Правильный подход | СюэСяо - modern!au

38

Господин Мэн вместо приветствия снова жестом велит присесть на нежно хранимое в воспоминаниях Сяо Синчэня кресло и подождать, когда он закончит свои дела. Прямо дежавю какое-то, но в этот раз завуч с кем-то беседует по телефону, а не смотрит в монитор своего компьютера.
— Ах, конечно-конечно, — воркует в трубку Мэн Яо, расплываясь в нервной улыбке. Кажется, собеседник его порядком напрягает, но он мужественно держится. Однако затем он улыбается еще шире, и приторно тянет: — Ты забыл. А голову ты дома не забыл? Так это я могу тебе устроить! Что я буду с ней делать?.. Поставлю на полку, буду любоваться! — неожиданно рявкает он и уже совершенно спокойным тоном заканчивает: — Я тебя тоже люблю, до вечера, дорогой. Здравствуйте.
А это уже, видимо, он обращается не к своему партнеру (есть подозрения, что разговор был именно с ним), а к Синчэню, который прилип к сидению и застыл в нем каменным изваянием, на всякий случай. Вдруг он там тоже что-то забыл, а господин Мэн сейчас выглядит довольно зловеще.
— Здравствуйте, — выдавливает из себя он.
Мэн Яо открывает рот, чтобы что-то сказать, но его смартфон взрывается уведомлениями, и ему приходится снова отвлечься. Покончив с ними, он покаянно вздыхает:
— Прошу прощения, но организовать свадьбу — проще умереть, ни минуты покоя. А вы меня чем порадуете? — и награждает Синчэня выжидающим взором, очень сильно напоминая героиню из утренней детской программы. Она что-то постоянно теряет, а потом интересуется у юных зрителей, где бы ей это отыскать, сопровождая вопрос таким же гипнотическим взглядом, что даже как-то неловко становится. Приходится отвечать.
— Смотря что вы имеете в виду под радостью, — туманно отзывается Синчэнь.
— Для меня радостно будет услышать, что вы собираетесь прожить с Сюэ Яном до конца дней своих. То есть, его дней, — поправляется Мэн Яо, поднимаясь из-за стола, чтобы пройти к уже знакомой кофемашине. — А то если вы вдруг скончаетесь раньше, это будет очень неудобно. В первую очередь для меня, а во вторую — для похоронного агентства и работников кладбища.
— Почему именно для них? — Сяо Синчэнь поражен такой радикальной смене темы, ему вообще не хочется планировать свою смерть, но очень уж интригующе звучит.
— Вы просто не знаете, как отвратительно он ведет себя на похоронах, со стыда сгореть можно, а уж когда он берет с собой свою сестрицу, то вдвойне... Даже не хочу представлять, что случится, когда начнут хоронить кого-то из знакомых! — сокрушенно качает головой господин Мэн, тыкая в кнопки на блестящей панели. А затем спохватывается, оборачиваясь: — Ох, прошу прощения, это я так шучу! Разумеется, никаких казусов не было, и очень надеюсь, что это никак не повлияло на ваше мнение по обсуждаемому вопросу!
Синчэню почти обидно за себя — неужели он так похож на дурачка, чтобы на такое купиться? Он натянуто улыбается, беря себе на заметку узнать как-нибудь на досуге, что там за кладбищенские истории. Он не удивится, если выяснится, что Сюэ Ян вместе с А-Цин любители посетить чужие прощания с целью получить дармовые угощения, и, как ни странно, эта мысль отпугивает лишь отчасти.
— Как я понимаю, вы хотите услышать от меня окончательный ответ, — подводит итог Синчэнь, наблюдая за тем, как в подставленную чашечку медленно сочится темная ароматная жидкость. — Но если вы думаете, что я скажу, что наши отношения гарантированно продлятся ближайшие пятьдесят или больше лет, то вы ошибаетесь.
— Вы хотите его бросить! — осуждающе восклицает Мэн Яо. Да чего они сговорились с этим «бросить»? С каких пор малейшее отклонение от плана у этих двоих ведет к неизбежному расставанию — они смотрели одни и те же дорамы, что ли? — Неужели у вас все настолько плохо?
— Наоборот, все хорошо, — пожимает плечами Синчэнь, даже не задумываясь над ответом. — Хотя я бы сказал, что несколько... Стремительнее, чем я ожидал.
Да за последний месяц его отношения с Сюэ Яном прошли столько стадий, которые не все за год успевают пройти! И с почти-что-родственниками успел перезнакомиться, и в решении семейных проблем проучаствовал, и в быту на своего парня полюбовался, даже планирует вместе поехать летом в загородный дом Вэнь Цин (надо бы поставить А-Яна в известность)... А это предложение, которое его заставили сделать пару дней назад! Пускай и ради бесплатного куска торта.
