Хочу тебя на прокат

24

Глава 24
данил
Через час сижу в кафе, напротив здания больницы, за столиком, Люся нервно расхаживает рядом, ожидая приезда юриста. Он приезжает, как и договаривались, без лишних отступлений оформляет наш развод.
Я до последнего момента не верил, что Люська напишет отказную от Тимура. Но она потребовала отдельный бланк, внимательно перечитала его, послушала всё, о чём поведал ей юрист, и взяла в пальцы дорогую ручку, медленно-медленно, по сантиметру поднося к нужной черте.
Я забыл, как дышать, глядя на движения её длинных пальцев с ярким маникюром, а Люська, опустив кончик ручки на бумагу, подняла на меня победный взгляд и улыбнулась широко, поставив после этого решительный росчерк.
Всё кончено.
Потом Люська поспешила на выход, вызвала такси и поехала забирать свои вещи из моего дома.
Думаю, такая, как она, в жизни не пропадёт. Говно не тонет, знаете ли.
Потом я, игнорируя лишние мысли, направляюсь в больницу. В голове — траурный хор чертей, собранных со всех девяти кругов ада.
Я не знаю, как поступить. Не знал до последнего момента, как переступил порог палаты, где находился Тимурка.
Нянечка Женя дремлет в глубоком, просторном кресле.
Тимурка лежит посередине больничной кровати, на спине, подогнув левую ногу в колене, и спит. Он спит, как звезда.
Крохотная такая звёздочка, забытая и чужая. Никому не нужная.
Я подошёл и наклонился. Тимур за трое суток в больнице немного похудел, личико заострилось. Осторожно подтянул тонкое одеяло повыше и укрыл его. Почувствовав тепло, он медленно расслабляется, вытягиваясь всем телом, открывает глаза, сонно хлопает ресницами, улыбается мне через сон:
— Па… — и тут же снова начинает сопеть, прикрыв ресницы.
Сердце облилось кровью и трепыхнулось в груди раз десять, не меньше, за эти пару секунд.
Я понял, что не знаю, как дальше сложится моя жизнь. Но я не смогу оставить Тимура, не смогу выкинуть его из своей жизни. Пусть он мне по крови не родной сын, но стал дорогим и близким.
— Простите, я задремала. Не заметила, как уснула, — бормочет няня, усаживаясь в кресле.
— Всё в порядке. Женя, разговор есть. Выйдем?
— Конечно.
Нянечка подхватывает сумочку и выходит. Я киваю в сторону кожаного дивана, сам стою рядом. Не знаю, с чего начать, а впрочем, скажу, как есть:
— У меня осложнились обстоятельства. Людмила больше не моя супруга и не будет принимать участия в жизни Тимура. Сам я — занятой человек и не могу находиться при нём сутками. Я предлагаю тебе, Женя, увеличенное жалование. Втрое, плюс премиальные к праздникам. Моему сыну нужен постоянный уход и внимание, а ты с ним отлично ладишь. Нужно будет на целый день с ним оставаться. Тебя будут привозить и увозить…
— Это очень щедрое предложение! — сразу же радуется няня. — Я буду рада! Тимур — такой замечательный, смышлённый малыш, с ним сидеть — одно удовольствие. Простите, жаль, что у вас с супругой так вышло…
— Да ладно, не жалей.
С одним проблемой покончили.
Но впереди — куча новых.
Я могу обрадовать юлю, сказав, что расстался с нелюбимой женой. Теперь окончательно. Могу поехать к своей девочке, сказать, что люблю её безмерно и… снова разбить ей сердце.
Потому что неродной сын от чужой женщины никуда не делся. Мне кажется, юля не готова принять. Не сможет.
Да и кто я такой, чтобы вешать на молоденькую девчонку такие проблемы?!
Может быть, и прав был Клим, когда посчитал, что нужно юлю от меня защитить любой ценой? По намерениям прав, не по способу достижения цели.
Опыта жизненного у меня почти в два раза больше, чем у юли, но я умудрился вляпаться по самые помидоры.
Для того, чтобы позвонить юле, я долго собираюсь с мыслями. Проговариваю слова едва слышно, но они не желают выстраиваться, как надо, и получается каша.
В итоге, я махнул рукой на затею подготовиться к сложному разговору. Как ни готовься, а жизнь может преподнести сюрприз в любой момент.
Набираю номер юли Ответит или нет? Если не ответит, приеду к ней в гости. Но пока надеюсь договориться о встрече.
Мне приходится набирать номер трижды. На четвёртый раз юля отвечает. Голос прохладный, она держится отстранённо, обидевшись на меня.
Я прекрасно понимаю причину такого отношения. По правде говоря, я кругом виноват и, может быть, зря надеюсь, что удастся исправить ситуацию.
