Желтые глаза в темноте леса

О будущем и переменах

Дорога до города была долгой. Пешим ходом вышло бы где-то на два дня, учитывая абсолютную физическую неподготовленность Тэхена. Волки приняли решение передвигаться в своём зверином обличье. На Тэхена было решено повесить все их котомки и одежду, самого омегу посадить на Чонгука, и в путь дорогу. Чонгук обратился последним. Он, скрестив руки на груди, неустанно следил, чтобы кто-то из альф не захотел повилять голым задом перед его омегой. В конце Чон помог Тэхену сложить всю одежду и, словно прощаясь, поцеловал его в лоб. Волк Чонгука был куда более радостным. Зверь активно нарезал круги вокруг омеги, нюхал его коленки, даже пытался ненароком лизнуть их под неловкие смешки Кима и пустые взгляды остальных волков. В конце концов оборотень активно, едва не сбивая с ног Тэхена, потерся о него своей толстой шкурой на боку, явно метя, а затем пригнулся, облегчил Тэхёну задачу и помог залезть.

Тэхен чувствовал себя героем сказки. Только герои обычно ездили верхом на конях, а не здоровых волках-переростках. Путь был выбран, как всегда, секретный, сквозь едва проходимый лес, совсем подстать волкам. Это делалось в целях безопасности: Чонгук доверял лесу куда больше, чем просёлочной дороге. В лесу единственной опасностью был сам альфа. Мохнатые лапы пружинили по сырой земле абсолютно невесомо. Тэхену казалось, будто он парит в воздухе, настолько аккуратно передвигался Чонгук. А вокруг все было по-другому. Другие деревья, другая трава, другая земля с другими тропами. Тэхен уже был полноправным жителем леса, мог чувствовать его каждой частичкой своего тела. И он чувствовал, он видел. Здесь был иной оттенок листвы, пели иные птицы, цветы пахли совсем иначе. Эта часть леса была обособленной. На деревьях тут рос пушистый нежный мох, потому что оборотни не терлись о стволы своими шкурами в линьки. Под ногами не было ярко вытоптанных троп, ибо здесь не ступала нога ни человека, ни оборотня. Здесь шагает только природа, распускает свои тонкие нити лозы и лиан с треугольными листочками. Тэхен видит, как лапа Чонгука оказывается на земле, в плену петляющих коварных лиан, и в тот же момент выпутывается, не разорвав эту тонкую хрупкую жизнь. Голову задираешь — слышишь скрип над собой. Это могучие сосны-гиганты скрипят и лениво покачиваются. Сколько им лет? Сколько надо расти, чтобы стать таким исполином? Наверняка не меньше сотни лет. Тэхена на свете ещё не было, а они стояли, поселение оборотней исчезнет вместе со всеми его жителями, а они так и будут стоять. Только сосны и камни, лежащие у их корней. Они свидетели истории. Они помнят лес ещё маленьким, молодым и не окрепшим. И будут видеть они его старость, его кончину, сравнимую с концом света, концом всего живого. Такие деревья не срубить, не сломать, не повалить. Упадёт оно только по своей воле, не покорится даже времени. Волки впереди ускоряются, внезапно вбок заворачивают, Чонгук, замыкающий, следует за ними. Но когда Тэхен ойкает от неожиданности, вынужденный прижаться к спине волка теснее, Чонгук тут же рыкает, замедляет впереди бегущих. Омега — их самый ценный груз, и будет он доставлен в целости и сохранности. Где-то через час их путешествия, волки один за одним переходят на шаг, а после совсем останавливаются. Намджун с Чонгуком обнюхивает территорию, кто-то из альф тайком ее метит. Один за одним оборотни перевоплощаются, забирают у Тэхена свою одежду, приводят себя в порядок. Чонгук, будучи самым первым обратившимся, неустанно следит за остальными. — Намджун, ну ты можешь не светить своим голым задом перед всеми? — раздраженно бурчит Чонгук. — Зайди за кустик, прикройся, никому не интересно разглядывать твои яйки! Намджун что-то недовольно шипит в ответ, но благоразумно прячется за кустом, злобно зыркая через листья. Сам-то Чонгук все ещё нагишом разгуливает, перед Тэхеном не только задом и «яйками» светит, а кое-чем похуже! Одетые, приглаженные, с котомками на плечах они спускаются