Флэшбэк

Глава 23. Руслан

Мы с Егором стояли у стеклянной двери, ведущей на террасу. Вокруг так много людей, что даже некомфортно. Я успел познакомиться только с его мамой, которая, к моему удивлению, оказалась очень приятной, вежливой женщиной. Теперь, сказать честно, страшно встречаться с его отцом, потому что там концентрация плохих качеств должна быть максимальная. 
- Обычно в пару на такие мероприятия приглашают дам, - отметил я, разглядывая людей, одетых лаконично и дорого. Не сказать, что на них были наряды, чрезмерно кричащие о цене, но каждый явно обладал достаточными финансами, чтобы собрать хороший гардероб. 
Егор и ухом не повел. 
- Родственники думали, что я гей, лет до восемнадцати, не смотря на мои открытые увлечения самыми разными девушками. Потом начали думать, что я не простой гей, а настоящий извращенец, раз одеваюсь в кожу и забиваюсь татуировками. После смерти Евы успокоились, потому что многие из них узнали о ее существовании именно тогда. Теперь, чувствую, после такого громкого появления в твоей компании, былая слава обрушится с новой силой. 
Парень придирчиво оглядел меня, словно видел впервые за вечер. 
- Ну, хоть выглядишь прилично. 
Не успел я отреагировать на такую занимательную шутку, как рядом появился паренек лет шестнадцати-семнадцати. Его внешнее сходство с Егором меня поразило. 
- Го-о-о-ор, Славка не сможет приехать, поэтому я с вами. Можно? 
- Да конечно, не оставлять же тебя со стариками, - ответил блондин. Выглядел он скучающе, будто приехал на очередную выставку, а не к родителям на праздник. – Руслан, это Паша, мой брат. Паша, это Руслан, мой друг. Будьте знакомы. 
- О, Гор сказал, что у тебя собака есть, - Паша, кажется, был куда более эмоциональным и коммуникабельным, чем его повидавшая виды копия. – Какая порода? 
- Овчарка. Зовут Рокки. 
- Кла-а-а-асс, - восхитился паренек. – Зря ты его с собой не взял, у нас половина родственников с аллергией на шерсть. 
Старший прыснул, глянув на младшего. Да уж, теперь вижу и внутреннее сходство. 
- Где папа? 
- В столовой, они с сервировкой заканчивают. 
Еще через несколько минут мы уже сидели за длинным столом. Я попал на место аккурат между братьями Вязовыми, что поначалу меня обрадовало, но вскоре вся радость сменилась неловкостью. 
- Гор, дядя Юра сказал, что он весь год играл в покер по выходным с коллегами, - шепнул Паша, склонившись перед моим лицом. Егор подался к нему с другой стороны, шипя от смеха. 
- Реально? 
- Ага. Я уже придумал, что у папы попрошу. 
- Колись. 
- Новую приставку и неделю без курсов. Запрусь в комнате и буду сутками рубиться. 
- Мелко плаваешь. Надо просить носок. Типа, хозяин подарил Добби… 
Паша резко пихнул брата в плечо и тот пошатнулся, вновь заливаясь сдавленным смехом, едва ли не хрюкая. Пока я пытался не свалиться со стула, Егор извинялся перед одной из родственниц, которую задел. Звучал, должен отметить, максимально мило. 
- Дурак. Как ты вообще с ним дружишь? – спросил паренек, потягиваясь к графину с каким-то напитком. – Будешь? Это клюквенный морс, мама сама делала. 
- Да, да. Спасибо. Ну, знаешь, в нашем случае друзей не выбирают. 
Паша усмехнулся, наполняя мой бокал. 
- Родственников тоже. Тогда понятно. В здравом уме этого… никто бы не выбрал. 
Мы посмотрели на Егора, щебечущего с не замолкающей женщиной в голубом платье. На вид лет семьдесят, сухая, маленькая и дружелюбная. Удивительно, как он ее не снес. 
- Не настолько же все плохо. Он, вроде, нормальный. 
- Нормальный, да. Я преувеличиваю немного, но в целом, согласись, иногда хочется щелбан ему поставить прям посреди лба, чтоб с красной точкой ходил, как индианка. 
- А вот здесь возражать не буду, - я кивнул. Егор, улыбаясь, повернулся в нашу сторону, чем обозначил завершение разговора с пожилой соседкой. 
- Что обсуждаете? 
- Индианок, - в один голос ответили мы с Пашей. 
- Ого. Спелись. 
Общий гул гостей чуть заглушал наши голоса, потому паузы не казались такими резкими. Я воспользовался очередной, чтобы оглядеться. Жилище Вязовых казалось вырезанной из журнала картинкой. Если квартира Егора походила на стерильное жилище молодого миллионера из какого-нибудь заурядного фильма про любовь, то дом его родителей больше отсылал к семейным американским картинам прошлого десятилетия. Уютно и мило, при этом так же светло. У них семейная любовь к белому цвету? 
- Гор, тебе вино подать? – Паша уже потянулся к нужной бутылке, как вдруг оказался остановлен воистину обескураживающей фразой. 
- Не надо, я сегодня буду грустным и трезвым. 
Паренек растерянно посмотрел на меня, затем на брата, оседая на место. 
- Чего? 
- Не пью я, говорю, отстань. 
- С каких это пор? – спросил и я, удивленный таким поворотом. 
- Вот-вот, - закивал младший. 
- Ой, отвалите оба. 
Пока шел разговор, я продолжал оглядываться. Поначалу не понимал, что не так. Странное ощущение в желудке, тошнота, и слабость накатила. Но потом вдруг с ужасом ощутил слишком хорошо знакомую боль в затылке. Температура тела резко подскочила. Самое главное - журнальный интерьер дома Вязовых пробудил во мне очередное воспоминание, все казалось таким знакомым. Никаких приятных, как и неприятных ассоциаций не возникло, скорее, стойкое ощущение, что мне здесь не место. Неуютно, до сковывания некомфортно. 
- Егор, - я схватил парня за предплечье. На ощупь оно оказалось еще тоньше, чем на вид. Он изогнул бровь, но вырываться не стал. – Плохо. 
Зеленые глаза тут же расширились. 
- В смысле, блин, плохо, ты чего? – наклонившись поближе, тихо спросил. – Вспомнил что-то? 
Я закивал. Тогда Вязов огляделся, рассматривая не гостей, а то, что находилось за ними – арку в коридор. Повторив этот жест, я понял, что все засажено, проход был загорожен, и пройти туда быстро не вышло бы. 
- Камень при себе? 
- Да. 
- Тогда дерзай, я подстрахую. 
В ответ на мой недоумевающий взгляд, он только поторопил: 
- Ну, - затем, обратился к брату, уже громче. – Паш, подай, пожалуйста, вон ту тарелку, что там… Без разницы. 
- Так она с твоей стороны стоит, - указал паренек, уплетая горячее. 
- Паш, не тупи. Я же говорю, пожалуйста, подай, - с раздражением повторил Егор. Паша посмотрел на него, как на разбаловавшегося аристократа, и послушно поднялся с места к указанному блюду, чем загородил меня от присутствующих. 
