30 лет бурана

Часть 8

Удивительно, как меняет картину мира наличие рядом человека, близкого душой и телом. Ну ладно, пусть не совсем рядом, но всё же. Косые взгляды и пересуды за спиной уже не раздражали. Большинство из них я просто перестал замечать. Нервозность и апатия куда-то улетучились, будто бы их и не было никогда. Недалеко от дома открылся новый магазин гораздо больше того, еще и сетевой, я теперь мог спокойно покупать всё, что мне нужно. Большинству мужиков на работе надоело меня доставать, у них появилась новая тема и новая мишени – автокухня въехала в перронный автобус, всем кухонникам и автобусникам урезали премии. Татьяна, как ее там, Киселева заметила, что меня совершенно перестали цеплять ее плоские едкие подколы, и начала смотреть на меня с еще большим омерзением, но мне и это было абсолютно по барабану. Кажется, даже если бы мне снова наплевали в еду, я бы на это только улыбнулся и пожал плечами. Жизнь прекрасна! Я любим! Я люблю! Я больше не один!

Конечно же именно сейчас надо было припереться матери с ее плюгавым Толиком, черт бы их побрал! Ну да хрен с ними. Даже это не испортило мне настроение настолько, насколько могло испортить раньше. Что-нибудь придумаем.

Стали с Егором компенсировать нехватку личных встреч бесконечной перепиской. Болтали обо всем на свете единым потоком, плавно переходя от серьезных тем до тупых шуток и обратно. Мать как-то пошутила, что телефон скоро к руке прирастет. Каждое сообщение ждал с замиранием сердца, хотя не сказал бы, что в этой беседе было много важной информации. Просто уведомления будто оповещали о его близости и взаимности того, что между нами теперь произрастало. На работе это начало заметно мешать, внимательность сильно снижалась и у него, и у меня. Договорились в рабочие часы друг друга не беспокоить, а-то и убирать мобилы от себя подальше. Спать я стал гораздо меньше, но высыпался почему-то разительно лучше.

Как я и предполагал, квартирный вопрос грозил затянуться. Почти каждый вечер мать с Толиком устраивали какие-то «семейные советы», требуя моего присутствия за каким-то хреном, а потом долго срались между собой. Всё одно да потому. Если в первые несколько таких «советов» я и пытался принимать участие: высказываться там, вникать и разбираться, - то потом забил на всё это болт. Меня все равно никто не слушал и слушать не собирался.

Устав собачиться друг с другом, «родственники», похоже, вскоре решили найти общего врага в лице меня. На все обрушившиеся на меня предъявы в незаинтересованности общим делом и прочей лабуде ответил предельно честно. Мне глубоко насрать, куда она денут эту хату и что с ней сделают. Могут хоть вазелином вымазать и себе в жопу затолкать. Единственное, что меня волнует – чтобы я потом не остался с голым задом на улице, а в остальном пусть делают, что хотят. Естессна, на меня смертельно обиделись и в очередной раз разжаловали меня из звания сына. Будто мне не похуй. Господи ты боже мой, какая потеря. Пойду поем.