In This Darkness

Глава 42. Кто не спрятался.

— Драко... — Нарцисса вошла в гостиную просторного коттеджа. Все было чисто, вокруг не было ни посуды, ни бутылок, ни еды. Чисто настолько, что неестественно. И... тихо. Невыносимо тихо.
— Где она? — резко спросил парень, обернувшись. Он выглядел обычно: ухоженный, умытый, наглаженный, но его выдавали ярко-красные глаза и тесные-темные мешки под ними. Движения были немного дерганными, резкими. Слова вылетали машинально.
— Мы не знаем, Драко. Ничего неизвестно. А ты узнал что-нибудь? — Проговорил Северус, сев рядом с крестником.
Тот отрицательно покачал головой.
Блейз и Тео, только вошедшие в дом, замолчали. Все присутствующие в доме: и Нарцисса, и Драко, и Люциус, и Северус — каждый резко взглянул на них, сверля немым вопросом. Молодые люди лишь отрицательно покачали головами — их очередные поиски не дали никаких результатов.
Зайдя в чат, блондин с надеждой взглянул на надпись. «Была в сети месяц назад». Снова никаких изменений.
— Где же ты, моя девочка? Где ты?... — Прошептал парень, не сдержав предательски покатившуюся из глаз слезинку.

Элизабет Мелоди Хартс пропала месяц назад. Последний раз Драко видел ее, когда девушка садилась в машину и в слезах уезжала прочь. Позже он все-таки найдет эту машину: черный Форд Мустанг с номерными знаками, помеченными синей правительственной звездой, был брошен у заброшенной трассы около огромного леса. Никаких следов ни пешеходного передвижения от человеческих ног, ни другого автомобиля не было. Ключи остались в зажигании, багажник, служивший оружейным складом, был обчищен под ноль и открыт. Телефона в машине не нашлось, но ни биллинг самого устройства, ни его сим-карты, ни социальных сетей не дал результатов. Она будто испарилась.
Драко не спал ночами, ждал звонка, сообщения или хотя бы письма. Она ведь не могла так просто бросить свои вещи? Свой дом? Документы? Его? Своего дядю? Не могла ведь?...
— Она не приходила? — с ожиданием посмотрел парень в глаза крестному.
Мужчина, поджав губы, отвернулся. Тут ответа и не требовалось: все выдавал его отчаянный взгляд. Взгляд человека, потерявшего последнюю надежду и любовь своей жизни. Потерявшего дочь.
— Драко, мы думаем, что она...
— Не смей, — вдруг буквально зарычал беловолосый на отца, — даже не смей думать об этом. Лиззи никогда в жизни бы не покончила с собой. Она сильная, слышишь? Она бы не сделала этого... Ради меня...
— Она бы и вернулась ради тебя. Но ее нет. Видишь где-нибудь? Ее здесь нет, — твердо сказал Люциус, скрывая собственную горечь.
Драко отвернулся от них, закрыв лицо руками. В ладони он сжимал ее свитер, пропахший самыми сладкими и любимыми в мире женскими духами.
— Уходите. Просто уходите. Я не хочу никого видеть и слышать. Это вы виноваты. По вашей вине я ничего не знал и не смог ей рассказать. Уходите.
В этот раз это было сказано достаточно спокойно. В первые дней десять такие же слова сопровождались истеричными срывающимися криками.
Никто не стал ему перечить. Послышался хлопок двери. Дом снова опустел.
Драко, громко вздохнув, упал навзничь, утыкаясь лицом в диван. «Мужчины не плачут», — говорил он себе, рыдая, как ребенок. Горячие слезы боли пропитывали ее свитер насквозь, с каждой новой слезинкой будто пробивая в нем новую открытую рану.
— Ты должна все вернуть мне. Ты должна себя вернуть мне, — говорил сам себе Малфой.
Сил не было. Чтобы выстоять. Выдержать. Сердце безжалостно рвало на куски, боль пронизывала насквозь, сжигая горячим пламенем. Перед глазами было ее лицо. Смеющаяся, когда он ее щекотал. Злая, когда он не хотел просыпаться вовремя. Довольная, когда он надевал то, что она скажет. Расстроенная и плачущая, когда они смотрели грустный фильм. Смущенная, когда он ее раздевал.
Больно ли это — терять самого родного и любимого человека в жизни? Да. Невыносимо. Никаких слов по типу «она счастлива», «ей хорошо сейчас» не будет. Самое страшное во всем этом — неизвестность. Он не знал, где она, что с ней, жива ли она вообще. Не знал ничего. И это было самым ужасным.