— Вы мне хотите сказать, что скоро перегорите?
Синчэню хочется звучно припечатать себе ладонью в лицо. Что за привычка переворачивать все его слова под самым жутким углом?
— Пожалуйста, не надо на меня наседать, — как можно сдержаннее просит Сяо Синчэнь, с благодарным кивком принимая приготовленный кофе. На вкус все еще очень хорошо.
— Простите, я весь на нервах, — утомленно трет между бровей господин Мэн, возвращаясь на свое место. — Давайте вести беседу немного иначе.
— Давайте.
— Как вы посмотрите на то, что если пообещаете продержаться хотя бы до конца учебного года и трех недель после, то вам повысят премию?
— Ну хватит! — искренне возмущается Синчэнь. — Очень плохо посмотрю — что вы мне за подачки тут предлагаете?!
— Вы не знаете, насколько может быть приятной эта сумма в процентном соотношении к вашему окладу.
— Господи, да я не об этом! — устало стонет Сяо Синчэнь, взмахивая своей чашечкой так, что чуть не выплескивает на себя кофе. Нужно поаккуратнее, но руки уже трясутся от негодования. — Это отношения, а не какая-то сделка! Мне не нравится то, что вы мне предлагаете. И А-Яну, думаю, тоже. Вам было бы приятно, если бы вам кто-то предлагал деньги за такое?
— Я был бы очень не против! — горячо возражает Мэн Яо. — Знаете, во сколько может влететь свадьба с учетом размещения всех гостей? Но я вижу, к чему вы клоните.
— Я рад, что мы друг друга поняли, — кисло отвечает Синчэнь, все еще пребывая в слегка взвинченном состоянии, и решает перевести разговор на более позитивный лад: — Вы собираетесь заключить брак через три недели после конца учебного года, и вам нужно, чтобы я присутствовал на вашей свадьбе?
— Да, вы должны быть там как «плюс один» с Сюэ Яном. Я не хочу слышать позорящие меня тосты, разнимать драки и приводить в чувство пожилых женщин от вида публично оголенных частей тела, — господин Мэн неодобрительно поджимает губы и продолжает: — И это не говоря о том, что во время своего медового месяца я желаю видеть в своей постели исключительно своего мужа, а не лучшего друга в растрепанных чувствах. Я потом простыни от шоколада не отстираю.
У Сяо Синчэня начинает дергаться глаз. Потом второй. Это просто какой-то кошмар. Остатки кофе нужно было заливать не в себя, а в лицо завучу, но уже поздно. Так что проверить, сможет ли он это действительно сделать, уже не получится, хоть и очень хочется.
— Неужели я настолько благотворно на него влияю? — холодно спрашивает он, стискивая покрытую золотой краской ручку хрупкой чашечки так, что на пальцах точно останутся следы.
— Просто исключительно! — с восторгом выдыхает господин Мэн. — Так что же, я могу вас вносить в список гостей? Признаюсь, очень не хочется вместо вас туда приглашать эту Цао...
— Это еще кто?! — выпаливает Синчэнь, от греха подальше ставя на стол завучу часть драгоценного сервиза.
— Цао Цин, — с легким недоумением поясняет Мэн Яо под облегченный вздох собеседника.
Так это он про А-Цин! Ладно, все хорошо, нет поводов для волнения.
— Иначе случится что-то похуже, чем на похоронах? — предполагает Синчэнь, переводя дыхание.
— Боюсь, что не просто хуже, а гораздо хуже! То есть не было ничего на похоронах, ну что вы заладили? — с наигранным смехом отмахивается господин Мэн, щедро демонстрируя лживые ямочки на щеках. Как ему будет удобнее. Не было, так не было.
Сяо Синчэнь молчит, ерзая в кресле. На самом деле, есть одна вещь, которую ему хочется попросить у завуча в обмен на свой ответ, но не знает, будет ли это честным по отношению к Сюэ Яну. После минуты тяжких раздумий он наконец медленно произносит:
— Я уверен, что к тому времени все будет в полном порядке, и вам не нужно беспокоиться. Но...
— Но? — в голосе Мэн Яо слышно напряжение. Он сводит брови и подозрительно щурится.
— А вы мне можете рассказать, что случилось с его пальцем? Я обещаю, что ничего ему не скажу, и этот разговор останется в стенах вашего кабинета, — на одном дыхании произносит Синчэнь.
