Хочу тебя на прокат

27

Глава 27
данил
Может быть, в чём-то Алия права. Моей девочке всего двадцать два, а мне скоро стукнет почти 30й год.
В таком возрасте хочется утащить любимую в берлогу и не давать вылезать ей из постели сутками, чтобы поняла, как сильно она нужна мне…
Только она одна.
— Да, я согласна с тобой встречаться, — радостно говорит юля. — Ты задолжал мне конфетно-букетный период, поздние ночные прогулки и приятные сюрпризы.
— Я хочу наградить тебя сюрпризом. На безымянный палец.
— Не так быстро, Даня … — игриво отвечает юля.
Я окончательно дурею с неё. От кокетливых интонаций, от жаркого голоса с томным придыханием, от второго шанса, щедро подаренного ею.
— Ты — моя. С кольцом и со штампом или пока без них, запомни одно: ты — моя…
— Мы ещё даже не встречаемся…
— Эта мура для сопливых и не уверенных в себе и своих желаниях. Я знаю, чего хочу. Поэтому говорю прямо, как есть. И ты с этим согласна.
— Тиран! — заявляет юля, но слишком уж довольным тоном. — Мой большой и грозный тиран.
— Нет, маленькая. Твой Даня.
— Хорошо, мой Даня. Тогда увидимся?
— Увидимся. Давай сегодня?
— Сегодня не могу, — вздыхает юля.
— А что так? — напрягаюсь. — Гуляешь с кем-то? С кем?!
— С чего ты решил, что я гуляю, Даня? Я хочу обновить интерьер в доме отца. Особенно, одну из спален. Догадываешься, какую?
Вероятно, ту, где я с Люськой спал. Не говорю ни слова. Но юля довольно заявляет:
— Я там всё разгромила! — говорит с гордостью и очевидным счастьем.
Как же у неё всё просто и легко уничтожается дурное. Активная, воздушная, непоседливая…
В ней так много энергии, что я даже немного завидую её лёгкости на подъём и начинаю переживать: потяну ли я быть с ней на уровне?!
Вдруг коза меня потащит на какие-нибудь молодёжные развлекушки, чтобы хорошенько помариновать и наказать за прошлое? А я там буду выглядеть пенсионером…
— Но мы говорим о вечере, юль!
— Да.
— На вечер у тебя какие планы? — требовательно спрашиваю.
— Дань, ты на меня давишь! Не буду говорить…
— Советую дать мне чистосердечное, а то я и ремень в ход пустить могу…
— Ты не станешь меня пороть. У тебя рука тяжёлая.
— Стану. Выпорю, у меня на этот счёт такие фантазии…
— Вот так всегда, — отвечает с придыханием. — У тебя фантазии, а я потом не знаю, как на месте усидеть. К тебе хочется…
— И мне, маленькая. Не томи меня. Хочу в тебя. Глубоко.
— Не сегодня, — отвечает с лёгким стоном. — Хорошо, я признаюсь. Готовлю тебе сюрприз.
— Какой?
— Не скажу. Вот насчёт сюрприза я тебе точно не скажу. Но я снова чувствую себя счастливой… Вопреки всем сложностям. Спасибо…
— Да мне-то за что спасибо?! юль!..
Она отключается.
Я жму пальцем на повторный звонок, но коза отключила телефон. Не могу сосредоточиться на чём-то, кроме разговора с юлей. Не могу! Не получается.
юля меня завела разговором. Но дело не в нашем флирте на грани, который в любой миг грозит превратиться в секс по телефону.
Что-то другое меня цепануло и беспокойно жалит…
— Дань?
Отрываю взгляд от кружки, в которой зелёный чай успел не только завариться, но и остыть.
— Алия?
— Тебя долго не было. Я спустилась. У тебя всё хорошо?
— Хорошо, Алия. Очень. Чай будешь?
— Наверное, уже нет. И извини за моё поведение. Больше не повторится. И вообще, я думаю, что нам с детьми нужно уехать. Как можно дальше. В другой город. Или… Или в другую страну.
— Не пори горячку, Алия.
