Бусины из битого нефрита

Глава 38. Шиди?

По мере того как ветер и снег постепенно утихали, разум Дин Ханьбая также медленно прояснялся. Однако чем больше он приходил в себя, тем довольнее становился, испытывая удовлетворение от совершённого злодеяния. Он встал со снега, посмотрел на силуэт убегающего человека и окликнул его, но тот лишь ускорился.

Цзи Шенью успел и испугаться, и успокоиться, так что в итоге уже не мог однозначно сказать, какие чувства испытывает. Он то спешил, то брёл по снежным просторам, лицо горело, а мысли были словно танец снежинок, который невозможно чётко проследить.

Он шёл и шёл, затем наконец рухнул на колени и закрыл лицо руками. Всё тело била неконтролируемая дрожь.

Дин Ханьбай поцеловал его, своими губами прикоснулся к его губам.

Все его познания и устоявшиеся представления были разрушены этим поцелуем. Горячие губы, прижатые к губам... язык, томно и скользко окутывающий другой язык... как это возможно? Цзи Шенью опустил руки, не понимая, как Дин Ханьбай смог такое сделать. Послышался глухой стук лошадиных копыт. Шенью знал, что это старший гонится за ним, и слышал, как Дин Ханьбай зовёт его.

«Цзи Чжэньчжу» — имя, которое он поначалу ненавидел. Но ещё никогда до этого, услышав его, не испытывал всепоглощающего страха.

Дин Ханьбай, закончив притворяться мерзавцем, догнал Цзи Шенью, слез с лошади и попытался поймать его.

— Чжэньчжу?

Его руки оказались пусты, Цзи Шенью вырвался и продолжил бегство. Ханьбай вытянул руки, чтобы преградить путь и извиниться за произошедшее. Он понимал, что неискренен в чувствах, говоря «прости», но сделанного не воротишь, так что молодой человек не испытывал ни капли сожаления.

Цзи Шенью крепко держали. Он паниковал, как кошка, которой наступили на хвост, — демонстрируя свои когти и клыки.

Дин Ханьбай тихо прорычал:

— Я отпущу тебя, не суетись, — он медленно и с большой неохотой разжал руки. Ещё пару дней назад они спали в одной постели, но сейчас младший нисколечко не желал его объятий.

Цзи Шенью, находившийся в состоянии полного смятения, отбежал на несколько шагов, повернулся и, прилагая неимоверные усилия, с надеждой спросил:

— Ты тогда, должно быть, переволновался и принял меня за кого-то другого, верно?

— Нет, — честно ответил Дин Ханьбай.