Я сунул руку в карман и, не вынимая камень, надавил. Оказался перед двухэтажным домом. Стоял прямо около высокого забора и кидал шишки с ближайшего дерева в одно из светящихся окон. Те отскакивали прямиком в траву, одна за одной, пока не зашевелились шторы. Наконец, показалась Кристина. Увидев меня, она покрутила пальцем у виска и оглянулась, демонстрируя, что родители неподалеку. Я же не стал мудрить, поманил ее ладошкой. В ответ получил красноречивое постукивание тем же пальцем о сгиб кисти. 
Время действительно было неподходящим. Все же, я настоял, и Кристина, подумав, кивнула. Затем снова ткнула пальцем на запястье и показала его мне. Один час, я понял. 
Пока она улаживала свои дела, я сидел под забором, в тени, разглядывая звезды. У меня были грандиозные планы на вечер, потому настроение било ключом. 
Сколько мы вместе? Чуть больше полугода, это хороший срок. Надо бы с мамой нормально познакомить, а то она ее всерьез не воспринимает, так нельзя. К ее предкам тоже сходить бы… Вряд ли они меня примут, но я попытаюсь. 
Когда весь свет в доме потух, Кристина медленно вышла, как мышка. Прикрыла дверь абсолютно беззвучно, а потом на цыпочках сошла с крыльца, минуя самый опасный участок. После этого побежала со всех ног мне на встречу – я уже ждал ее прямо у калитки. Такая резкая смена скорости вызвала во мне смех. 
- Иди сюда, бурундук. 
- Я тебя сейчас по голове стукну, понял? 
- Силенок не хватит. 
Мы тепло обнялись, пропустив мимо ушей шутливые реплики. Ей пришлось встать на носочки, даже не смотря на мою податливо сгорбленную спину. Стояли так несколько минут, прежде чем посмотреть друг на друга. 
- Родители не узнают? – спросил я, разглядывая ее с легкой улыбкой. Наверное, такие улыбки называют «влюбленными», сам не понимаю, почему так выходило, каждый раз выглядел дурачком. 
- Не-а, - весело ответила она. 
- Наверное, пора мне уже с ними познакомиться. 
Кристина нахмурилась. 
- Не надо, они не одобрят. 
- Потому что я гопник без гроша в кармане, да, знаю. 
- Не говори так, - она обхватила мои плечи, на сколько хватило рук, и сжала их, пытаясь сконцентрировать меня на своих словах. – Они просто не знают, к чему придраться. Тебе же всего семнадцать, вся жизнь впереди. Уверена, ты всем все покажешь и докажешь. Я тебя люблю, это главное. 
Три слова, которые я так жаждал услышать. Для Руслана-подростка они были привычными, но все же греющими душу, вызывающими трепетный восторг, хрупкий, детский отклик. Для Руслана из современности простое признание было незнакомым. Чужим. Не трудно предположить, что влюбленные вчерашние дети не стесняются объявлять о своих чувствах, для них такое – нормально. Чудесное, волшебное время, когда можно просто сказать, не думая об отказе. Только вот все равно, мной настоящим все воспринималось куда сложнее, в словах малышки-Бурундука не было искренности. Я знал, что совсем скоро она откажется от меня. Ее взгляд, открытый, полный непреодолимой тяги, упрямо твердящий о любви, казался издевкой. Просто ударом по уязвимому месту. 
Это не вызвало гнева, только грусть. Даже здесь, во времени, когда мы максимально близки друг к другу, она все еще непреодолимо далеко. 
- И я тебя люблю. Поэтому и хочу, чтобы они тебя не доставали. Может, если поговорят со мной, хотя бы немного успокоятся? 
- Не думаю, - Кристина заметно угасла, едва мы коснулись этой темы. – Просто обещай, что не откажешься от меня из-за них. Они могут быть слишком жестокими. Но они не плохие, правда. 
- Знаю, знаю, хорошие люди, все такое, - я закатил глаза, а девушка тут же стукнула меня кулаком в плечо, при том силы не пожалела. 
- Ауч! – пришлось отскочить, потирая ушибленное место. – Ты чего дерешься, блин? Я ж просто шучу. 
- Плохие шутки у тебя. Пошли куда-нибудь, а то увидят. 
Мы направились в место, которое часто посещали в то время: дядину автомастерскую. У семейного детища наступило золотое время, клиентов было много, потому работа заканчивалась очень поздно. Я знал нужные часы, привел свою половину как раз в тот момент, когда дядя уже закрывался. 
- О, молодежь! – громко объявил он, едва мы показались в дверном проеме, держась за руки. Кристина с интересом оглядывалась, изучая припаркованные в ряд автомобили. 
- Привет, дядь. Есть дело. 
- Подожди, - махнул рукой мужчина и улыбнулся девушке, спрятавшейся за моей спиной. Та, заметив обращенное на нее внимание, ответила идентичной радостью. 
- Здравствуй, Кристиночка, дорогая. 
- Здрасьте, дядя Тауфик. Как работа? 
- Ой, да отлично, отбоя от нее нет. А ты чего так поздно на улице? С этим шалопаем только посветлу ходить надо, проблем не оберешься. 
Я усмехнулся, отведя взгляд к потолку, а эти двое усердно закивали, выражая солидарность. 
- Я уже привыкла. 
Мы сильнее сжали сцепленные руки, даже не договариваясь. 
- Правильно, за таких парней держаться надо. Шалопайство перерастет, а вот сильный характер останется, - не замолкал дядя, продолжая усердно меня рекламировать. 
- Да, да, дядь, ну хватит уже. Можешь ключи дать? Мы тут посидим, я потом все закрою. 
Хозяин заведения вмиг посерьезнел. Посмотрел на меня почти оскорбленно, прислонив руку к надутой груди. 
- Ты чего это удумал? Я тебе прямо вот сейчас той тряпкой по спиняке съезжу, слышишь, э? Приличная девочка, а ты такие вещи предлагаешь. 
- Дядя, - протянул я. Кристина густо покраснела и опустила голову, стараясь спрятать лицо. – Мы просто посидим, понятно? Куда еще идти-то? На лавку в парке, пока какие-нибудь гоп-стоп ребята не зажали? 
Тауфика такая отмазка почти устроила. Он оглядел меня, все еще сомневаясь, затем Кристину. Та к этому времени уже взяла себя в руки и посмотрела на него в ответ, успокаивая одним своим видом. 
- Ладно, хорошо, - согласился он. – На. Свет только выключите везде, вон в коморке оставите, там сидите. И папе с мамой не говорите. 
- Да уж не скажем, мне же хуже потом будет. 
Вскоре дядя ушел, я запер входную дверь на ключ изнутри, выключил весь свет, сделал некоторые его поручения, и только после этого мы упали на диван в коморке, застеленный каким-то старым фиолетовым покрывалом с отчетливым запахом бензина и мазуты. 
По собственным воспоминаниям, я не был святым человеком. Более того, некоторые мои поступки казались действительно предосудительными, неправильными и даже устрашающими. Наверное, в скором будущем, когда вездесущий юношеский максимализм покинул бы меня, поведение стало бы значительно лучше, но именно тогда я был всего лишь подростком. Подростком в отношениях. Гормоны били в голову похлеще дешевого алкоголя, который бывал в моих руках куда чаще какой-то части женского тела. Странно понимать, что в отношениях с Кристиной я уже избавился от своей девственности, потому что в настоящем я не был ни с кем, кроме нее. 