Любопытство его скоро и правда в могилу сведет. Он еще пару раз пытался спросить Сюэ Яна, где он получил эту травму, но его так ловко уводили от этой темы или попросту не давали шанса договорить, что теперь очень сложно об этом не думать. Он не собирается использовать эту информацию, просто хочется получше понять своего парня, в этом нет ничего плохого. Ведь правда?
Теперь наступает очередь Мэн Яо хранить молчание. Он переводит взгляд на стоящие на столе рамки с фотографиями, рассеянно поправляет ту, где запечатлены двое подростков, и тяжело вздыхает. На размышления у него уходит довольно много времени, и каждая секунда, которую отсчитывают на стене висящие часы (внезапно со стрелками, а не электронные), кажется оглушительной.
— У меня нет поводов вас подозревать в чем-то, но это все еще не мой секрет, понимаете? Но, думаю, ничего плохого не случится, если я все-таки расскажу... — тянет он и болезненно кривится: — Вы же понимаете, что эта история, мягко говоря, неприятная?
— То есть это не бытовая травма? — уточняет Сяо Синчэнь. Он подозревал что-то подобное, потому что на простой несчастный случай обычно и реакция немного другая, и ведь даже А-Цин ничего не знает.
— Если бы, — мрачно хмыкает Мэн Яо и, еще раз скривившись, говорит: — Я при этом не присутствовал, и знаю исключительно с рассказов самого А-Яна и некоторых свидетелей, так что за стопроцентную достоверность не ручаюсь.
— Я понимаю, — кивает Синчэнь, показывая, что готов слушать, затаив дыхание.
— Он вам рассказывал, почему оказался в приюте?
— Нет, этим со мной не делились.
Только историями про расписывание стен продуктами выделений.
— На самом деле, там толком и говорить нечего. Насколько я знаю, он был из классической неблагополучной семьи. Мать умерла, когда Сюэ Яну было два года, отец очень быстро спился... А потом пришли социальные службы.
На это можно только синхронно вздохнуть вместе с собеседником. Действительно, говорить тут особо не о чем.
— Как специалист, я уверен, вы не раз сталкивались с тем, что к детям из приютов отношение в школах совершенно... Иное, нежели чем к детям, у которых есть хотя бы один родитель, — продолжает Мэн Яо, переводя взгляд на фото своей матери, а на мгновение его губы трогает искренняя улыбка, но быстро меркнет. — И, будем честны, не в лучшую сторону, но сделать с этим что-то практически нереально. Людям всегда нужно над кем-то возвышаться, чтобы чувствовать себя увереннее, и от возраста это не зависит.
Ну, не всегда. Синчэню, например, это совершенно не нужно. Но общую идею, которую ему пытаются донести, он улавливает. У А-Цин очень похожая ситуация.
— Это случилось в первом классе в одной муниципальной школе, к которой были прикреплены некоторые дети из приюта. Это уже гораздо позже мне удалось пристроить моего друга сюда, когда я сам проходил здесь практику... Ох, что-то я отвлекся! Думаю, мне не нужно объяснять, что ввиду полного отсутствия воспитания и социальных навыков, А-Ян довольно быстро стал очень удобной жертвой. В основном, из-за своей бурной реакции на любые нападки.
Синчэню уже не очень хочется слушать продолжение, потому что смутно представляет, чем дело кончилось, но он понимающе кивает. В таких случаях на поддержку других сирот, даже если они в одном классе, рассчитывать не приходится — обычно те только рады, что крайним оказался кто-то другой, и даже с радостью присоединяются к травле избранного.
— Знаете, возможно, если бы в приютах детям чаще давали сладкое, этого бы не случилось, — скривившись, тянет Мэн Яо.
— Вы хотите сказать, что в потере пальца виноваты конфеты? Точнее, их отсутствие? — вздергивает брови Синчэнь.
— Не уверен, кажется, это было пирожное из столовой, которое А-Ян впервые смог себе купить... — господин Мэн хмурится, припоминая. — Уж не знаю, откуда деньги взялись, может, стащил где, но это неважно. Все свелось к тому, что одноклассники возжелали его разлучить с этим пирожным, а... Этого лучше не делать.
— Это уж точно.
— Как бы то ни было, в драке ему хорошенько прошлись по левой кисти, сломав безымянный палец и мизинец. Детские кости довольно хрупкие, знаете ли.
Синчэнь никогда не становился жертвой чужой агрессии, особенно групповой, и ему сложно понять, что в этот момент ощущал Сюэ Ян, но сердце бешено колотится от переполняющего его праведного гнева.