— юль, не бросай трубку!
— Кажется, я ответила. Не хотела бы слышать тебя, не стала бы отвечать, — говорит с обидой.
— Я знаю, что тебе было непросто в эти дни.
Фыркает.
— У тебя слишком завышенная самооценка, Милохин.
— То есть ты обо мне не думала? Совсем?
— Наверное, я думала о тебе так же часто, как ты обо мне за эти прошлую неделю. То есть не думала совсем.
— Зря так говоришь, юль. Я думал о тебе каждую свободную минуту.
— Очевидно, их было ничтожно мало!
— Не будь жестокой, юль. У меня были реальные проблемы. Я не хотел грузить ими тебя. По-мужски я рассудил, что пока не решу их, не стану втягивать тебя и растравливать твою душу.
— И как успехи?
— Хочу увидеться и рассказать обо всём лично.
— Хорошо, — отвечает после непродолжительного молчания. — Сейчас вторая половина дня. Ты в офисе?
— Да, я скоро буду в офисе.
— Тогда я заеду к тебе в офис. Была у дизайнера, могу заскочить на обратном пути.
— Хочешь, я приеду за тобой?
— Я большая девочка и умею заказывать такси…
* * *
За прошлую неделю мы с юлей не виделись. Ни одного долбаного раза. Сейчас, когда до встречи остаётся полчаса, я чувствую себя измотанным до предела и гипнотизирую взглядом секундные стрелки, ползущие со скоростью раненой улитки.
Когда юля появляется в офисе, моё зрение фокусируется только на ней, и ни на чём другом. Она ослепляет меня и заставляет весь оставшийся мир звучать тише.
Стук каблуков звучит убийственно громко. юля замирает возле кресла. Я чувствую, что больше молчать нельзя и вываливаю сразу же:
— Я развёлся с Люськой.
— Что-что? — переспрашивает удивлённо.
— Развёлся с Люськой. Окончательно. Ей больше нет места в моей жизни. Стоит признать, что ей рядом со мной никогда не нужно было находиться. Наши отношения были ошибкой. Всё ради сына, юля… То есть.
юля бросается ко мне на шею. Лёгкая, хрупкая. Я обнимаю её стройный девичий стан, боясь сломать или навредить чересчур крепкими объятиями.
Но как же хочется сдавить её сильнее и прижать крепче, чтобы спаяться воедино. Телами и душами.
Моя половинка. Очевидно, лучшая.
Ведь сам я без неё так и был неизвестно кем и неизвестно где…
— Это самая радостная новость, дань. Мой Даня … данечка, — шепчет, целуя лицо. — Теперь только мой? И больше никаких левых баб? Никаких противных Люсек? Никаких тоскующих вдовушек? Я требую! — тут же добавляет с напором.
— Твой, — говорю.
Признать это легко и просто. Ведь она мне, считай, с первой встречи, надела на сердце кандалы, пленив собой.
— Я твой, юль.
Целую ладони, трусь щекой.
— Всегда твой.
Это легко. Но мне нужно признаться не только в том, что я развёлся. Есть и другие нюансы, о которых умолчать нельзя.
Не имею права.
Мы и без того потеряли три года времени, из-за недомолвок, обид и неискренности.
Если я сейчас утаю часть правды, я навсегда буду в глазах юли не мужиком, а хер знает кем.
Будет больно. Будет трудно.
Но искренность в итоге выигрывает.
Хочется в это верить.
— У меня не было секса с Люськой уже очень и очень давно.
— Ой, давай не будем?! — морщится юля.
— Нет, будем. Я же знаю тебя, ревнулька. Ты будешь думать об этих трёх годах и накручивать себя, представлять эти ночи и дни без тебя. Будешь думать, что я Люську на член натягивал…
Ноздри точёного, узкого носика юли трепещут. Так и думал, что не ошибся. Обижается, малявочка сладкая… Ревнует!
— Последний раз секс с Люськой у меня был года три назад. Ещё когда я в доме Клима жил и притащил её, лишь бы себя от мыслей о тебе отвадить.
— Не может быть!
— Больше ничего не было. На крови поклясться могу, если не веришь. Я женился на ней только ради ребёнка и сразу же очертил границы. Мы были семьёй только на публике и ради сына. Не скажу, что Люська ко мне в трусы залезть не пыталась. Пыталась! Много раз. Но я её отшивал. С ней у меня ничего не было, — перевожу дыхание. — Другой постоянной женщины у меня тоже не было. В мыслях только ты. Всегда.
— Хочешь растопить моё сердечко так, чтобы я на тебе окончательно расплавилась и потекла? — спрашивает с коварной улыбкой и так на моих бёдрах призывно ёрзает, что и гадать не надо, какую реакцию во мне вызывают её соблазнительные движения.