В тот вечер у меня имелся план. Несмотря на свой возраст, некоторыми понятиями я обладал, и изменять не планировал. Полгода воздержания уже не казались таким веселым опытом, тем более, Кристина мне очень нравилась. Я нисколько не лукавил, говоря, что люблю ее. Уже тогда во мне закоренело чувство, будто мы созданы друг для друга, настолько гладко у нас все складывалось. Не случалось никаких горок, качелей, эмоциональных потрясений. Мы были одним целым, понимали друг друга и даже шутили порой одинаково, хоть мой юмор бил куда острее, чем ее невинные попытки рассмешить. В свои семнадцать я вдруг осознал, что больше никого искать не хочется, и Кристина – единственное, что мне нужно. Спокойная, но крепкая уверенность. Семья, общее будущее, дети. Я понимал, что придется много работать, чтобы дать ей тот же уровень жизни, к которому она привыкла, и был готов. 
Потому конкретно для меня наше «сближение» оставалось вопросом времени. Единственный вопрос: сколько ждать? Может, уже… можно? 
В этом и состоял план, разузнать о сроках, либо же, в идеале, приступить к самому действию. 
Мы болтали, обсуждали школу и общих друзей, когда я невзначай приобнял Кристину за талию. Она, кажется, не заметила в этом никакого подтекста, потому продолжила говорить. Тогда я пошел дальше: усадил ее на колени, параллельно концентрируя в себе крупицы терпения и осторожности. Не получив реакции, потянулся губами к шее, проводя горячую дорожку рукой по бедру. В такие моменты терпения становилось еще меньше, и тело постепенно переставало слушаться. Держался, как мог, но от этого результат выходил только хуже. 
- Русь… - тихо позвала Кристина, положив ладошку на мое плечо. – Русик? Ну постой. 
Я чувствовал кожей ее мурашки. Был уверен, что ей нравится, но она продолжала мягко меня отталкивать. 
- Подожди, - девушка хихикнула, выпутываясь из каменных объятий. 
- Что не так? 
Она, осмотрев меня, засмеялась еще громче, прикрывая лицо руками 
- Ты такой потерянный. Прости. Просто я пока не готова. 
Не готова. Уже что-то. Я прокашлялся. 
- И… Сколько ждать? 
- Мне нужно проверить, правда ли ты меня любишь. 
Брови медленно поползли вверх от такой новости. Я ведь столько раз доказывал, что люблю, делал такие глупости, что со стыда сгореть можно. Взять только эти постоянные фотографии вдвоем «на аватарку» с этими ее «больше улыбайся, обними меня по-другому, ты чего такой недовольный, смотри на меня, не смотри на меня, держи меня, отпусти меня, повернись вот так, нет, лучше так». И рубашку с галстуком ношу в школу, как идиот, и уроки лишний раз не пропускаю. А про эти «открытки», нарисованные своими руками, потому что «так приятнее», и говорить нечего. С чего вдруг сомнения? Где-то не дожал? 
- Как? 
- Твое терпение и будет знаком. Если ты выдержишь и останешься верным, значит, любишь. 
- Та-а-ак. Какой срок? 
- До лета. В этом году выпускной, вот после него все и случится. Это будет моим подарком. 
Выпускной? Это же месяцев девять ждать… Так и умереть можно. 
Взглянув на Кристину я в который раз убедился, что готов ко всему. Готов ждать, доказывать свои чувства, потакать ее желаниям и делать себя таким, каким она хочет меня видеть. Кажется, без нее я просто не смогу существовать. 
- Хорошо. 
Гул голосов захватил пространство вокруг. Вместо просиженного дивана подо мной оказался жесткий стул, а вместо Кристины рядом сидели братья Вязовы. Запахи сменились, освещение, и ощущение реальности показалось куда скуднее. Это время – не мое. Именно здесь я был гостем, а там, где она, и есть мой дом. Тоска. Как же тяжело. 
Все такое вылизанное, столько чужих людей. 
- Эй, ты как? 
Егор. Его рука упиралась в мой стул на случай, если я захотел бы завалиться куда-нибудь назад в очередном припадке. 
- Нормально. 
Его появление значительно уняло это резкое чувство пустоты. Я оглядел его в неловкости, а затем повел плечами, пытаясь окончательно вернуться. 
- Что видел? – он отнял руку и принялся тереть запястье, смотря так же спокойно. Это спокойствие меня обрадовало, раньше оно казалось признаком неприязни или безразличия, но теперь, спустя недолгое время общения, стало понятно – если Егор спокоен, все в порядке. Страшнее, если он смотрит на тебя слишком внимательно. 
- Кристину. 
- Не удивительно. Важное что-то было? 
- Думаю, да. Оказывается, наши отношения с ее родителями идеальными не назовешь. Она не из простой семьи, и они не одобряли нашу связь. 
- Вот как. Думаешь, это имеет отношение к делу? 
- Да, - я закивал. – Точно имеет. 
- Жги, мистер Холмс, хочу знать подробности. 
- Так, давайте выпьем за именинницу, - скомандовал один из гостей, подняв стопку с чем-то темно-коричневым. Остальные последовали его примеру. Наша тройка дружно протянула к общей массе алкогольных напитков стаканы с морсом. – О, молодежь, а вы не пьете? 
- Нет, дядь Юр, - Егор ответил за всех. – Паша говорит, не модно. 
- А ты все за модой гонишься? Пора бы и определиться, как маленький,– засмеялась незнакомая пышнотелая женщина, сидящая рядом с Виолеттой Анатольевной. 
- Ага, - ответил художник. По сменившемуся выражению лица и тону голоса я тут же понял, что ему такое замечание не понравилось. Обычно безнаказанным человек не оставался. – А кому-то не помешало бы узнать, что лезть с непрошенным мнением в любом возрасте – показатель недалекого ума. 
- Егор, - грозно воскликнул мужчина с другого конца стола. Друг заметно напрягся, как и Паша, посмотревший в сторону старшего брата с тревогой. 
- Да, папа? – ответил тот, будто ничего не случилось. 
Папа? 
Я посмотрел в сторону, откуда шел возмущенный возглас. Там сидел совершенно не похожий на братьев Вязовых человек, единственное, что выдавало родство с Егором – глаза. У обоих они были зелеными и устало прикрытыми. Как оказалось, это вовсе не зависит от настроения, выражение их почти всегда одинаковое. Мне мужчина показался властным и жестким. Взять только подавляющую ауру, вмиг смахнувшую ощущение праздника. 
- Извинись. 
- Не буду. 
- Егор. Извинись сейчас же. 
- Не. Буду, - ответил парень четко и громко, персонально для отца. 
- Вадим, ну что ты, - женщина, ненамеренно спровоцировавшая ссору, поспешила ее разрешить. – Все хорошо, я сама лишнего сказала, не ругай парня зря. 
- Давайте-ка все-таки выпьем, - спохватился веселый дядя Юра. Все, словно этого и ждали, принялись разбавлять неловкую заминку шумным разговором и поздравлениями. 
Егор долго смотрел на отца, а потом отвернулся, продолжая накрепко сжимать челюсти. 
Влезать я не решился. Видимо, заметив мое замешательство, Паша столкнул наши плечи, привлекая внимание. 
- Не грузись, так постоянно происходит. Ни одна семейная сходка без их грызни не обходится, даже просто за столом посидеть не можем, - говоря это, парнишка накладывал себе очередную порцию сытного блюда. За этот вечер он, кажется, уже съел мою недельную норму. 
