твоя жизнь не будет прежней

глава 16.

– Действие, – отвечает Виолетта быстрее, чем я задаю вопрос.
Она смотрит на меня с вызовом; по глазам понятно, что она не боится и не смутится сделать то, что попросят.
Я в нерешительности: что бы приказать? Такой готовности я не ожидала. Что бы заставить ее сделать? Я уверена, что она сделает все, чтобы не ударить в грязь лицом.
– Хм… Сделай…
– Что? – торопит она.
Хочу, чтобы сказала что-нибудь хорошее о каждом участнике, но потом отказываюсь от этой мысли. Но было бы интересно.
– Сними футболку и сиди так всю игру! – кричит Идея, и я вздыхаю с облегчением; конечно, не потому, что она разденется, а потому, что не надо мучиться и придумывать задание.
– Как-то по-детски, – бормочет она и стягивает футболку.
Помимо воли рассматриваю ее тело и татуировки на загорелой коже. Под птицами на груди по животу набито разлапистое дерево с длинными голыми ветвями. На плечах гораздо больше тату, чем я думала; маленькие и, кажется, не связанные между собой изображения и символы разбросаны от плеч до бедер. Крис пинает меня в бок, и я отвожу взгляд. Надеюсь, никто не заметил, как я пялилась.
Игра продолжается. Идея целует Юлю и Мишель. Крис рассказывает о своем первом сексе.Кира целует незнакомую мне девчонку.
Как я оказалась в компании этих озабоченных лузеров?
– Оливия, правда или действие? – кричит Юля.
– Да что спрашивать, и так ясно, что она правду выберет, – перебивает Виолетта.
– Действие, – говорю я, неожиданно для всех и для самой себя.
– Хм… Оливия, ты должна… выпить рюмку водки, – улыбается Юля.
– Я не пью.
– Это твое действие.
– Слушай. Если ты не хочешь… – начинает Крис, но я вижу, как Виолетта и Идея перемигиваются.
– Одну рюмку, – говорю я.
Мне кажется, Виолетта должна еще больше надо мной смеяться, но оказывается, она как-то очень странно на меня смотрит. Кто-то вручает мне полную бутылку водки. Подношу горлышко к ноздрям и вдыхаю отвратительный запах; нос обжигает изнутри. Я морщусь, стараясь не обращать внимания на смешки. Пытаясь не думать о том, кто прикасался к горлышку губами до меня, я запрокидываю голову и глотаю. Водка обжигает внутренности, но мне удается ее проглотить. Вкус мерзкий. Все аплодируют, кто-то смеется, но не Виолетта. Не знай я ее лучше, подумала бы, что она псих или сильно расстроилась. Так странно она смотрит.
Скоро у меня горят щеки, и я осмеливаюсь сделать еще глоток. Признаться, на этот раз пить проще. Становится хорошо. Все кажется намного легче и лучше, чем раньше. И люди вокруг веселее.
– Давай действие, – говорит Мишель со смехом и отпивает большой глоток перед тем, как передать мне бутылку в пятый раз.
Не могу вспомнить, какие были ответы в игре последние несколько раундов. На этот раз я делаю два глотка, но тут бутылку вырывают у меня из рук.
– Думаю, тебе достаточно, – говорит Виолетта, передавая бутылку Кире.
Кто, черт побери, такая Виолетта Малышенко, чтобы решать, когда мне достаточно? Все пьют, значит, и я могу. Вырываю у Кире бутылку и пью, убедившись, что Виолетта видит, как я усмехаюсь.
– Не верю, что ты никогда раньше не пила, Оливия. Весело, правда? – спрашивает Мишель, и я хихикаю.
В памяти всплывают мамины предостережения, но я прогоняю эти мысли. Это только сегодня ночью.
– Виолетта, правда или действие? – спрашивает Идея.
Конечно, она выбирает действие.
– Поцелуй Оливию, – приказывает она, криво усмехаясь.
Глаза Виолетты расширяются, и хотя я сильно пьяна, мне хочется убежать.
– Нет, у меня есть парень, – говорю я, и все в сотый раз надо мной смеются.
Почему я должна торчать в компании, где только и делают, что надо мной смеются?
– Ну и что? Это просто игра, – говорит Идея, подталкивая меня.
– Нет, я не буду ни с кем целоваться, – отрезаю я и встаю.
Виолетта пьет из кружки, не глядя на меня. Наверное, обиделась. Но меня это не волнует. У нас это обычная форма общения. Я ей не нравлюсь, а она слишком груба.
