твоя жизнь не будет прежней

глава 22

Прежде чем отправиться на первую лекцию, как обычно, захожу за кофе. В кафе меня с неизменной улыбкой ждет Вилен.
Только мы успели поздороваться, нас прервала девушка, которая хотела узнать, как куда-то пройти, – и мы упустили шанс поболтать вплоть до конца учебного дня. До окончания лекции, которой я одновременно и желала, и боялась.
– Как выходные? – спрашивает Вилен, а я в ответ лишь страдальчески мычу.
– Ужасно, просто ужасно. Ходила на вечеринку с Крис, – отвечаю я, и он корчит рожу и смеется. – Уверена, у тебя все прошло гораздо лучше. Как Ангелина?
Услышав «Ангелина», Вилен улыбается до ушей, а я понимаю, что не сказала, что виделась в субботу с Владом. Вилен рассказывает, что Ангелина поступила в балетную группу. Он за нее страшно рад. Я же представляю, как загораются глаза Влада, когда он рассказывает обо мне.
Мы идем на лекцию, и Вилен рассказывает, как его родители разволновались, что он приехал, но я так занята поиском нужной аудитории, что почти не слушаю. Заходим туда: место Виолетты пустует.
– А не будет сложностей из-за того, что Ангелина теперь очень далеко? – успеваю спросить я перед тем, как мы занимаем места.
– Ну, мы и сейчас далеко друг от друга, но все нормально. Я правда желаю ей успеха, и, если для этого нужно быть там, я хочу, чтоб она была там.
Входит профессор. И мы замолкаем. Где Виолетта? Она же не станет прогуливать занятия, только чтобы не встречаться со мной, правда?
Мы погружаемся в «Гордость и предубеждение» – замечательную книгу, которую, я считаю, должен прочесть каждый, и я сама не замечаю, как проходит занятие.
– Ты подстриглась, Оливка.
Оборачиваюсь и вижу Виолетту. Они с Виленем обмениваются быстрыми взглядами, а я думаю, что ответить. Она же не станет говорить о той ночи при Вилене? Но по ямочкам на ее щеках, глубоким, как никогда, понимаю: да, да, она будет говорить об этом.
– Привет, Виолетта.
– Как выходные? – насмешливо спрашивает она.
Я тяну Вилена за руку.
– Хорошо. Пока! – нервно кричу я, и Виолетта смеется.
Когда мы выходим на улицу, Вилен спрашивает:
– Что это было? – Наверное, что я веду себя неестественно.
– Ничего, просто Виолетта мне не нравится.
– Ну, вы хотя бы не так часто видитесь.
Это что-то странное. Почему он со мной об этом говорит? Он что-то знает?
– Ну да. Слава богу. – Это все, что я могу ответить.
Некоторое время Вилен молчит.
– Я не собирался об этом говорить, потому что не хочу с ней  связываться, но, – он нервно улыбается, – папа Виолетты встречается с моей мамой.
Что?
– Что?
– Папа Виолетты…
– Да, да, я поняла, значит, ее отец живет тут? Но Виолетта… Я-то думала, она из Питера? Если тут живет ее отец, почему она не живет с ним?
Засыпаю Вилена вопросами, не могу остановиться. Он кажется смущенным, но не таким нервным, чем минуту назад.
– Она отсюда.Ее отец и моя мама живут недалеко от кампуса, но Виолетта с отцом не в очень хороших отношениях. Поэтому, пожалуйста, не давай ей понять, что ты в курсе. Мы и так недолюбливаем друг друга.
Я киваю.
– Конечно, без проблем.
У меня есть тысяча вопросов, но я молчу. Мой друг возвращается к рассказу о Ангелине, и глаза его вспыхивают при каждом упоминании о ней.
Когда я возвращаюсь в комнату, Крис еще не пришла, ее занятия кончаются на два часа позже, чем у меня. Достаю было учебники и тетради, но потом решаю позвонить Владу. Он не берет трубку, и я начинаю серьезно жалеть, что он не учится со мной на одном курсе. Многое было бы удобнее и проще. Мы могли бы готовиться к занятиям или смотреть вместе кино.
В то же время понимаю: я думаю так потому, что меня гложет вина за то, что я целовалась с Виолеттой. Влад очень хороший, он не заслуживает того, чтобы его обманывали. Мне очень повезло, что он есть в моей жизни. Он всегда со мной и знает меня лучше всех.