- Ты… - я наблюдал за его действиями с непонятным беспокойством. – Ты всегда так много ешь? 
Паша явно не ожидал вопроса о себе. Задумался, неопределенно повел головой и опустил тарелку на стол. 
- Ну да, в последние пару месяцев постоянно. Видимо, на тренировках много калорий сжигаю. 
Что-то мне кажется, дело не в этом. Я, как человек, имеющий кое-какое отношение к спорту, могу судить. 
- Если не буду есть - стану таким же скелетом, как Егор. 
- Ну… - протянул я, не зная, соблюсти ли правила приличия и не согласиться, либо же подтвердить и навлечь на себя гнев Божий. 
- Я вообще-то здесь, сопля, - художник с силой хлопнул юного Вязова по спине. Тот едва ли не выронил вилку, которую уже успел поднести ко рту. 
- Ты дурак что ли? 
Ужас. Не могу представить, что случилось бы со мной, заведи родители еще одного ребенка. Сложно держать баланс между образом благочестивого старшего брата и обычного человека. Только вот Егор явно с этим проблем не испытывает, судя по их взаимоотношениям с Пашей. Надеюсь, он все-таки показывает себя, как хорошую ролевую модель, потому что младший явно испытывает к нему теплые чувства. Взять только, как он смотрел на него во время начавшейся перепалки с отцом. 
До самого конца застолья мы сидели стройной компанией, иногда перешептываясь и шутя. Вязовы зачастую скрашивали мое пребывание на этом вечере своими забавными перепалками и увлеченными обсуждениями кого-то из родственников. Как оказалось, Вязовы почти все – врачи. Даже Виолетта Анатольевна, больше похожая на фею-крестную из мультфильма про Золушку, училась вместе с Вадимом Ивановичем в медицинском целых три года, а потом забросила, когда поняла, что это не для нее. Там же они и познакомились, потом поженились. Егор родился на радость бабушкам-дедушкам. Правда, по рассказам самого Егора, радость была не долгой, до первого разбирательства с мамой соседского ребенка. Тот пытался задирать маленького светловолосого мальчика, но получил в нос лопаткой для песка. В тот момент спокойствие молодой семьи закончилось. 
Из-за стола гости разошлись, разделившись по двум компаниям: одни направились в гостиную, а вторые дружно убрали лишнее со стола, чтобы распить какой-то особый черный чай с шиповником. Виолетта Анатольевна и Вадим Иванович закономерно оказались предводителями этих групп. Мы же сместились на задний двор. 
- Все, пошла жара, - оповестил Паша, раскачиваясь на старой качеле, одиноко стоящей за раскидистыми, но лысыми кустами. Он вглядывался в окно гостиной, пока Егор стоял рядом, кутаясь в свое пальто, а я чуть наискосок, не спеша выкуривая сигарету. 
- Что там? – спросил друг. 
- Папа карты ищет. 
- Тогда лучше идти назад домой, они скоро на улицу вылезут. 
- Холодно же, - я зачем-то подчеркнул очевидное, будто от этого что-то изменится. 
- Кого это когда останавливало, тем более под градусом. 
Как по заказу, под осеннюю прохладу высыпалась заметно сократившаяся компания гостей праздника, все в теплых куртках, с пледами и подушками. Вадим Иванович сразу направился к уличному камину, у которого и стоял стол, чтобы разжечь огонь. 
- Мальчишки, идите сюда, тут потеплее будет, - Виолетта Анатольевна помахала нам, зазывая в их компанию. Едва я зачем-то поднял сигарету повыше, Егор ответил: 
- Через минуту будем, - затем объяснил нам, уже тише. – Я жопу нахрен отморозил, а если домой зайдем, мама обидится. 
Паша закивал, слезая с качели, а я принялся живо втягивать в себя никотин. 
- Тебе же не нравится, зачем продолжаешь? – скривился художник, махая перед лицом длинными пальцами. – Гадость какая, от тебя теперь воняет, как от трубочиста. 
- А от тебя с похмелья розами пахнет, - иронично усмехнулся я, на ходу втаптывая окурок в промерзшую почву. 
Со стороны послышался тяжелый вздох. 
- Справедливо. 
Баскетболист оказался в объятиях матери за считанные секунды, пока мы плелись по дорожке, чувствуя тяжесть своих вредных привычек. Дошли, когда все расселись на лавках, укутанные в одеяла, и без умолку обсуждали неизвестного мне человека. По разговору я понял, что говорит компания врачей о каком-то знакомом всем пациенте. 
- Пледы возьмите, - Виолетта Анатольевна указала на два клетчатых свертка свободной рукой, пока вторая поглаживала младшего сына по руке. 
Мы послушно замотались и встали неподалеку, прислонившись пятыми точками к деревянным перилам изгороди. Егор все смотрел на лестницу в сад, будто наблюдал за какой-то важной сценой, буквально не отрываясь и не моргая. Спустя какое-то время резко перевел взгляд на меня, все еще храня следы задумчивости на лице. Иногда в нем проскальзывают черты обычного человека, такого же, как и все мы: уязвимого и ведомого. Мрачные мысли уводят его все дальше, воспоминания заставляют о чем-то размышлять. 
- Хочу поинтересоваться, - начал я, поглядывая на занятых дядь и теть, - ты же не просто так меня недавно об изменах расспрашивал? 
- Ага. 
- И зачем? 
Егор отстраненно пожал плечами. 
- Накосячил в прошлой жизни. 
- Ева об этом узнала? 
Парень несколько раз задумчиво кивнул и поправил одеяло, пытаясь прикрыть шею. Рука сжала его край. Худая, с новым кольцом на среднем пальце. 
- Почему ты это сделал? 
- Иногда глушился, - ответил коротко и туманно. Помолчав, добавил. – А иногда казалось, что ударить побольнее – единственный выход. Думаю, у твоей крали такой же мотив. 
- Ее зовут Кристина. 
- Я знаю. Не люблю называть чужих женщин по имени, это как дать кличку блудному животному, сразу привязываешься. 
Сравнение с животным лучше было опустить, хоть в иной ситуации я бы, скорее всего, отметил неуместную формулировку. К счастью, нашлись вопросы поважнее. 
- Зачем бить побольнее? Была у этого причина? 
- Естественно. Ты же беспричинно людей не калечишь, вот и… - Егор выдохнул. – Ты вообще никого не калечишь, это не подходящий пример. Эм. Я просто хотел растрясти наши отношения, сдвинуть их с мертвой точки. Уже было все равно, каким образом. Болото то еще. 
- Руслан, - Виолетта Анатольевна окликнула меня и, едва я поднял глаза, наткнулся на гостей, как один, уставившихся в нашу сторону. – Вы ведь неплохо ориентируетесь в городе? Разрешите наш спор, подскажите пожалуйста, как проще доехать до центра от ****** больницы? 
Я принялся судорожно вспоминать маршруты от этого места, пока все в ожидании сверлили меня взглядами. Егор в это время прокашлялся и оглядел присутствующих, что подействовало на некоторых, как громоотвод – они отвернулись. 
- Думаю, по ****** и у **** театра на право. Там дальше прямо, дорога мимо площади идет и еще раз направо, пока к мосту не приедете, там съезд и дорога налево. Вот по ней дальше и на **********. Там уже центр, получается. Возле *****. 