— Куда же смотрели учителя? — возмущенно выдыхает он. В глазах начинает подозрительно мутнеть, и приходится сморгнуть. — Почему не вмешались?!
— О, они вмешались. Точнее, вмешался господин Чан, перед чьим уроком все это произошло, и А-Яна оставили после уроков в наказание, как зачинщика драки. Ведь гораздо проще обвинить во всем ребенка, до которого никому нет дела, чем разбираться с чьими-то родителями. До медпункта, сами понимаете, никто так и не дошел.
Синчэнь таращится на Мэн Яо, не веря своим ушам.
— А дальше-то что?!
— В приютах политика обычно такая: если получил травму, значит, сам виноват, поэтому он ничего никому не сказал. А когда уже все-таки кураторы спохватились, то если безымянный можно было спасти простым наложением гипса, но мизинец... Проще было отрезать, чем тратиться на его восстановление, — господин Мэн неприязненно передергивает плечами и заканчивает: — Вот так халатность одного человека может пустить чужую жизнь под откос.
— Но... Потом же было все хорошо? — дрожащим голосом переспрашивает Синчэнь, все еще переваривая услышанное. Тут уже сколько не смаргивай, ничего не выйдет, и он, приподняв очки, проводит пальцем возле уголков глаз. — Вы же с ним подружились через пару лет, и все начало приходить в норму...
Сейчас он не испытывает никакой злости или ревности в сторону сидящего перед ним завуча. До сих пор неизвестно, решил он покровительствовать затравленному младшекласснику из жалости или от собственного одиночества, но то, что он до сих пор о нем так настойчиво заботится, вызывает уважение и даже благодарность.
— Сразу видно, что вы ни разу в жизни не бывали в детдоме и не знаете, как работает система, — терпеливо поясняет тот, вежливо делая вид, что не замечает излишнего проявления эмоций своего подчиненного.
— Я проходил практику в одном из приютов. Месяц, — слегка уязвленно отзывается Синчэнь, но торопливо кивает, демонстрируя, что весь внимание.
— Ох, конечно, студентам показывают только фасад, а не внутренний двор, если так можно выразиться. Иначе бы там никто не работал, — невесело усмехается Мэн Яо. — Дети делятся на «нормальных» и «ущербных». Первых забирают семьи, которые действительно хотят завести себе ребенка, а вторых отдают кому придется, обычно ради пособия или бесплатной рабочей силы. Очень редко бывает наоборот. После травмы А-Ян стал «ущербным», и пара, которая собиралась прийти через неделю, чтобы с ним познакомиться, сразу отказались от калеки.
— Но это же всего лишь палец! — едва ли не кричит Синчэнь, и его голос эхом отдается от стен.
Господин Мэн на это может только пожать плечами.
— Мне это объяснять не нужно. Я удовлетворил ваше любопытство?
— Да! — обескураженно выдыхает Синчэнь, понимая, почему Сюэ Ян не спешит делиться правдивой версией о потере своего пальца. Он бы сам вряд ли смог с кем-нибудь поделиться чем-то подобным и не сорваться. А то, что А-Ян находит в себе силы выдумывать об этом какие-то невероятные истории и шутить, просто уму непостижимо... Это значит, что он смог справиться с пережитым почти без последствий? — То есть, нет... Неужели этому Чану ничего за это не было? Быть того не может!
— Что ж... — господин Мэн Яо устало вздыхает. Ему этот разговор тоже не приносит бодрости и удовольствия, но он все же отвечает: — Через несколько лет ему пришлось уволиться, правда, не по этому поводу. Однако в некотором роде его все-таки настигло правосудие.
— Что вы имеете в виду?
— Скажем так, у этого учителя имелось нездоровое пристрастие не только к преподаванию, но и к некоторым ученикам, — брезгливо морщась, говорит он. — Всплыли какие-то переписки весьма сомнительного характера, правда, вину его доказать не удалось, но после такого скандала ни в одну школу уже не устроиться. Ходили слухи, что господин Чан потом повесился, но это не точно. Я не проверял, потому что мне, прошу меня извинить, это неинтересно.
— Боже, — прикладывает ладонь к лицу Сяо Синчэнь, совершенно не зная, как на это реагировать. Лицо все еще полыхает от прилившей крови от наплыва чувств. — Спасибо, что рассказали. Наверное.
— Обращайтесь, — приподнимает уголок губ Мэн Яо. — Мне больше нечего вам сказать. Можете возвращаться к работе.
На прощание завуч дает свою визитку с личным номером и разрешает звонить себе по любым вопросам, которые он, несомненно, поможет разрешить.