Мы знаем друг друга почти всю жизнь. Когда его родители переехали на нашу улицу, я была в восторге: наконец-то появился мой ровесник, с ним можно гулять. Радость только усилилась, когда я познакомилась с Владом и поняла, что мы родственные души. Мы вместе читали, смотрели фильмы и сажали растения в маминой теплице. Теплица всегда была моим убежищем; когда папа напивался, я пряталась в ней, и никто, кроме Влада, не знал, где я. Ночь, когда папа ушел от нас, была ужасной, позже мама отказывалась ее вспоминать. Разговор о ней разрушил бы ту эмоциональную крепость, которую мама возвела вокруг себя. Однако мне иногда хотелось это вспомнить. Несмотря на то что я ненавидела отца за вечные пьянки и за то, что он бил маму, я чувствовала в нем сильную внутреннюю потребность. В тот вечер, спрятавшись в теплице, я слышала крики и ругань, затем звон разбитого стекла на кухне, а затем, когда все стихло, – шаги. В ужасе я подумала, что ищет меня отец, но это был Влад. Никогда больше я не испытывала такого облегчения, как тогда, когда его увидела. С тех пор мы были неразлучны. За долгие годы это стало чем-то большим, чем дружба, мы никогда не встречались с кем-то еще.
Я пишу Владу, что люблю его, и решаю подремать перед учебой. Я сверяюсь с ежедневником и решаю, что могу себе позволить двадцать минут сна.
Не проходит и десяти минут, как меня будит стук в дверь. Должно быть, это Крис забыла ключи, думаю я и открываю.
Конечно, это не она. Это Виолетта.
– Крис еще не вернулась, – говорю я и возвращаюсь на кровать, оставляя дверь открытой.
Удивительно, она даже потрудилась постучать, хотя Крис дала ей запасной ключ, на случай если потеряет свой. Надо поговорить с ней об этом.
– Я могу подождать, – говорит она и плюхается на кровать Крис.
– Как хочешь, – бормочу я, не обращая внимания на ее усмешку, натягиваю на себя одеяло и закрываю глаза.
Точнее, стараюсь не обращать внимания. Не могу же я заснуть, когда Виолетта в комнате! Однако лучше притворяться спящей, чем вести неприятный разговор, который нам предстоит. Я пытаюсь не обращать внимания на легкое постукивание костяшками по кровати Крис до тех пор, как срабатывает мой будильник.
– Собираешься куда-то? – спрашивает она, и я закатываю глаза, хотя она меня и не видит.
– Нет, просто решила двадцать минут поспать, – отвечаю я и сажусь.
– Ты поставила будильник, чтобы проснуться через двадцать минут? – иронически уточняет она.
– Да, именно. А тебе какое дело?
Я аккуратно раскладываю учебники согласно расписанию предметов и подписываю все тетради.
– У тебя навязчивое состояние, что ли?
– Нет, Виолетта. Не все сумасшедшие, кому нравится порядок. В пунктуальности нет ничего плохого, – отрезаю я.
Конечно, она смеется. Я отворачиваюсь от нее, но краем глаза замечаю, как она приподнимается с кровати.
Пожалуйста, не подходи ко мне! Пожалуйста, не подходи!
Она нависает надо мной и смотрит на то, чем я занимаюсь. Потом хватает тетрадь по литературе, рассматривая ее с преувеличенным вниманием со всех сторон, как музейный экспонат. Я пытаюсь отнять конспекты, но она – вот назойливая! – поднимает их над своей головой, и я стою и тщетно тянусь за ними. Затем бросает бумажки вверх, и они в беспорядке рассыпаются по полу.
– Немедленно собери! – требую я.
Она, ухмыляясь и приговаривая «конечно-конечно», хватает лекции по социологии и делает с ними то же самое. Я вскакиваю, чтобы собрать их прежде, чем она на них наступит, но это ее только забавляет.
– Виолетта, хватит! – кричу я, но она расправляется со следующей тетрадкой.
В ярости я отталкиваю ее от своей кровати.
– Хочешь сказать, кто не любит порядок, тот ни к чему не способен? – спрашивает она со смехом.
Почему обязательно надо мной смеяться?!
– Нет! – кричу я и толкаю ее снова. Она делает шаг ко мне и, схватив за запястье, отталкивает к стене.