- Да, да, - закивали некоторые из присутствующих. – Точно, там же у моста поворот. 
- Удивительно, - не отступала Виолетта Анатольевна. – У вас потрясающая память. Давно вы работаете в такси? 
- Лет пять, наверное, - неловко припомнил я. 
- Наверное, чего только не насмотрелись за такое время, - весело вклинилась в беседу другая гостья. 
- Да, всякое бывало. 
- Не думали сменить род деятельности? – неожиданно со мной заговорил Вадим Иванович. Он глядел на свои карты, следя за игрой, но при этом умудрялся внушать чувство, что все его внимание приковано ко мне лично. 
Егор цыкнул, скрестив руки на груди. Мне такая реакция показалась утрированной, ведь ничего откровенно враждебного или неприятного сказано не было. В следующую секунду проскочила мысль, что корни у конфликта между отцом и сыном куда глубже, здесь любое движение может сработать, как триггер. Рассказы друга выдавали весьма красочные причины нетерпимости между этими двумя людьми. 
Мне не хотелось быть очередной причиной ссоры, потому я постарался ответить как можно быстрее и дружелюбнее: 
- Думал. Мне больше нравится заниматься ремонтом техники, это кропотливая работа, механизмы требуют внимания и сосредоточенности. Пока работаю в семейной автомастерской, но раздумываю над тем, чтобы устроиться на постоянной основе или открыть свое дело. 
- Дедушка Егора, мой отец, любил копаться во внутренностях автомобилей ничуть не меньше, чем в людских, - мужчина сделал свой ход и посмотрел на меня. – Говорил, что нужно проявлять одинаковую заботу и к тем, и к другим. Это я от него четко усвоил: все механизмы одинаковые, требуют идентичной ответственности. Ваш образ мысли мне понятен. 
Паша, стоящий рядом с матерью, удивленно посмотрел на меня. По тому, как он впился глазами в Егора, я понял, что тот тоже не ожидал подобных слов из уст своего грозного родителя. 
- А вы не увлекаетесь чем-то подобным? 
Вадим Иванович еле заметно оттянул уголок губ, рассматривая свои карты. 
- Упаси Господь, Руслан. Мелкую домашнюю утварь чиню только по необходимости, а крупное отдаю в руки профессионалов. Хватает мне головоломок и на работе. 
- Ага, у нас там свой конструктор, - усмехнулся дядя Юра, чем вызвал согласный хохот остальных. 
- Так вам профессия по наследству передалась? – спросил я из искреннего любопытства, хоть уже знал ответ. 
- Семейное дело, - охотно ответил хозяин дома. – Мой брат, Юрий, тоже хирург. Сестра, Мария, травматолог. Хирургом был и отец, наша матушка – педиатр. 
- Святая женщина, - второй наследник для надежности послал мне взгляд, полный благоговейного трепета. 
- Так что подумайте, если нравится разбираться с поломками – идите в медицинский. 
- Думаю, я уже староват для такого, - от внимания и хорошего отношения стало даже неловко. 
- Никогда не поздно начать… - старший Вязов поднял бровь и оглядел коллег. – Вскрываемся? 
Те охотно поддержали, и вновь им стало не до нас. 
- Ты какого хрена сделал с моим отцом? – спросил Егор, глядя в сторону упомянутого родственника в изумлении. 
- Просто поболтал с ним без агрессии. 
- Ха. Смешно, - натянуто улыбнулся он, после чего пробурчал. - Поверить, блин, не могу. 
Я хотел, было, засмеяться, но почувствовал, как меня уносит вправо из-за резкой боли в голове. 
- Эй, ты чего, - шепнул Егор, упершись в мое плечо рукой. – Опять? 
- Голова раскалывается. 
- Не падай, все под контролем, воспользуйся волшебной бижутерией, а если не поможет, я тебе таблетки дам. В любом случае, не помрешь - полный дом врачей. 
Я не удержался от смеха, но тут же пожалел – нельзя веселиться, когда чувствуешь себя неважно. Решил, что стоит послушать друга и снова схватился за амулет. Он в этот момент поменялся со мной местами, скрывая от остальных. 
Белый свет, жжение в кистях и голове, будто от перегрева. Это быстро закончилось, тело окутала прохлада. Я сразу же услышал несколько голосов, раздающихся подозрительно естественно, на секунду показалось, что никуда меня не переместило, говорившие просто находились за стеной, в доме. 
- Да как вы можете? – громко спрашивала Кристина, в ее голосе звенели слезы и ненависть. – Я же его люблю. 
- Кристиночка, у него ведь даже мозгов нет, хрен с ними, с деньгами, - лениво проговорил незнакомый мужчина. – Их заработать можно, только чем, если он элементарно учиться не хочет? 
- Мы ведь добра тебе желаем, ты у нас девочка видная, пережди, тебе и отношения эти ни к чему сейчас, - добавила женщина. Видимо, разговор шел с родителями. – Через десять лет еще спасибо нам скажешь, что отговорили. 
- Кто вам сказал, что отговорили? – так же эмоционально бросила Кристина. – Я все равно с ним останусь, понятно? 
- Доченька, подумай сама, у него и родители недалеко ушли, думаешь, там есть мотивация? Он всю жизнь только и видел, что старенькую квартирку, да маму с папой, работающих на дядю. Никаких амбиций, и тебя туда же потянет. 
- Он не такой. 
- Это сейчас не такой, пока молодой, да на тебя произвести впечатление хочет, - усмехнулся мужчина. – А потом, как поженитесь, не дай Бог, конечно, детей нарожаете, и все. Придешь к нам. 
- С чего вы взяли, что приду? 
- А куда ты денешься? Пару недель даже в его клоповнике проживешь – и прибежишь, как миленькая. Не к такому ты у нас, Кристиночка, приучена. 
Она молчала. Я все это время стоял у входной двери, держа в руках простенький букет цветов для ее матери, на который работал в автомастерской ровно неделю. Ждал, когда она скажет что-то еще, но тишина затянулась, приобретя не самый приятный окрас. 
Я оставил букет на бардовом пуфе и тихо вышел, стараясь не хлопать дверью. 
Ушел не навсегда, не с мыслями: «Как она могла, я ведь так стараюсь, предательница». Думал только о том, где и как заработать больше денег, чтобы поскорее вернуться к Кристине с тем, чего она заслуживает. Ее родители абсолютно правы, нужно гораздо большее, чем я могу дать. Говорят, что выше головы не прыгнуть, но у меня выйдет. Точно выйдет. Буду стараться. 
В настоящем я сжал деревянные перила до боли в костях. 
- Руку сломаешь, - зашипел Егор. Я расслабил обе кисти, одной из которых успел обхватить его запястье. – Тебя там бил кто-то что ли? Ау… бл*дь. 
- Нет, но я потихоньку начинаю понимать, что к чему. 
Так все дело в этом? Родители Кристины считали меня недостойным их дочери. Я и сам считал себя недостойным, потому, скорее всего, ввязался в какую-то авантюру. Неприятно признавать, но это в характере Руслана-подростка, который делал не мало абсурдных вещей и за «просто так». Мне уже не верится, что травму нанесли случайные люди. Такие события не могут быть совпадением, точно не могут. Я наверняка влетел в историю из-за своих действий с деньгами. Открытым остается вопрос: что конкретно я сделал и кому? 