— Нет, ты не понимаешь. Насколько мне сложно. Пока тебя не было, я всё решила. Насчёт фирмы Карима — тоже.
— И что же ты решила? — хмурюсь.
Дурное предчувствие у меня на этот счёт. Как так можно быстро мнение поменять? Несколько минут назад Алия сказала, что всё остаётся по-прежнему, но сейчас уже говорит о толковом, взвешенном решении?!
— Не нравится мне это! Не пори горячку, Алия. Поезжай к себе, к детям… Отдохни. Потом поговорим.
— Нет. Мы поговорим именно сейчас! — прямо и холодно смотрит мне в глаза. — Тебе легко говорить: отдохни и останься, живи дальше, а я рядом с тобой не живу, а душу травлю тем, что для меня недоступно. Поэтому я решила все связи оборвать. Все. Бизнес, в том числе. Прошу передать лично мне все дела в течение суток. Дальше я сама решу, что делать и кого назначить на управление.
— Дело твоё, Алия. Поступай, как знаешь. Завтра с утра я начну дела готовить.
— Хорошо. Буду ждать. Чай можешь сам выпить, — улыбается. — Говорят, зелёный чай успокаивает.
Алия уходит, оставив меня в недоумении.
Что она имела в виду? Все эти фразочки, намёки, холодные улыбки. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия и какого-то гадливого ощущения.
Как будто я всё время считал Алию безобидным домашним ужом, а она оказалась ядовитой коброй, которая уже подобралась невозможно близко.
Пока не знаю, всерьёз она говорила насчёт бизнеса или нет. Но знаю другое — я заебался жить жизнями других людей и нести за них ответственность.
Для себя пожить хочу.
Быть счастливым и в любви купаться. Ведь она у меня есть. С небольшими сложностями и колкостями, но оттого лишь острее и слаще любить свою девочку.
* * *
Раньше я никогда не заморачивался в отношениях с девушками.
Всегда получал горячий перепихон без заморочек и долгих хождений вокруг желанной цели.
Мне давали, я брал. Всю жизнь так было.
Однако сейчас я вступаю в новую эру отношений и при этом чувствую себя закостенелым. Почти как мамонт, млять.
Но надо себя разгонять и перестраиваться на новые рельсы. Не то вся жизнь перед носом просвистит, а я итак не могу похвастать тем, что в запасе у меня дохуя времени.
Резко по башке осознанием этого шибануло и не хочется тратить зря ни одну секунду.
Хочется порадовать юлю, я выбираю ей цветы в подарок.
Так долго я ещё ничего в жизни не выбирал.
Какие ей цветы подарить?!
Не один раз замечал у юли брошь на одежде в виде бутончика розы. Значит, розы ей нравятся.
Но цвет?! Какие розы выбрать?
Красные? Алые? Бордовые? Белые? Розовые? Жёлтые?! Жёлтые, вроде, к разлуке…
К тому же юля любит синий цвет…
Голову ломаю. Но всё же нахожу синие розы и отсылаю юле с курьером.
Хотелось бы видеть лицо юли в момент, когда она получит мой презент. С трудом заставляю себя притормозить и жду ответной реакции, нарезаю круги возле телефона, чуть ли не до трясучки переживаю: вдруг прогадал?
Но юля присылает мне фото в зеркале, и судя по её открытой, широкой улыбкой, я угодил своей девочке.
«Они прекрасны. Люблю…»
По венам бежит кипяток.
Оказывается, в предвкушении тоже что-то есть — волшебное, будоражащее. Таких крутых виражей я ещё не испытывал и ощущаю себя заново родившимся и открытым для новых впечатлений!
Однако радость какая-то колкая и невозможно острая.
Пронзает насквозь, добираясь до самого сердца. Прожигает до мяса, а потом внезапно кожа покрывается мурашками, спину холодит от неясного предчувствия.
Вечер плавно перетекает в поздний, Тимур уже отправляется спать.
Неясные ощущения заставляют сердце сжиматься…
Внезапно я прошу няню остаться дома, с ночёвкой, приглядеть за Тимуром, а сам уезжаю. Срываюсь из дома.
