Раб

Глава 14. Отец

После визита Натаниэля Йола начала избегать Ласса и была мрачна и задумчива. Поначалу парень отнесся к этому спокойно — в конце концов, она была не первой, кого оттолкнула его неприглядная сторона.

"Ей нужно время", — сказал он себе, в очередной раз поймав ее отрешенный взгляд.

Он был убежден, что не ставит ни ее, ни это место выше собственных интересов. Да, ему нравилась его нынешняя жизнь и он испытывал необычную тягу к хозяйке, но это не было чем-то серьезным. Его удерживало здесь одно только любопытство, поэтому все равно, что думает Йола. Даже если она разочарована, причинить ему боль или заставить подчиняться она не может, поскольку кольца у нее нет.

А если она вдруг решит передать контракт Натаниэлю, он убьет ее, заберет контракт и сбежит. Он мог с легкостью сделать это, ведь кольца у нее нет.

Кольца нет, так что все в порядке.

Однако уже на второй день терпение Ласса стало иссякать. Он привык к обществу Йолы намного больше, чем осознавал, и, лишь оказавшись в тени ее холодной отчужденности, понял, как много тепла получал от нее на самом деле. Дистанция, появившаяся между ними, живо напомнила ему о мучительной жизни, которую он вел до того судьбоносного дня на невольничьем рынке. Он понял, что в какой-то момент прошлое перестало преследовать его, и даже кошмары, которые казались неотъемлемой частью его существования, куда-то исчезли — он не замечал этого, пока вновь не остался один.

Это открытие поразило парня, но по-настоящему шокирующим стал тот факт, что если со своими чувствами он еще мог как-то совладать, то подавленный вид Йолы был ему попросту невыносим.

Сколько себя помнил, Ласс был абсолютным эгоистом, одержимым лишь жаждой свободы, но впервые без всякой на то причины он снова и снова ловил себя на желании упасть на колени и молить о прощении.

Было ли это простой рабской привычкой? Всю жизнь он исправлял ошибки, стоя на коленях. Будь то преступление, оплошность, ссора, недопонимание или откровенная несправедливость, Ласс всегда был тем, кто извинялся и вымаливал возможность прожить еще один день — иного способа бороться за свою жизнь у него не было. Однако сейчас, когда ему ничто не угрожало, он не мог объяснить свои порывы. Неужели Йоле все-таки удалось сыграть на его слабостях и сделать его своим псом?