- Что-то счастливым ты не выглядишь, - пробурчал друг, потирая запястье. 
- Пока радоваться нечему. Скорее всего, повод вообще не появится. Есть подозрение, что я обокрал родителей Кристины, либо дал наводку на них, которая прогорела. 
Егор хотел что-то сказать, но только удивленно усмехнулся и стукнул меня по спине. 
- Тогда понятно, почему она тебя столько лет изводит. Хорош. 
Слабая теория, но она многое объясняет. 
Еще через час я попрощался с Вязовыми, повторно поздравив Виолетту Анатольевну и пожав руку Вадиму Ивановичу. Егор и Паша стояли рядом, как неприкаянные, наблюдая за нашими приятельскими взаимодействиями. Затем художник отделился от семейства, чтобы проводить меня к машине. 
- Я не знаю, каким чудом ты поладил с моим предками, но теперь они тебя вряд ли так просто опустят. Только если умрешь. Лучше не надо, мама не переживет. 
- Постараюсь, но обещать не могу. 
- Сойдет. 
Кажется, черный юмор стал неотъемлемой частью нашей дружбы. Никогда не подумал бы, что смогу говорить о своей смерти с весельем, едва ли не удовольствием. Оказалось, так намного проще жить. 
- На самом деле, у тебя хорошая семья. 
- Ага. Приторная, аж запить хочется. Потому, собственно, не просыхаю. 
Я засмеялся, уже не стараясь себя одернуть. 
- Идиот. Серьезно говорю, они приятные люди. 
- Да знаю, знаю. Просто даже в приятном есть свои неприятные моменты, думаю, понимаешь. 
- Еще как. Кстати, по поводу того мужчины с портрета… 
- Да, точно, забыл, - Егор достал мобильный и принялся увлеченно в нем рыться. – Артур Широков. Ублюдка посадили за непреднамеренное на два года. Он уже половину отсидел. 
Артур. «Ар». Точно он. Невероятно. 
- Не знаешь, он еще имеет приводы? 
Парень задумчиво скривился, не решаясь ответить точно. 
- На суде не говорили, поэтому без понятия. Хотя, по нему и так было понятно, могу ногу на отсечение дать, что есть грешки у этой прогнившей душонки, и не один. 
На этом мы попрощались, Егор попытался меня уговорить пересесть в такси, ссылаясь на зачастившие головные боли, но я отказался из нежелания оставлять машину так далеко от дома. На самом деле, причина была в другом. 
Отъехав от участка Вязовых, я написал сообщение по отправленному Кристиной номеру, кратко объяснив ситуацию. Почти мгновенно пришел ответ с адресом и просьбой приехать одному. Наверное, в новых обстоятельствах такое уточнение должно пугать, но было не до этого. Вряд ли станет хуже. Изобьют еще раз, память снова сотрется – потери минимальны, ничего важнее собственных воспоминаний я не заработал, а их теперь можно возвращать хоть по десятому кругу. 
Выезжая на дорогу к городу, я на секунду сдавил камень, лежащий в кармане, проверяя его сохранность. Теперь никак нельзя допустить пропажи, разгадка слишком близко. 
Навигатор привел меня к неприметному бару. Точнее, к зданию ветеринарной клиники, на цокольном этаже которого находился бар, но так как время позднее и клиника не работала, я предположил, что целью был именно он. Поначалу долго осматривался, пытаясь понять, кто из курящих на улице нетрезвых мужчин мог меня позвать. Рассчитывал разглядеть среди них кого-то знакомого, но все они выглядели чужими. Ничего не оставалось – я влез из машины, демонстрируя, что готов к разговору. 
Через полминуты от тени здания отделилась высокая фигура в черной куртке. Капюшон натянут на глаза, из-за темноты не разглядеть черт лица, да и телосложение непримечательное. Направлялся незнакомец прямиком в мою сторону, чем отмел все сомнения. Я стоял смирно, хотя шальная мысль скрыться за дверью автомобиля все же проскочила. Шел парень так уверенно, что дорисовать нож в его руке и последующие травмы от оного не казалось чем-то невообразимым. 
- Идем туда, - хриплый, неуверенный голос сопроводил кивок в сторону другого здания, с высокими клумбами из камня и цемента, на которые можно было присесть. Я поплелся к нужному месту, на всякий случай оглянувшись, чтобы проверить, не последовал ли кто за нами. Курящие посетители так и остались неподалеку от входа в заведение. 
По дороге я заметил, что загадочный человек прижимает локтем к боку какую-то толстую книгу. На месте он сел, убрав ее за себя. Не разглядеть. 
- Ты почти не изменился, - проговорил парень. В его голосе чувствовалась необъяснимая теплота. Повинуясь этому чувству, я сел рядом, пытаясь разглядеть лицо под капюшоном. Свет под таким углом падал на нижнюю его часть, освещая подбородок, губы и кончик носа. Сухие черты, скудные, без выразительности. Густая, запущенная щетина, тонкие губы, зубы удивительно ровные и короткие. Прямой нос, острые скулы. Никак не могу припомнить… 
- Про тебя того же не скажу, - признался я. – Кто ты? 
- Кристина отказывалась признавать, что ты меня вспомнил, - с этими словами он снял капюшон. 
Светлые волосы, бесцветные серые глаза. Только взгляд другой теперь, под стать им: как у побитой собаки. 
- Леша? 
Услышав свое имя, он широко улыбнулся, задерживая то же жалостливое выражение глаз. Какая-то часть меня вдруг захотела закричать от радости, подорваться с места, задать миллион вопросов, поговорить с ним, лишь бы понять, что это – реальность. Та самая реальность, в которой я живу. Это происходит сейчас, не в прошлом, не десять лет назад, а именно сейчас. Он здесь. 
- Поверить не могу, - выдохнул я, пока парень сдавленно смеялся, словно через боль. 
- Я тоже. Как ты? 
- Да… - нужный ответ найти оказалось сложной задачей. В надежде что-то сгенерировать и вытолкнуть, мой рот то открывался, то закрывался, как у рыбы, выброшенной на сушу. – Нормально. Наверное. Постой, ты сказал, что Кристина отказывалась признать… То есть? Вы сохранили контакт? 
Леша поджал губы и опустил взгляд. Другой человек. Зажатый, сгорбленный и тихий – полная противоположность тому, кого я видел в своих воспоминаниях. Будто бледная копия, кажется, сожми – и рассеется, как дым. 
- Да, мы общались шесть лет, если быть точным. Долгие, долгие годы. 
- Она ничего о тебе не говорила. 
- Я знаю, - он закивал. Каждый раз, когда мы встречались глазами, меня не покидало чувство, что друг из прошлой жизни за что-то извиняется. – Ты совсем ничего не знал обо мне. Это… - приложил запястье ко лбу, стараясь скрыть неловкость. – Так было нужно. 
- Почему? – мысль о том, что он может все рассказать, кольнула. – Хотя бы ты объясни, что случилось. Ты ведь знаешь, так? 
Леша снова кивнул. Грустно, без желания, но с пониманием неизбежности наступающей беседы. Первым объясняться не торопился. 
- Это ведь я, да? 
Услышав мою догадку, устало прикрыл глаза. 
- Нет, Руслан, это не ты. Это мы все. 
