Аламейк: Стрела Судьбы

Глава 2

Я беру в руку, видавшую множество таких же рук шариковую ручку, и заменяю в ней пасту. У нас в подвале хранится много нужных вещей про запас, но стержней для ручек почти дефицит. В избытке, честно говоря, нет ничего. Дядя Мортона делает бумагу на станке, поэтому бумага есть у всех. Она тёмная, в ней часто попадаются необработанные крупинки, и из-за этого ручка прекращает писать, но ведь это бумага. Я думаю, а что писали мои родственники этой самой ручкой? Делали заметки для работы? Расточительство. Писали любовные письма? Такое бывает только в книгах. Учились? Больше похоже на правду.

Каждый вечер я стараюсь записывать хотя бы парочку своих мыслей. Знаю, что у меня никогда не выйдет так красноречиво, как у всяких там Диккенсов, Достоевских и Роулинг, кем бы они ни были, но я пишу. Если совсем устаю за работой, то это небольшие заметки. Если я оказываюсь более или менее свободна, то стараюсь писать...красиво. Я действительно мало говорю, в отличие от моих сверстников. Не люблю пустой болтовни, да и вряд ли я смогу умело поддержать разговор. Да уж, собеседник из меня никакой, это и ценят взрослые. Думаете, я рано повзрослела? Нет, я всегда была такой.

Зачем я это делаю? Зачем каждый вечер отгибаю кусочек линолеума за платяным шкафом и достаю из углубления в полу сшитые серые, уже старательно исписанные листы, и ставшую моей собственной драгоценностью, ручку? Думаю, прочитав изрядное количество библиотечных книг, я поняла, какую книгу мне бы хотелось, наконец, прочитать. Естественно, не найдя ее там. Книгу о нас. О таких же простых людях, оказавшихся в похожей ситуации. Я читала о войнах и оккупациях, о спрятанных райских уголках и сказочных вселенных с волшебными школами. Но ни в одной из этих книг не были описаны люди, живущие в поселении без названия, без входа и выхода, без знания самих себя и мира. Мои люди. Моя семья. Я.

Так что (возможно), когда-нибудь мы выберемся из дома. Может быть, найдем новый. И точно такие же люди, как мы, живущие в поселении без названия, без входа и выхода, прочитают мои записи и найдут ту, ярко освещенную электрическими фонарями, дорогу, которая снится всем без исключения, но о которой никто не говорит.

Чтобы вы немного понимали, каким воздухом дышим мы, я проведу вам краткий экскурс в историю и жизнь нашего поселения (отныне буду называть его городом N, потому что какой-то писатель в одной из прочитанных мною книг так и сделал: на мой взгляд, получилось эффектно и загадочно). В городе N нет изъеденных сединой старцев, готовых часами рассказывать у камина истории о былых временах. Жители не отличаются сказочной продолжительностью жизни. Обычно люди доживают лет до семидесяти. И, как говорит Тигра, уплывают в невидимых лодках в чудесную страну. Мы не знаем, почему наши прадеды ничего не упоминали о том, как попали сюда. Никто не может сказать, что был совсем маленький и ничего не помнит. Никто, кажется, никогда ничего и не знал. И так мы живем уже пять поколений. Мы – пятое поколение. Я – пятое поколение. Не знаю, почему тогда, видимо более ста лет назад, никому не пришло в голову начать вести календарь. Поэтому отсчет наших дней ведется от Дня Солнцепада, установленного неким Истерией, не оставившим потомства, однако по рассказам, очень любившим порядок во всем. Таким образом, считая от позднего второго поколения, нашему поселению девяносто семь лет. В реальности же на несколько десятков больше. За все это время у поселения не было одного предводителя, люди выбирали ответственных за ту или иную сферу жизни, путем всеобщего голосования. Чаще всего, после смерти родителей дети перенимают эту обязанность, конкуренция у нас развита слабо. Каждый год переназначаются восемь ответственных: за поле, за животных, за воду, за строительство и ремонт, за еду, за одежду, за детей и обучение, за мусор и похороны.