Я взбудоражен, на душе неуютно. Словно я кругом виноват, до сих пор виноват, хоть и развёл по разным углам проблемы.
Кружу по городу, сжигая бензин, и неожиданно для себя решаю заехать к Климу на кладбище.
Мы много говорили с ним. Даже перед его кончиной. За несколько дней до смерти я с ним созванивался, а он уже едва говорил и сказал, мол, прости меня за прошлое.
Только сейчас до меня дошло, за что он извинялся. За ложь и подлог теста ДНК на отцовство?
Тогда я этого не понял.
И ведь какой упёртый мужик был, всегда на своём стоял! Намертво. Даже перед лицом смерти не захотел открыться мне.
юля в него своим упрямством пошла.
Нехорошо на кладбище поздним вечером находиться, но даю на лапу смотрителю, и меня без проблем запускают. Могилу Клима нахожу без труда, ведь я был здесь не так уж давно…
Не люблю бывать на кладбищах русских, но сейчас все различия стираются. Я ведь пришёл к другу и предателю в одном лице. Поэтому ничего почти не замечаю.
Опускаюсь на скамейку и ставлю на холодную плиту коньяк. Но не тот, что Клим любил глушить, когда стал больно важной шишкой, а тот, что мы с ним пили много-много лет назад, когда он ещё не женился на Лейле.
Тогда Клим едва смог денег наскрести на ресторан, кольцо с бриллиантом и свадебное платье Лейле. На костюм хороший денег уже не хватало, и мы с парнями сделали Климу такой презент.
Клим расчувствовался и если бы у него были лишние деньги, непременно стол накрыл — на этот счёт Клим всегда был щедрым и гостеприимным. Но денег у него было кот наплакал, и мы глушили самый дешёвый коньяк, которым, уверен, можно было не только глотку к чертям сжечь, но и всех колорадских жуков в округе стравить.
Тогда у нас состоялся довольно странный разговор. Клим спросил:
— На что ты готов, если хочешь получить что-то недоступное?
— На всё, — без раздумья ответил я.
— Не-е-е-ет, — пьяно рассмеялся Клим. — Не на всё. Ты черту не перешёл. Значит, не так сильно хочешь. Иначе бы давно был там… — и махнул рукой с бутылкой в сторону.
Тогда я ни черта не понял.
Но сейчас, через призму прожитых лет и всего того, что я знаю сейчас, понимаю, о чём шла речь. Оказывается, Клим знал, что я на Лейлу заглядываюсь и опасался, что я могу попытаться её охмурить. В то же время он знал меня, как друга и человека и понимал, что ту черту я переступить не смогу. Знал, но держался настороже…
— Хорошо же ты меня подставил с тестом на отцовство, Клим, — говорю вслух. — Видно, ты очень сильно был против того, чтобы я с юлей был, если переступил через её чувства и предал меня. Предал нас… Но ты всегда знал, куда бить, на какие слабые места давить, поэтому успеха в жизни быстрее меня добился. Не знаю, слышишь ты меня или нет, но твоя девочка в надёжных руках. Я её ни за что одну не оставлю. Всегда буду беречь и любить.
Конечно, в ответ только тишина. Мёртвые не разговаривают.
Я только сам с собой общаюсь, окончательно точки расставляя, понимая, что с юлей для меня понятия черты не существует совсем.
Нет значения, сколько будет преград: одна, две, пять, десять…
Даже если вся наша жизнь будет бегом с препятствиями…
Ради юли я готов на всё. Даже шагнуть за горизонт.
Посидев ещё немного, поднимаюсь, оставив коньяк.
— Извини, но эту гадость я пить не стану. Не тот возраст, — усмехаюсь. — И я на тебя не в обиде, за то, что ты палки нам в колёса воткнул, Честно. Препятствия были нужны, чтобы понять и проверить чувства на прочность. Ты хотел сломать, но только закалил нас. Спи спокойно, друг.
Внезапно в лицо дышит холодным ветром.
От резкого порыва затрепетали лепестки всех цветов, что лежат на могиле.
Букеты свежие. Значит, юля недавно была здесь.
Больше мне на кладбище делать нечего. Я поднимаюсь и ухожу.