Член мгновенно подскакивает.
— Я хочу быть с тобой откровенным. Извиниться за то, что сделал тебе больно.
— Разрешаю, — прижимается теснее, целует щёку и перебирается вверх, начиная эротично покусывать мою шею.
юля покусывает и дразнит кончиком языка мочку, вызывая прилив ещё более сильного желания.
— У тебя очень… очень хорошо получается извиняться в постели. Хочу твои извинения с поцелуями…
Мозги начинают плавиться. Я уже почти ничего не соображаю. Представляю вкус её влаги на своём языке и почти теряю связь с реальностью.
Ещё больше меня подстёгивают узкие длинные пальчики юли, справляющиеся с пуговицами на моей рубашке. Её губы — жаркие и влажные, она горячо целует мою грудь, спускаясь ниже и ниже.
Будь я конченым эгоистом, насладился бы моментом. Позволил очертить дорожку вниз, по прессу, до самого члена. Позволил бы ей отсосать, трахнул бы в ротик и между ножек — тоже…
Отложил сложные разговоры на потом.
Но я не хочу, чтобы юля чувствовала себя использованной или обманутой мной.
Хватит с нас этого дерьма…
Перехватываю её повыше и усаживаю, запирая лицо в ладони.
— Постой. Есть ещё кое-что. Ты должна знать… Это серьёзно.
юля замирает и хмурится, поняв по тону моего голоса, что я не шучу.
— Опять проблемы? — ерошит тёмные густые волосы пальцами. — Хорошо. Я тебя слушаю.
— Я развёлся с Люськой. Но Тимур… Тимур остался при мне.
— Что-что?! Как это?!
юля вскакивает с моих колен и делает несколько нервных шагов в сторону. Она садится в кресло, стоящее напротив, и требовательно смотрит в глаза:
— Я чего-то не понимаю.
— Всё это время я находился при Тимуре. У него в мозгу нашли доброкачественное образование. Ему сделали операцию…
юля бледнеет при этих словах. Она сама недавно потеряла отца из-за рака и знает, какая страшная эта болезнь. Сейчас она сопереживает мне и тесно переплетает пальцы.
— Мне жаль, дань. Реально жаль. Тимур ещё такой маленький! — говорит искренне и смахивает слезинки. — С ним всё хорошо?
— Да, операция прошла успешно. Не хочется благодарить неприятности, но именно после авариии и обнаружилось это заболевание. Врач говорит, что мы счастливчики, и всё будет хорошо.
— Я очень рада, теперь я понимаю, что тебе было просто не до меня. Я знаю, как съедают, выматывают больницы и страшные диагнозы. Но почему ты мне ничего не сказал? — спрашивает юля с обидой. — Почему? Я бы поняла тебя. Поняла и не стала обижаться. Или ты считаешь меня ещё слишком глупой? дань, чёрт бы тебя побрал! Я не знала, что и думать, когда ты пропал и не стал даже звонить мне. Я накрутила себя, от чужих людей узнала, что твой сын в больнице, но без подробностей!
— Я решал проблемы, юль. На меня столько всего навалилось, я по-мужски рассудил, что должен избавиться от самых сложных из них, и лишь потом — к тебе.
— Вот только этим ты меня обидел! Ощущение, будто я тебе нужна только для того, чтобы потрахаться! Приезжаешь лишь ради этого! — говорит со слезами на глазах.
— Маленькая, не думай так плохо обо мне. Я… же люблю тебя.
Чёрт, я обескуражен напором юли и её пылкой речью.
— Я не маленькая, дань. Я уже взрослая и тебе нужно принять это. Я уже не та девчонка из прошлого!
— Но характер у тебя всё тот же, взрывной…
— Возможно, — пожимает узкими плечиками. — Но и ты всё тот же… закостенелый старый остолоп!
— Значит, старый…
— Ещё какой! — говорит с улыбкой. — Мой сексуальный старикашка.
— Я тебе сейчас покажу, как у этого старика на тебя член дымится.
— Сильно? — спрашивает с придыханием.
— Штаны чуть не прожёг. Но если ты говоришь, что я к тебе только ради секса, то так и быть, вручную придётся жар сбрасывать. Что ж… Мне не привыкать дрочить, думая о тебе, да? — смотрю на юлю, понимая, что нас заводит этот разговор.
юля скользит взглядом в сторону дверного замка и явно думает о том, чтобы закрыть дверь изнутри, но потом прикрывает глаза на несколько секунд.
— Я тебя хочу. У меня уже трусики насквозь мокрые.
Ёб твою мать… Сейчас на мне реально штаны сгорят!
— Но… Ты начал говорить о Тимуре. Поэтому я сначала выслушаю тебя, — говорит, дыша учащённо. — Так будет правильно. Давай закончим с серьёзными разговорами.