Казалось, поднятая тема уже настолько надоела ему, что даже думать о ней было невыносимо. Слова еле выходили, складывались неохотно, мысли были абстрактными и короткими. Он словно каждый день думал и говорил об этом, а теперь полностью опустел. 
- Что ты имеешь ввиду? 
- Кристина говорила, что ты начал во всем разбираться. Я готовился к этому разговору, но, сказать честно, подготовиться окончательно к такому невозможно. Есть вещи, которые я обещал не рассказывать, потому, не на все смогу ответить… 
- Кому ты обещал? 
- Кристине и твоим родителям. Сразу после… случившегося. 
Я приложил холодные пальцы к вискам. Снова захотелось кричать, но теперь не от радости, а от ярости. Глупые обещания, глупые правила, кем-то установленные. Все, кто вокруг, будто накинули на меня сетку и пытаются удержать на месте, как какое-то взбесившееся животное. Откуда они знают, что будет лучше? Я и так по уши в дерьме, не хочу жить вот так до семидесяти, а потом откинуться в одиночестве, будучи чужим вообще всем на этой гребаной планете. 
- Просто расскажи мне, - проговорил я, уже не стараясь скрыть злости. – Просто, мать твою, расскажи. Я все равно узнаю, но так у тебя хотя бы будет шанс оставить о себе нормальное впечатление. 
Леша печально усмехнулся, сложив руки в карманы куртки. 
- А оно мне нужно? Со дня на день я уеду и больше сюда не вернусь. Слишком тяжело. 
- Тяжело? – я неестественно широко улыбнулся, пытаясь не кричать. – Тебе? Это тебе тяжело? Да вы издеваетесь. 
Парень вновь посмотрел на меня, теперь с другим видом сочувствия. Так смотрят на больных людей, которые не дружат с башкой, а не на близких друзей, которым сопереживают. 
- Ты ничего не помнишь, - едва произнес он. – А мы помним все и знаем куда больше тебя. 
- Так расскажите мне, - я не выдержал, повысив голос до уровня, на котором раньше не бывал. – Просто расскажите, я хочу это знать, мне нужно это знать, сколько можно дразнить меня обрывками, от этого только хуже, я скоро с ума сойду. Если вы боитесь, что моя голова треснет, то не стоит, она и так уже на честном слове держится, приступы ловлю каждый день. 
- Знаю. 
Я раскрыл рот от шокирующего осознания. 
- Так это ты с Кристиной приезжал. 
- Да. Я ветеринаром вот тут работаю, немного в таком разбираюсь. 
- Зашибись, врач для животных поставил мне укол успокоительного. Человеческого хоть? – усмешка вырвалась сама собой, как и последующий комментарий. - Вот Егор бы оценил, конечно… Она сказала, что с парнем приезжала. Наврала, выходит. 
Леша не стал комментировать мою реакцию, вместо этого с печальной отстраненностью спросил о другом: 
- Егор? Твой новый друг? 
- Ага. Островок здравомыслия. 
Вся радость улетучилась в миг. Этот Леша – не тот. Такой же изувеченный, как я, Кристина и мои родители. Жалкая пародия на того дерзкого парнишку, отбившего меня по пьяне от каких-то мужиков на левой сходке. Чужая душа, клейменная тем же именем в том же теле. 
Выходит, все зря? 
Наша связь осталась там, за белой границей, выглядящей, как больничная палата. Все осталось там: Кристина, Леша и Руслан, сидящие под многоэтажкой и смеющиеся с очередной шутки, понятной лишь им; мечты о счастливом будущем, где мы все еще будем вместе. 
- Зачем она отправила мне твой номер? 
- Не она, я сам. Кристина не знает, что мы сейчас говорим. Я еще примерно год назад хотел с тобой связаться, когда возможность появилась, но она умоляла этого не делать. Не стал. 
- Почему? 
- Не хотел ее расстраивать. И, если отвечать честно, не был уверен, что нужно. Что бы я тебе сказал? Ты понятия не имел, что существует такой Алеша. Смысл тревожить и накидывать очередную гору вопросов? 
- Это безумие какое-то, - я опустил лоб на руки и прошелся ими по волосам. – Что тебе нужно? 
- То есть? 
- Ты прислал номер. Зачем? Рассказывать ничего не хочешь, только морочишь мне мозги. 
- Я ведь сказал, что скоро уезжаю. Хотел увидеть тебя и передать это, - он вытащил на свет новенький черный фотоальбом. – Я знаю, что все наши фотографии твоя мама благополучно выбросила, но я собрал здесь, которые нашел. Мы с Кристиной их в мусорном баке откапывали, - признался Леша с улыбкой. – Очень быстро, времени тогда практически не было. Возьми. 
Я долго смотрел на его кривые пальцы, сжимающие черное полотно. Неприметная обложка, как черная дыра, скрывающая в себе что-то неизведанное и пугающее. Теперь меня пугало все и ничего одновременно. Знал, что опасность представляет любая бумажка, любое слово, но привык к этому и смирился. А здесь целая стопка таких вещей. 
Поднял глаза на парня. Тот точно понял мои ощущения, опустил альбом и подсел ближе. 
- Давай я буду листать и комментировать, может, еще что-то вспомнишь. Потом посмотришь дома. Я многие для тебя распечатал, на память. 
Он раскрыл книгу. 
Две большие фотографии. На одной нам лет по десять, мы висим на турниках в школьном дворе и пытаемся скинуть друг друга, пиная ногами. На второй мы сидим на стульях в актовом зале, кажется, повещали важное мероприятие. Леша перелистнул. Еще фото из какого-то заброшенного дома, нам уже примерно по тринадцать, под ногами бутылки, осколки, пустые пачки сигарет и прочий мусор. Светловолосый мальчишка рисует баллончиком неприличный символ на обвалившейся стене. А тут я пытаюсь найти что-то в своем стареньком телефоне, на мне серая спортивная кофта, фон – кирпичная стена. Волосы растрепаны, широкая улыбка, в зубах – сигарета. Кажется, здесь мне лет шестнадцать. На следующей фотографии я протягиваю кому-то окурок, а Леша торчит в углу фотографии, прямо перед объективом, перетягивая на себя фокус. 
Следующей была запечатлена знакомая мне ситуация. Вечер, забор перед многоэтажкой, куст сирени. Мы с Кристиной сидим на том же месте, а с другой от нее стороны на заборчик оперся Леша. Он увлеченно что-то говорит, хотя готовился позировать для снимка. Кристина громко хохочет, а я держу ее, сам стараясь не свалиться от смеха. Мы оба смотрим на нее, веселясь, скорее из-за такой яркой реакции, а не из-за самой шутки. 
Выпускной в девятом классе, мы лентами стоим в школьном дворе, белые рубашки перетянуты красными лентами. С нами куча одноклассников, среди них есть знакомые лица. 
- Это же Космос, - я ткнул пальцем в скромного долговязого парнишку. 
- Точно, - подтвердил Леша, радуясь моим словам. – Он сразу после окончания школы уехал. Даже не попрощался ни с кем. 
- Много кто разъехался, да? 
- Почти все. Те, кто остался, связь друг с другом не поддерживают. Ты не думай, твоей вины в этом нет, выросли просто, у каждого своя жизнь уже. Я думал собрать некоторых перед отъездом, поболтать, вспомнить былые времена, да только и собирать-то некого. 