Каждый новый день без Элизабет был хуже предыдущего, причем, для всех. Особенно для Северуса. Снейп, отгородившийся от всех вокруг, взял на работе отпуск. Ни студенты, ни успеваемость, ничего другое его абсолютно боле не волновало. Каждодневные, беспрестанные поиски племянницы не приводили ни к чему. В полицию обращаться он, как и Драко, не хотел по одной причине: если ее найдут именно защитники правопорядка, то проблем будет куда больше. Но если ее нашел кто-то другой?...
    Беллатриса исчезла в тот же день, оставив Дельфини. Девушка даже не знала, что ее матери больше нет в городе. Сейчас Лестрейндж младшая, которая — как выяснилось — не Лестрейндж по праву, проживает в доме у семьи Паркинсон. Северус «по старой дружбе» звонил Реддлу, чтобы просить о помощи в поиске племянницы в ответ на то, что в лице представителя семьи Хартс забудет все обиды, но его предложение так и осталось непринятым. Мужчина сгорал от горя.
    Похоронив рядом с Хьюго привезенные на родину останки Кейтлин и Рассела, он не чувствовал ничего. Подобно камню, дереву или дождю. Все его мысли занимала только она. Элизабет. Где она? Что сейчас с ней? Эти вопросы терзали всех. Люциус привлек все свои связи и знакомства, Забини и Нотт всеми силами пытаются искать племянницу путем розыска в сети. А Драко... А Драко ждет. Он выбился из сил. Больше всех Снейпу было жаль крестника. В нем он видел себя, когда потерял Лили. В его глазах он видел такую боль, какую не видел ни в чьих больше. Только в своих. Они были способны понять друг друга, они были способны друг другу помочь, но оба понимали, что единственная реальная помощь — она. Элизабет. Живая, здоровая. Присутствующая здесь. Рядом.
      Северус вспоминал день, когда она родилась. Это был дождливый вечер октября. Сидя в приемном покое, мужчина нервничал: сестре пророчили тяжелые роды. Когда после крика «родила» Снейп ворвался в палату без разрешения и не услышал плача ребенка, Северус застыл на месте. Минуты, когда висящую вниз головой новорожденную девочку били, чтобы привести в чувства, он слышал собственный пульс. Лишь услышав этот пронзительный детский крик, Северус отмер. Первым взял ее на руки именно он.
«Элизабет. Тебя будут звать Элизабет», — говорил он маленькой плачущей девочке.
     Еще тогда, а первые секунды ее жизни Снейп почувствовал их духовную, неосязаемую связь. Такой у него не было ни с кем и никогда. Никто не был так чуток и внимателен к маленькой Лиззи: ни мать, ни отец, ни брат — только лишь дядя. Ее первое слово, первые шаги, первые знания и успехи — все это его рук дело. Его заслуга. Все вокруг говорили, что Элизабет — копия Северуса. Единственная черноволосая и кареглазая, остроумная, волевая и с таким же тяжким нравом. Они понимали друг друга без слов — а как не понять человека, чьи мысли идут тем же ходом, что и твои? Снейп помнил каждый миг, проведенный вместе с его маленькой Лиззи. Особенно ее любимую игру.
— Где же ты, моя девочка? Я иду искать. Кто не спрятался, я не виноват...