«Тачдаун» Сола Рэйн

Глава 2. Хантер

– Черт, этот парень трахается как бог, – раздается за спиной мелодичный голос матери.
Обернувшись, я вижу, что она стоит, прислонившись к косяку, в дверях нашего дома и взглядом кошки, объевшейся сметаны, провожает удаляющийся байк. Ее безупречное тело, которое является лучшим свидетельством того, насколько сильно Руби любит пилатес, обернуто светло-розовым полотенцем, подчеркивающим флоридский загар, а влажные после душа волосы собраны на макушке в золотистый пучок. Даже в такую рань, без грамма макияжа и с дурацкими гидрогелиевыми патчами под глазами, она выглядит на миллион долларов.
– Ты не должна это обсуждать со мной, – ворчу я, проходя мимо нее в дом.
– Не будь занудой, Хантер, – усмехается Руби, подавляя зевок, и следует за мной на кухню. – Тебе девятнадцать, и ты уже не девственница.
К горлу подступает тошнота, когда в сознании вспышками проносятся воспоминания о моем первом и единственном сексуальном опыте: Брендон Стюарт и я. Король и Королева выпускного бала. Маленькая каюта на яхте, где проходит вечеринка по случаю окончания школы, и пыхтящий от усилий регбист, который с грацией слона в посудной лавке пытается вставить в меня свой кривоватый член…
В тот вечер были сильные волны, и этого придурка укачало прямо во время нашего неуклюжего секса. Стоит ли говорить, что было дальше?
Этот день официально стал худшим в моей жизни.
К счастью, с тех пор я больше не видела Брендона, но фотографии со мной в заблеванном вечернем платье от Веры Вонг до сих пор мелькают в ленте Пинтереста[3], как «идеи, которые могут вам понравиться».
Мы входим на кухню, и мой стакан с недопитой водой тут же попадает под кареглазый прицел Руби. Сердито вздыхая, она достает из ящика стола смятую пачку «Лаки Страйк», садится на деревянную столешницу и прикуривает.
– Я ведь просила тебя не пить перед съемками, – ее слова вылетают вместе с дымом.
– А я просила у Санты нормальную мать, но, как видишь, наши желания не всегда исполняются.
– Я идеальная мать, – фыркает Руби, лениво наблюдая за тем, как я разгружаю посудомоечную машину.
– Идеальные матери не спят с малолетками.
– С малолетками? – ее голос становится выше на пол-октавы. – Парню двадцать один хренов год!
– А твоей дочери – девятнадцать! – восклицаю я, поворачиваясь к ней. – О чем ты только думала, черт возьми? Ты ведь ему в матери годишься!
Если бы взглядом можно было убивать, то я бы уже взбиралась по ступеням раскаяния, ведущим к вратам чистилища. Ну, или как там было у Алигьери?
– Еще раз скажешь что-то подобное, и я откушу твою болтливую голову. – Она крепко затягивается и выпускает облако сигаретного дыма прямо мне в лицо. – И зачем я вообще научила тебя разговаривать?
У меня вырывается смешок.
– Это была бабушка.
– Ну да, точно. – Ее широкий рот растягивается в улыбке. – Кстати, о прошлой ночи. Клянусь богом, я старалась вести себя тише, но этот жеребец…
– Господи, мам! – Я с грохотом захлопываю дверцу посудомоечной машины и широкими шагами прохожу через кухню, прижимая ладони к ушам. – Избавь меня от грязных подробностей.
– Эй! Почему это они грязные?
– Ла-ла-ла! Я тебя не слышу! – кричу я из гостиной и, пританцовывая под новый трек Оливии Родриго, доносящийся из умной колонки, направляюсь в ванную.