Ее лицо – всего в нескольких сантиметрах от меня, и я чувствую, как тяжело она дышит. Хочу крикнуть, чтобы она от меня отстала, чтобы ушла, хочу заставить ее собрать мои записи. Я хочу дать пощечину, заставить ее убраться. Но не могу. Я замираю у стены, загипнотизированная огнем, горящим в ее зеленых глазах.
– Виолетта, пожалуйста!
Единственные слова, которые я могу сказать. Они слишком мягкие. Я не уверена, прошу ли ее уйти или поцеловать меня. Никак не могу унять дыхание, чувствую ее возбуждение, ее грудь движется мощными толчками. Секунды растягиваются в часы. Наконец, она убирает одну руку, но вторая рука такая большая, что удерживает оба мои запястья. Мгновение мне кажется, что она меня ударит. Но ее рука движется к моей щеке, и она нежно заправляет мои волосы за ухо. Чувствую ее пульс, когда она приближает губы к моим, и в моей груди полыхает пожар.
Это ощущение, по которому я так тосковала. Я хотела бы чувствовать этот пожар вечно.
Заставляю себя не думать ни о том, почему я вновь ее целую, ни о тех гадостях, что она потом наговорит. Я сосредоточиваюсь лишь на том, как она прижимается ко мне, как отпускает мои руки, прижав меня к стене, и на знакомом вишнево-мятном привкусе ее губ. Обвиваю руками ее широкие плечи, и наши языки соединяются. Она соединяет руки на моей талии и поднимает меня; поразительно, что мое тело знает, как реагировать на ее движения. Я запускаю пальцы в ее волосы и нежно потягиваю их, когда она несет меня обратно к кровати.
Голос разума внезапно напоминает, что это плохая идея, но я не обращаю на нее внимания. На этот раз я не могу остановиться. Я тяну Виолетту за волосы сильнее, и у нее вырывается нежный стон. Отвечаю таким же стоном – и эти звуки прекраснее всех на свете. Это самые страстные звуки, которые я слышала, и я знаю, что сделаю все, чтобы услышать их снова. Она садится на мою кровать так, что я оказываюсь у нее на коленях. Покачиваюсь вперед и назад вдоль ее бедер, и хватка становится крепче.
– Черт! – выдыхает она, и я впервые чувствую, как у девушки возникает на меня возбуждение.
Как далеко я позволю ей зайти? Я задаю себе этот вопрос и не могу ответить. Она нащупывает полы моей блузки и стягивает ее с меня через голову. Не могу поверить, что позволяю ей это делать, но не могу остановиться. Виолетта прерывает наш страстный поцелуй, чтобы стянуть с меня одежду. Ее взгляд встречается с моим, затем скользит вниз, к груди. Она закусывает губу:
– Ты такая сексуальная, Оли.
Мне никогда не нравились подобные комплименты, но Виолетта говорит это особенно, очень чувственно. Я никогда не покупала шикарное нижнее белье, потому что никто, буквально никто его не видит, но сейчас мне хотелось бы иметь что-то покруче моего обычного черного бюстгальтера. Она, наверное, видела любые бюстгальтеры, напоминает назойливый внутренний голос. Чтобы отогнать подобные мысли, начинаю целовать ее шею, она тянет меня за талию к себе, и мы касаемся друг друга телами…
Кто-то дергает дверную ручку. Я вскакиваю с колен Виолетты как ужаленная и хватаюсь за блузку; транс, в котором я пребывала, моментально рассеивается.
Крис перешагивает через порог и застывает с открытым от изумления ртом при виде меня и Виолетты.
Я красная как рак, но я знаю, что это не только от смущения, но и от того, что Виолетта заставила меня почувствовать.
– Я что-то пропустила, черт побери? – выдыхает Крис, оглядывая нас, улыбаясь во весь рот.
В ее глазах – нескрываемый восторг.
– Ничего особенного, – отвечает Виолетта, поднимаясь.
Она идет к двери и исчезает, не оглядываясь, оставив меня задыхающейся от смущения под смешки Крис.
– Что за фигня?! – спрашивает она, закрывая лицо в притворном ужасе. Но Крис распирает от любопытства, и она не может молчать. – Ты и Виолетта… Ты и Виолетта собирались поразвлечься?
Я отворачиваюсь к столу, сделав вид, что просматриваю конспекты.
– Нет! Разумеется, нет! Мы не собирались трахаться, – отвечаю я.
Ведь это так? Нет, мы просто пару раз поцеловались, вот и все. Да, она сняла с меня блузку, пока я сидела у нее на коленях, но мы не собирались трахаться в обычном смысле слова.