вниз по лесу и сквозь бурелом выходят на широкую дорогу — единственное связующее звено между деревнями. Давным-давно, рассказывал папа Тэхена, вокруг было ещё больше деревень, и просёлочная дорога всегда была полна путников. Здесь проезжали и хозяйственники на своих скрипучих телегах, везли добро на главный рынок, и старцы проходили, и одинокие путешественники, колесившие по всей Корее. Раньше по дороге можно было понять абсолютно все: какую скотину сейчас хорошо продают (по следам от копыт), на какое зерно сейчас спрос и прочее-прочее. Сейчас же дорога была абсолютно пуста и безлюдна. Песчаная поверхность не утоптана, в некоторых местах поросла травой, оказалась уже полностью заброшенной. Теперь деревень вокруг не было — люди переехали в самое крупное поселение, а оно стало городом. Прежний дом Тэхена — всего лишь пережиток истории. А сейчас, когда от деревни остались одни угли, она и вовсе сотрется из памяти людей. Тэхену одинокая дорога нравится. Она излучает некий уют и шарм, отлично вписалась бы в окружении общины оборотней. Тэхен шагает, впитывая в себя тишину открытой местности, ласкает глаза пёстрой зеленью и желтизной расстилающихся полей и голубого неба над головой. Чонгук с Намджуном, идущие по разные бока от него, явно напряжены, как оголенные струны, все оглядываются по сторонам, готовы ко всевозможным опасностям. Одному Тэхёну здесь совсем не боязно. — Ты когда-то бывал в городе? — спрашивает омега у Чонгука, решив развеять молчание. — Пару раз, но ещё в юности. Мне, наверное, лет восемнадцать было. Оборотни пару раз в год посещают город, чтобы продать излишки еды, купить одежду, посуду, специи, некоторые инструменты — в общем то, чего нет ни в нашей общине, ни у Намджуна. Но этим чаще занимаются Юнги с Чимином — этого омегу хлебом не корми, дай только в город сходить, а то он, видите ли, в лесу от безделья помирает. Тэхен тихо смеётся. Да, в этом и был весь Чимин, любопытный, неугомонный и до жути прыткий. — А ты был где-то ещё? — возвращает Ким своё внимание альфе. — Вон там был? — указывает он на то, что лежит за безграничными полями. Чонгук усмехается. — Зачем мне ходить туда, если я был тут? — заставляет Тэхёна обернуться. — Лес бесконечный, но я исследовал так много, что ты вообразить себе не можешь. Я видел поляны, ручьи, видел норы зверей и жилища их стай. Я видел такие краски, что тебе и не снились, Тэхен. Я видел, что находится по ту сторону гор. У Тэхена глаза расширяются от удивления, а внутри что-то дает сбой. Он смотрит лишь на верхушки деревьев, что поднимаются все выше и выше — у самых низин крошечному Тэхену не видать даже макушек гор. И он никогда не задумывался о том, что может быть дальше. В его маленьком мирке горы находились где-то на самом краю воображаемой карты, были своего рода концом и барьером, а центром был лес и их община. Тэхен даже не задумывался о том, что настоящий мир может быть куда больше. — Что там? — в нетерпении спрашивает Тэхен, облизывая пересохшие от внезапного волнения губы. — Зеркала, — вместо Чонгука отвечает Намджун. — Да, там огромные зеркала, — подтверждает альфа. — Вода, много, очень много воды. Она разбита широкими круглыми пятнами с ровными краями. А в воде этой плывут облака и отражается солнце. Нигде больше нет такого большого количества озёр. — Там очень красиво? — с тоской пытает Тэхен. — Вот сходим вместе и ты сам ответишь на этот вопрос, — улыбается Чонгук. Тэхен выглядит поистине счастливым. Ничто, кроме природы и Чонгука, не может вызвать настолько неподдельный восторг и искренность на лице этого омеги. У Тэхена словно исполнилась давняя детская мечта, пускай и узнал он об озёрах каких-то три минуты назад. Этот омега непередаваемый, уникальный, единственный во всем своём роде. Такого на земле нигде больше нет и никогда не будет. Любой из стаи подтвердит, как же повезло с ним Чонгуку. И Чонгук всю жизнь будет благодарен судьбе, никогда не позволит ей усомниться, что их встреча с Тэхеном была напрасна.