В разлитой тишине не слышно и звука, будто выкачали всю жизнь вместе со звучанием расслабляющей музыки. Будто откачали эмоции и возможность реагировать. Будто не было здесь никогда движения, будто всегда огромное помещение было наполнено статуями, что в застывшем интересе уставились на главное представление.
И, казалось бы, глухие раскаты за окном и те самые тучи что-то должны изменить, показать, что время не замерло, что течёт и так же путь продолжает. Что это просто все от неожиданности замерли.
Только Феликс не может собраться, поверить не может, как и принять. У омеги все стадии отторжения, и ни одной — принятия. У Феликса синяки от сжавшихся на бедре пальцев завтра проступят. У Хана жёсткое разрушение всего, чего он достигал, к чему шёл. Феликс впитывает в себя силуэты, тащит за шкирку словно ближе, каждую чёрточку запоминает, сам не знает зачем.
Для Феликса мира не существует. Он замкнулся рядом, в полуметре, на чужих губах, на усмешке, которую не он сцеловывает. На крепких руках, обернутых вокруг талии в красном. На прикрытых глазах. На глазах, что рядом с ним никогда не закрывались, словно никогда не доверяли. Мир замкнулся на блеске тонкого золота на чужом пальце. На ладонях, что сжимают воротник дорогого пиджака Чонгука и ближе к себе тянут.
На блеске золота, которое так жаждал получить Феликс.
Будто в насмешку, Тэхен искоса на Феликса и Хосока смотрит, подмигивает игриво и ладони в черные волосы запускает, ерошит, разрушая причёску, тянет ближе. Тэхен альфу целует и властью над моментом упивается, себя демонстрирует, свои желания и стремления, своё бесстрашие. И пусть оно подкреплено двумя бокалами алкоголя, и пусть мир немного плывёт, Тэхен как никогда впервые радуется жизни. Радуется даже сковывающей тяжести, что углями тлеет внизу живота. Тэхен купается во внимании, себя прошлого возвращает, сам же в крепкой хватке плавится, альфу обнимает. Сам стелется, показывает, чей он, кому принадлежит.
Хосок трезвеет ошеломительно быстро, стискивает омегу до слабого шипения того, но сдвинуться не может. Чону кажется, что он сейчас хребет Феликсу сломает, стоит парню дернуться в сторону. Хосоку как никогда именно сейчас нужна поддержка, нужен барьер, чтобы не спалить тут все к чёрту. Барьер, чтобы не сорваться, не прижать к себе Тэхена, впечатать тело в тело и во вкусные — Хосок знает — губы вгрызться. Поэтому Феликса сжимает, но шаг в сторону делает, тут же под прицел множества глаз попадает, на себе же один единственный чувствует. Золотой.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
His |VKOOK|
RomanceОн от губ этих глаз оторвать не может, все гадости вспоминает, все унижения. В глаза смотрит и ухмыляется. Чонгук его ломать будет медленно, с наслаждением, по одной кости сминая и в пыль кроша. Сладкой кровью запьет его запах и утопит в боли. Сожжё...
