2000 кассет, на которых крутится вишнёвое лето

бессердечной осокой проживёшь дольше, чем человеком

— шалтай-болтай, я отрицаю тебя. э. найтрей

третья

оркестровка несчастных костей подростков-соглядатаев

Когда Феликс сказал, что хочет познакомить Хёнджина кое с кем, он говорил не о мальчике в тяжёлых ботинках, не о маме, не о питомце.

Он говорил о дереве.

Глазастое. Голосистое. Многорукое. Как Шива.

Там, за пёстрыми, шерстяными, сшитыми вместе одеялами, которые были увешаны побрякушками и нитями с колокольчиками; там, где ветер прислуживал песней; там, где в стены были втёрты рисунки мелками и эмульсия; там располагалось гнездо. Лачуга, крепость, и́глу из дерева, крипта, берлога.

Дом.

И не где-то там, а конкретно здесь.

Легко одетый Феликс сиял на полу, перебирал хлам и показывал Хёнджину дурацкие вещи. Респиратор в пятнах от акварели, акриловые маркеры, чью-то кофту, добытую из сундука. Половицы блестели солнечной краской. Обувь на каблуке и белые кроссовки стояли в углу.

— ...а вот это принадлежит Чонину, — какие-то прозрачные тонкие резинки, — они для скрепления зубов. Он цепляет их на крючки, поэтому приходится носить ему орехи и жвачку, чтобы он постоянно что-нибудь жевал. Он любит мятную. Жвачку мятную. Хотя было бы здорово, если бы орехи так же освежали.

Хёнджин не понимал, о чём щебетал Феликс, но не мог его перебить.

Здесь, где в сундуке хранилась разношёрстная одежда; здесь, где в миске плесневел микс из зелени, виноградного льда, картонного транспортира, клевера и дешёвой серёжки; здесь царствовали звуки. Шорохи, скрипы, треск листьев и блистерных упаковок, шуршание.

Многочисленные, старые голоса.

Один из них бесконечно трещал и внушал древнее доверие, которое как посеяно здесь, так и разбросано там, за пределами секретного дома на дереве.

— Эй, — раздалось снаружи.

Хёнджин огляделся — и сразу же наткнулся на лицо Бан Чана. Тот наполовину влез внутрь дома. Его сожжённые до белого волосы магнитились и лезли во все стороны, а локти упирались в половицу, которая была выкрашена солнечной краской.