Лишь когда я сажусь за руль джипа, мне прошибает холодным потом насквозь.
Беспокоюсь за юлю.
Она говорила о трудном выборе. О счастье вопреки всем сложностям, а до того момента на связь несколько дней не выходила.
Клим умер от рака. Что, если наследственность сказалась? Вдруг она у себя тоже обнаружила это заболевание?!
Потому всё это — и тошнота, и долговременное отсутствие, и слова о счастье вопреки.
Ошпаренный этой мыслью, я давлю на газ изо всех сил и несусь через весь город к дому юли. Нарушаю правила, едва не врезаясь в тачки и пролетая на красный.
В голове бьётся только одна мысль: поскорее успеть!
Узнать наверняка!
* * *
Возле ворот дома юби, торможу резко и выпрыгиваю, за две секунды преодолевая расстояние.
Ворота закрыты. Доблю в них, как сумасшедший. На стук отзывается охранник:
— Чего надо?
— Гаврилину увидеть! Срочно!
— Не было приказа.
— Она здесь?! — трясу прутья. — В доме?!
Рассматриваю алчно окна дома: где горит свет, а где темнота.
Тёмные провалы окон как пасти чудовища — почти везде, только на мансарде горит ярко-жёлтым и внизу, на кухне.
— Отвечай! Живо!
— В доме. Уже поздно. Перенесите визит на завтра.
Достаю телефон, пытаясь дозвониться до юли. Трубку не берёт. В голове коротит мгновенно: вдруг ей плохо стало?!
— Открывай! — требую.
— Не было приказа. Уходите. Или я применю оружие, — опускает руку на кобуру.
Качнув прутья ворот, отхожу в сторону. Но лишь для того, чтобы достать пистолет и сбить выстрелом замок на воротах.
Охранник, видимо, порох нюхавший только на учебке, замирает от шока. Потом, правда, очухивается и даже успевает подцепить пальцами рукоять пистолета.
Сбиваю его ударом в лицо и валю на землю, щёлкнув наручники за спиной.
— Отдохни немного, салага…
На полной скорости влетаю в дом, опрометью бросаюсь на кухню.
Пусто!
Пролетаю по остальным комнатам. Мебели в доме Клима почти не осталось.
Многое затянуто в полиэтилен, в некоторых комнатах сорваны обои. Голые стены, как будто ухмыляются мне в лицо.
Оббегаю все помещения. Остаётся только мансарда. Именно туда я несусь, перепрыгивая через ступеньку.
Дверь заперта.
— ЮЛЯ!
Тишина.
Нажав плечом, вышибаю дверь.
Обвожу взглядом комнату и сразу же слышу возмущённый крик юли, поспешно вскочившей со своего места и набросившей на мольберт кусок ткани.
— Живая! — выдыхаю облегчённо.
Бля, аж сердце чуть не лопнуло!
— Что ты себе позволяешь?! Какого фига ты мне снова двери выбиваешь, грубиянище?! — вытаскивает из ушей беспроводные наушники и швыряет их на подоконник.
Топает ножкой, смотря на меня капризно и смущённо.
А у меня улыбка до ушей.
До того юля хорошенькая, в этом джинсовом комбинезоне и клетчатой рубахе, кончик носа замазан в синей краске.
— Ты снова рисуешь?!
— Сначала ответь, что здесь происходит! Как ты сюда проник? У меня охрана выставлена.
— Твою охрану я одним ударом снёс и отправил нюхать асфальт, — подхожу ближе к юле.
— Нет! Стой! — машет воинственно кистью в мою сторону. — Мы так не договаривались! Стой, Дань!
— Останови! — замираю напротив и сгребаю в охапку, начиная целовать.
— Ох… — стонет в мои губы и почти не сопротивляется.
Ну, почти… Только острой стороной кисти ткнула в солнечное. Из вредности. Но сама губки подставляет и так проворно своим язычком у меня во рту работает, что я начинаю искать клёпки на её комбинезоне.
— Прекрати… — вырывается тяжело дыша. — У такого проникновения должны быть объяснения и причины. Ты сам на себя не похож.