- Это первый класс? 
Два мальчишки сидели за одной партой. Совсем крохи, официально одеты, по-взрослому, даже галстуки есть, рядом – букеты цветов. В одном я сразу узнал себя: кареглазый, темноволосый, пухлый, с хмурым взглядом и ручками, сжатыми в кулаки на столешнице. А на соседнем стуле Леша, полная противоположность: худенький, вытянутый, светлый от макушки до пят, смотрит в сторону удивленным взглядом, будто даже не знал, куда его привели. 
- Мы с тобой с самого первого дня вместе сидели. Мама говорила, что все очень удивились, мы же даже знакомы не были. Просто сели рядом и как-то повелось дальше. Наши родители потом тоже понемногу общаться начали, только после… Ну, перестали после того случая. 
Я взял альбом и продолжил листать его сам, рассматривая фотографии в мельчайших деталях. 
- Помнишь, как Кристинка появилась? 
- В общих чертах. Она в параллельном училась, мы класса до пятого вообще не общались. 
- А потом ты ее у столовой увидел. Она там булку хомячила с одноклассницами. Посмеялся, хотя изначально подружиться хотел, у нее на сумке значок с покемонами висел. 
Я усмехнулся, не отрываясь от изучения фотографий. 
- Бурундук. 
- Ага, бурундук. Так она у тебя лет до четырнадцати бурундуком и была, пока после каникул летних похудевшая и похорошевшая не пришла. До сих по помню, как ты за ней бегал. Чего только не делал. 
- И вышло же, - теплые воспоминания заметно отвлекали от нескладности ситуации. Впору бы говорить о других вещах, но размеренный приступ ностальгии почему-то приносил удовольствие. 
- Вышло. Думаю, судьба, - Леша скоро проговорил это и заметно занервничал. Мне показалось, что он готовился рассказать нечто более важное. 
Молчание длилось до момента, когда я досмотрел последнюю страницу. Вспомнив о той самой фотографии с Первого сентября, вернулся к ней. Раньше я часто задавался вопросом, почему у родителей так мало моих детских снимков? Теперь стало понятно: просто почти на всех из них со мной запечатлен Леша, и мама была вынуждена избавиться от каждой по своим причинам. 
Видеть себя малышом очень интересно. 
- Руслан, мне надо сказать кое-что. 
- Говори. 
- Кристина не соврала тебе на счет парня. Это я. Мы с ней в отношениях уже несколько месяцев. 
Я смотрел на незнакомых друг ругу мальчишек, сидящих рядом. Они со свойственными им эмоциями изучали класс, детей вокруг, слушали учительницу. Растерянные и недовольные такими резкими переменами в спокойной жизни, дулись на родителей, но, тем не менее, проявляли интерес. 
Мы с Лешей сидели точно так же, рядом, как двадцать лет назад. Такие же незнакомцы, почему-то прикипевшие друг к другу. Я сжимал кулаки, а он отвел взгляд. Мы выросли. Я вытащил нужное мне фото и захлопнул альбом. Смотрел на бывшего друга чрезмерно долго, стараясь не проявлять лишних эмоций. Хотелось бы мне в этот момент стать Егором, узнать, как бы он отреагировал на такое известие и ответить с характерной ему смелой язвительностью. Только вот я был собой и не знал, что нужно сказать. Слова разбегались, череп заполнила полная пустота, ни одной мысли. Все, что получалось – смотреть. 
У бара шумели большие компании. Шутили, смеялись, кричали. Вдалеке туда-сюда проезжали редкие автомобили с громкой музыкой, доносившейся из салонов. Все это сменялось редкими секундами тишины, в которые я слышал, как Леша шумно и часто дышит. 
- Вы уедете вместе. 
Констатация факта. Сухая, не приносящая боли. Вопросам уже не было места, он ведь сразу предупредил, что собирается покинуть город. А Кристина… она, скорее всего, только рада перебраться в другое место. Подальше от меня и нашего общего прошлого. 
- Я хочу объяснить… 
- Не надо мне ничего объяснять, - отрезал я, не в силах скрыть обиду. 
- Надо, - Леша положил ладонь на мое плечо. – Просто послушай, ладно? Потом я уйду, и ты меня больше не увидишь, обещаю. Можешь ненавидеть, только ее прости. Пожалуйста. 
Парень пересел, повернувшись ко мне торсом. 
- Мы были очень хорошими друзьями. Везде втроем, всегда вместе. Конечно, ваши отношения иногда подтасовывали карты, но я привык, мне это не мешало. Когда случилось то, что случилось, пришлось принять факт, что теперь ты ничего не помнишь. Меня не помнишь. Что мы с тобой больше не друзья, тебя нет. Кристина первое время приносила новости, мы приходили к твоим родителям, но те даже слушать ничего не хотели, и вскоре попытки с тобой сблизится прекратились. Кристина продержалась дольше, она до последнего к тебе ходила, а потом тоже не выдержала. Ты стал другим, и свыкнуться с этим нам, людям, которые тебя любили… Это было тяжело. Пока Кристина была здесь, а я, - он буквально заткнул себя на вдохе, затем спешно сменил мысль. – Мы поначалу совсем не общались, а потом, спустя несколько лет, связались. Увидеться не могли, но общение поддерживали. Я спрашивал про тебя каждый день, а она упорно твердила: «он тебя не помнит». Не помнит, не помнит, не помнит. Год к году одно и то же. Я снова сдался. Когда вышел, мы много говорили о тебе, вспоминали прошлое, это был как глоток свежего воздуха. Люди вокруг не знали тебя таким, как мы, и обсудить это было не с кем. Ты остался только между нами. Связал нас. Понимаешь? Мы оба тебя любили до безумия, как и сейчас, но прошло уже столько времени… А ты все еще между нами. Тот же третий человек из нашей маленькой компании, только навсегда юный, заключенный в моей и ее памяти. 
Леша снова прислонился запястьем к брови, набираясь смелости для финальных слов. 
- Мы очень устали. Так будет лучше и тебе, и нам. 
Я знал, что этот день когда-то настанет. Говорил себе об этом, напоминал, уверял, что готов и переживу, ведь люблю ее. 
Нет, не могу. Я не могу так, не могу ее отпустить. 
- Забери, - альбом прилетел в руки Леши. Он выглядел так, будто наступил на жвачку и теперь не знал, как оттереть ее от ботинка. – Уходи. А Кристине я позвоню, и пусть она сама скажет мне все это в лицо. 
- Руслан… 
- Пусть она скажет мне это в лицо, - повторил я, прикрикнув. – Если хотите оставить меня наедине с этим дерьмом, тогда имейте смелость признаться. 
Леша спорить не стал. Вздохнул и нехотя поднялся. Собирался, было, добавить что-то еще, но поджал губы и направился в парковке. Я часто дышал, наблюдая, как он садится в свою машину и уезжает, даже не обернувшись. Сгорбленный, жалкий человек, не способный смотреть правде в глаза. 
Только когда он уехал, я вспомнил о фотографии, которую держал в руке. Забыл вернуть на место. 
Снова осмотрел ее и задумчиво покрутил. На обратной стороне размашистым маминым почерком было выведено: 
- «Соколов Р. и Широков А., первый класс, 20** год». 
Фото медленно выпало из ослабевших пальцев.