Та ещё находка

Бездельник

《- Чего ты хочешь, - пробурчал он. - Время-то идет.
- Так-то оно так, - сказала Урсула, - да не совсем》.
Габриэль Гарсия Маркес 《Сто лет одиночества》

Сень кепкой прикрывала уши от полуденной жары. Мелкие камушки кололи нежные ладони. Меланоциты активно работали, преображая бледную, комнатную кожу. Раскрепощённо раскрытая тетрадь дремала на коленях. Это был час её сиесты. Кривые буквы напоминали пересохшие реки. Ручка обвалялась в пыли, как котлета в муке, ведь давно лежала на сухой земле. Затылок доверчиво уткнулся в ствол каштана, под его сенью, сокрытый его тенью, под кроной мягкого изгиба. Мятое лицо было безнадёжно безмятежным во сне. Закрытые глаза сейчас глядели и видели всего яснее. Как на нежной, почти ленивой ладони были видны линии жизни, линии судьбы, так во снах вставали судьбы всех миров, народов и Вселенных. Указательный палец слегка подрагивал. Дирижёрский жест сонливого бога, режиссёрский указ составителю сценария - судьбе, когда не важно - когда, а важно - как. Пискливые птичьи песнопения походили на свист кипящего чайника. Их голоса разогрелись до ста градусов по Цельсию, их кровь выкипала, их перья горели в оболочке пара. Дрожал горизонт, как всегда дрожат мечты и надежды, имеющие наглость считать за фундамент будущее. Всамделишное сегодня же несдвигаемо, непереносимо, впилось корнями в сухую твердь прошлого и замерло. И только крона кроны, верхушка верхушки смеет чиркаться об небо и высекать искры надежд. Когда-то это спровоцирует пожар. И на выжженной земле вновь забудутся мечты, а их пепел смоет дождь. Квинтэссенция человека. До тла гореть, чтобы превратиться на заре в лужу тлена. Палец сильнее дёрнулся во сне, как при прикосновении к горячей плите. Этот человек во сне ощущал себя титановым, жароустойчивым, призванным век гореть и не сгорать неопалимой купиной костей и титановых пластин. Глаза безумно вращались под веками, уголок рта вздрагивал, то ли силясь улыбнуться, то ли - упуститься до самого подбородка. Волосы забились в прорехи в коре каштана и застряли там. Одно неосторожное движение приведёт к потери волосяного покрова на затылке.

Позади из неоткуда вырос дом. На его пороге стояла женщина в цветастом платке и фартуке, оперев руки в бока, и, размахивая какой-то тряпкой, голосила на всю пустынность скупой округи, да так, что последние зелёные травинки увядали:

- Сколько можна дрыхнуть?! Спит и спит, спит и спит! Лежит, не двигается, - ты хоть живой там, бездарь? Дом разваливается, а он в тенечке валяется, как свинья! Иди уже, крышу укрепи, не то её окончательно смоют дожди! Весь в папашу, тьфу ты!