— Объяснение у меня одно — я тебя люблю. Хочу быть с тобой, а ты от меня таишься. Ты можешь мне доверять, юль. Скажи честно, у тебя проблемы со здоровьем?!
— Что-что?! С чего ты решил?! — удивляется.
— С того. Твоё счастье вопреки… прозвучало как-то обречённо, а я знаю про наследственную предрасположенность к раку и всё такое…
— О боже. Ты из-за этого ко мне прилетел?! А просто спросить нельзя было?!
— Я звонил! Ты не отвечаешь.
— У меня телефон севший и стоит на зарядке в спальне, — вздыхает юля и обнимает крепко. — Люблю тебя, здоровяк. Со мной всё в порядке. Проблем со здоровьем у меня нет.
— Точно?! Откуда тебе известно?!
Хочется таять от того, как доверчиво и нежно обнимает меня юля, но я беспокоюсь.
— Оттуда, Даня. Неужели ты думаешь, что папа меня не обследовал? Да он о моём здоровье трясся как сумасшедший и тоже боялся, заставлял меня каждые полгода обследования проходить. И перед смертью взял с меня обещание, что я не буду пропускать обследования и буду постоянно проверяться.
— Да? Когда последний раз?
— Меньше трёх месяцев назад. Перед смертью папы, — отвечает юля. — Обследование в Мюнхене.
— Точно? — спрашиваю строгим тоном, но в душе радуюсь.
— Могу выписки показать, чтобы ты успокоился. Клянусь, что со мной всё в порядке.
И я ей верю. Не станет сейчас врать. юля может коварно насмешничать и юлить, но в серьёзных вопросах она честна.
— Лучше покажи мне, как ты умеешь рисовать! Помнишь, ты хотела, чтобы я был твоей моделью… Я готов стать ею сейчас. В стиле ню!
Прохожу вглубь комнаты и, завалившись на диванчик, расстёгиваю ширинку на джинсах.
— Дань, прекрати! — просит юля, но глаза разгораются от желания.
Ныряю рукой в трусы, поправляя окаменевший член.
— Это запрещённый приём, — сглатывает юля переминаясь с ноги на ногу. — И вообще, ты мне весь настрой на другую работу сбиваешь. Я и так в себе сейчас не уверена, потому что три года толком не рисовала, а тут ещё и ты…
— Настрой сбиваю?! А ремня тебе не выписать? — вытаскиваю из петелек кожаный ремень, хлестнув по ладони.
— Ой, всё. Хватит… Лучше я тебе работу покажу. Но скажу сразу, что я её не закончила.
— Показывай…
юля смущённо сдёргивает ткань с мольберта и сначала закрывает его собой.
— Работа не закончена, предупреждаю, — и только потом отходит в сторону, нервно переплетая пальцы.
Я смотрю на мольберт и словно из лёгких дыхание выбивает одним ударом, расколовшим грудную клетку надвое.
Там я и Тим. На детской площадке… Вернее, на лавочке. Тим сидит у меня на руках и тянет за рожком мороженого, что у меня в руках.
— Я помню этот момент. Недавно. Откуда… Откуда ты это увидела?! Тебя же не было там… — мысли путаются.
— Была, только ты меня не видел. Я хотела приехать в гости и случайно наткнулась на тебя, гуляющего с Тимуром. Щёлкнула исподтишка и рисую портрет по фото. Но… Глупо вышло. Я уберу это… — мечется в сторону мольберта.
— Стой, — хватаю за руку и тяну на себя, усаживая на колени. — Мне нравится. Классная работа. Очень…
— Ты просто мне льстишь, и в рисовании не разбираешься.
Замечаю слезинки, скатившиеся из глаз юли, и подхватываю их пальцами.
— Ты плачешь? Я снова тебя расстроил?
— И да, и нет. Я поняла, что отказаться от тебя не смогу. Даже несмотря на чужого ребёнка. Но ты его любишь, и Тимур не виноват, что его мать — такая, да? Надеюсь, что он в Люську не пойдёт.
— Не пойдёт, будь уверена, — прижимаю крепче и целую.
— Но я готова принять Тимура только с одним условием.