Когда я пытаюсь пошевелить ногами, меня накрывает. Спотыкаюсь, но мне удается взять себя в руки и отойти в сторону. Наконец, нахожу дверь на улицу; снаружи мне в лицо бьет прохладный ветер. Я закрываю глаза и дышу свежим воздухом, потом сажусь возле знакомого забора. Не успев осознать, что делаю, набираю номер Влада.
– Алло? – говорит он.
Знакомый голос и водка в крови заставляют еще сильнее почувствовать, как мне его не хватает.
– Привет… милый, – говорю я, подтягивая колени к груди.
Минуту он молчит.
– Оливия, ты пьяна? – В голосе слышится осуждение. Не надо было звонить.
– Нет… конечно, нет, – вру я и прерываю разговор.
Затем выключаю телефон. Не хочу, чтобы он перезванивал. Он портит удовольствие от выпивки еще больше, чем Виолетта.
Я снова иду в дом, не обращая внимания на свист и грубости подвыпивших парней. Я беру на кухне какую-то бутылку и пью, пью слишком много. На вкус еще хуже водки, сильно жжет. Ищу что-нибудь, чтобы прополоскать горло, и наконец достаю из шкафа бокал и наливаю в него воду из-под крана. Это помогает, но ненадолго. Сквозь толпу вижу, что мои «друзья» все еще играют в свою дурацкую игру. Друзья ли они мне? Не думаю. Они терпят меня только потому, что им нравится потешаться над моей наивностью. Как смела Идея заставлять Виолетту меня целовать, когда знает, что у меня есть парень? Я, в отличие от нее, не сплю со всеми подряд. Я и целовалась-то только с двумя парнями за всю жизнь – с Владом и с Давидом, веснушчатым мальчиком из третьего класса, который потом ударил меня ногой. Выполнила бы Виолетта это действие? Наверняка. Ее губы такие розовые и пухлые, что, когда я представляю, как она наклоняется, чтобы меня поцеловать, колотится сердце.
Какого черта? Почему я представляю себе, как целуюсь с ней? Никогда больше не буду пить.
Через несколько минут комната начинает двоиться, я чувствую, что меня мутит. Ноги сами несут меня в ванную, сажусь перед унитазом, ожидая, что меня стошнит. Но ничего не происходит. Я со стоном поднимаюсь. Я хочу вернуться в общежитие, но Крис, я знаю, очнется только через несколько часов. Не надо было приходить. И вот опять.
Не успеваю остановиться – и открываю дверь единственной комнаты в этом громадном доме, которая мне уже известна. Спальня Виолетты открыта. Она говорила, что всегда запирает дверь, но сейчас, видимо, исключение из правила. Комната выглядит точно так же, как в прошлый раз, только под моими ногами чуть качается пол. «Грозового перевала» нет на полке, книжка лежит рядом с «Гордостью и предубеждением» на тумбочке. Вспоминаю замечания Виолетты по поводу этого романа. Она явно читала его раньше и поняла, что для людей нашего с ним возраста – редкость, а для парней – особенно. Может, ей задавали читать роман год назад. Тогда почему сейчас книжка не на полке? Я беру ее и сажусь на кровать, открыв книгу на середине. Я читаю страницу за страницей, и комната перестает качаться.
Я так погружаюсь в мир Екатерины и Хитклифа, что не слышу, как дверь открывается.
– Какое слово во фразе «никто сюда не заходит» ты не поняла? – рявкает Виолетта.
Ее злое лицо меня смешит и пугает одновременно.
– И-извини, я…
– Убирайся! – гремит она, а я гляжу на нее.
В моей крови еще достаточно алкоголя, чтобы ответить.
– Ты когда-нибудь перестанешь быть идиоткой? – кричу я громче, чем собиралась.
– Ты снова зашла в мою комнату, после того как я тебе сказала не заходить. Так что проваливай! – орет она, подходя ближе.
Виолетта стоит напротив меня, смотрит презрительно и злобно, словно я ее злейший враг. И внутри меня что-то щелкает.
Теряю самообладание и задаю ей вопрос, который давно собираюсь, хоть и не признавалась себе в этом.
– Чем я тебе не нравлюсь? – спрашиваю я, глядя на нее снизу вверх.
Это прямой вопрос, но, честно говоря, не уверена, что мое ущемленное самолюбие сможет воспринять ответ.