– У меня же есть парень, помнишь?
Он придвигается ко мне.
– Так… но это не значит, что ты не можешь трахнуться с Виолеттой – просто не верится! Мне казалось, вы друг друга ненавидите. Ну, Виолетта всех ненавидит. Но я думала, тебя она ненавидит даже больше, чем обычных людей. – Она смеется. – Тогда хоть как так получилось?
Я сажусь на ее кровать и лохмачу волосы.
– Не знаю. В общем, в субботу, когда ты уехала с вечеринки, я оказалась в ее комнате, потому что один гад пытался меня изнасиловать, а потом я поцеловала Виолетту. Мы обещали, что не будем больше об этом говорить, но сегодня она пришла и начала обнимать меня, но не больше. – Я показываю на кровать, но Крис только еще шире ухмыляется. – Она стала разбрасывать мои вещи, я ее толкнула, а потом… в общем, мы оказались на кровати.
В пересказе звучит ужасно. Я действительно потеряла голову, как говорит моя мама. Закрываю лицо руками. Как я могла снова так поступить по отношению к Владу?
– Вау, классно! – говорит Крис, и я опять закатываю глаза.
– Нет, это ужасно и неправильно. Я люблю Влада, а Виолетта – болванка. Я не хочу быть ее очередной победой.
– Ты могла бы многому научиться у Виолетты… в смысле секса.
Вылупляю глаза. Она что, серьезно? Неужели она сама делала что-то подобное… и может быть… с Виолеттой?
– Нет, я ничему не собираюсь учиться у Виолетты. Или у кого-то еще, кроме Влада, – отвечаю я.
Не могу себе представить себя и Влада, занимающихся чем-то подобным. В памяти всплывают слова Виолетты: «Ты такая сексуальная, Оли». Влад никогда не говорил мне такого, да и никто раньше не называл меня сексуальной. Мои щеки вспыхивают, когда я это вспоминаю.
– А ты? – спрашиваю я, немного помявшись.
– С виолеттой? Нет. – Чувствую, что у меня на душе становится легче от ее ответа. Она продолжает: – У меня не было секса с ней, была пара попыток, когда только мы познакомились, но все каких-то неловких. Ничего не вышло; примерно неделю мы были чуть больше, чем друзьями.
Она говорит так, что я понимаю: это не слишком важный эпизод в ее жизни, но все равно не могу подавить поднимающуюся ревность.
– А… чуть больше? – уточняю я.
Во рту у меня пересыхает, и я внезапно раздражаюсь на Крис.
– Да ничего особенного. Так, несколько раз, тискали друг друга там и сям. Ничего серьезного, – отвечает она, и мое сердце ноет.
Я не удивлена, конечно, но лучше бы было не спрашивать.
– И много у Виолетты таких чуть больше, чем друзей?
Я не хочу слышать ответ, но не могу не спрашивать.
Крис фыркает и садится напротив меня.
– Да, хватает. То есть не то чтобы сотни, но она довольна… шустрая девушка
Я понимаю, что она видит реакцию на ее рассказ и пытается подсластить пилюлю. Мысленно я в сотый раз принимаю решение держаться от Виолетты подальше. Не хочу быть чьей-то чуть-больше-чем-подругой. Никогда.
– Она не обманывает и не использует девчонок; по большей части они сами на нее вешаются. Но она им сразу дает понять, что не будет с ними встречаться, – говорит она.
Я помню, она уже это говорила. Но ведь сейчас говорила мне, когда мы…
– Почему она ни с кем не встречается?
Почему я не могу не задавать эти вопросы?
– По правде сказать, не знаю… Слушай, – говорит она с беспокойством, – думаю, с Виолеттой неплохо развлечься, но мне кажется, для тебя это может кончиться печально. Если ты не уверена, что сможешь контролировать свои чувства, я бы держалась от нее подальше. Я видела много девушек, которых она бросила, и это не очень приятно.
– Поверь, у меня нет к ней никаких чувств. Не знаю, о чем я думала, – смеюсь я, надеясь, что это звучит искренне.
Крис кивает.
– Ну ладно. А много было проблем с мамой и Владом?
Я рассказываю о нотации, умолчав о части, в которой мне не рекомендовали с ней дружить. Остаток вечера мы проводим, болтая о занятиях, Лизе – обо всем подряд, кроме Виолетты.