«Тачдаун» Сола Рэйн

Глава 16. Хантер

После совместной лекции по риторике мы с Даниэлой валяемся под тенью пышных крон платанов, на идеально подстриженной лужайке посреди центральной площади. Подруга жует шоколадный пончик и листает гифки полуголых парней на «Пинтерест», а я пью из трубочки зеленый чай со льдом, который хоть немного помогает переносить жару, и размышляю о вчерашнем вечере.
– Привет, Хантер! – Мимо проходит компания студентов, и все дружелюбно машут мне рукой улыбаясь.
Вместо ответа я раздраженно рычу и надеваю солнечные очки, отгораживаясь черными стеклами от новой лицемерной реальности, в которую меня забросил вчерашний поцелуй с университетским божком. Теперь каждый студент Рейнера знает мое имя и считает своей сраной обязанностью поздороваться со мной или поинтересоваться моими не-вашего-гребаного-ума делами. И, что самое отвратительное, – я почти уверена, что это те же самые люди, которые вчера на стадионе смеялись надо мной.
– Рейнер славится тремя вещами: лучшими методами обучения, крутой исследовательской базой и футболом. «Пираты» – элита университета, а ты вчера затусила с их капитаном. Поэтому не удивляйся своей новоприобретенной популярности, – с усмешкой напоминает Дэнни.
– Такая популярность мне точно не нужна, – фыркаю я.
В отличии от Чейза или Даниэлы, я живу в мире, которому на меня наплевать. Поступление в престижный университет – мой единственный шанс на нормальное будущее. Все, чего я хочу, – получить высшее образование и стать криминалистом. В чем я не нуждаюсь, так это в признании людей, до которых мне нет никакого дела.
Я была одной из самых популярных девчонок в школе, и что мне это дало? Постоянное чувство одиночества. Отсутствие настоящих друзей. Высшую степень в искусстве притворства.
– Тогда о чем ты думала, когда у всех на виду зажигала с Чейзом? – без иронии спрашивает Дэнни. – Я посмотрела видео с вашим поцелуем. Он выглядел настолько горячим, что Ютуб пометил его, как материал для взрослых.
– А о чем, по-твоему, думают утопающие? – Мои щеки вспыхивают от воспоминаний. – Я тонула в вонючем болоте позора, и Каннинг – единственный, кто швырнул мне спасательный круг. Ты понятия не имеешь, какое унижение я вчера пережила.
Даниэла дотягивается и сжимает мою руку. Ее худые смуглые пальцы перепачканы в шоколаде, но мне плевать, я все равно переплетаю их со своими.
– Прости, что меня не оказалось рядом, когда ты в этом нуждалась, – ее слова пропитаны сожалением. – Меня так ошеломил внезапный приезд отца, что я напрочь забыла о твоем выступлении. Но если бы я там была, клянусь морскими ежами, Кайла уже махала бы помпонами перед Дьяволом, выпрашивая котел попрохладнее!
– Стерве повезло, что я до нее не добралась, – мой голос звучит зловеще. – Но, если хочешь знать, я не жалею о том, что пришла на стадион. Да, я в гневе, я ненавижу и презираю этих безмозглых гуппи, но у меня был шанс, – по крайней мере, мне так казалось, – и я им воспользовалась.
Как написано на одной из футболок Руби: «лучше стыдно, чем никогда», – это буквально мой жизненный девиз.
– О поцелуе с Чейзом ты тоже не жалеешь? – как бы невзначай спрашивает Ривас, смахивая крошки со своего коротенького белого платья с принтом улыбающихся розовых дельфинов.
Я поправляю пальцем очки, чешу нос и отвожу взгляд в сторону.
– Этого больше никогда не повторится, – предательский голос звучит не слишком уж уверено.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Потому что он идиотский. – Я начинаю злиться. – Как и сам поцелуй.
– То есть на Чейза тебе наплевать?
– В яблочко.
– Тогда как ты объяснишь свой поступок на лекции по риторике? – не унимается калифорнийская заноза.
– Какой еще поступок?
– Ты швырнула в голову девчонке бутылку из-под минералки, когда услышала, как та с подружкой обсуждает «великолепный член» Чейза.
Я закатываю глаза.
– Она слишком громко разговаривала, а я пришла на лекцию, чтобы получить драгоценные знания, а не слушать ее пустой треп.
С дурацкой я-вижу-тебя-насквозь ухмылочкой Дэнни склоняет голову набок, и ее тяжелые черные локоны падают на открытое плечо.
– Чейз нравится тебе.
Я втягиваю через трубочку большой глоток чая и бросаю на подругу убийственный взгляд.
– Заткнись.
Дэнни издает сдавленный смешок, но тут же снова становится серьезной.
– Хантер, я знаю о непростых обстоятельствах вашего знакомства. – Ее слова камнями падают в мой желудок. – Но я не собираюсь тебя осуждать. Ты имеешь полное право на чувства к этому парню. Несмотря ни на что. Его прошлое не должно определять ваше настоящее. Прошлое в прошлом. Просто захлопни эту чертову дверь так громко, как только сможешь, и никогда больше ее не открывай.
– Последняя жена Филипа Яблонски[57] могла бы с тобой поспорить.
– Иисусе, Хантер! Я имею в виду – его сексуальное прошлое, а не криминальное.
Я срываю с себя очки и сжимаю пальцами переносицу, пытаясь успокоить бурю, что поднимается в душе.
– Ты говоришь как героиня своих любимых порно-книжек, но жизнь – не гребаный любовный роман. – Я сглатываю болезненный ком в горле и перехожу на шепот, который больше напоминает хрип: – Я слышала, как они трахались, Дэнни. Слышала, как стонала моя мать, громко выкрикивая его имя. Это навсегда останется здесь, – я стучу пальцем по виску, – понимаешь? Ты хочешь знать, что я чувствую к Чейзу? Прекрасно. Я теряю голову, когда он рядом! Просто на хрен выпадаю из реальности! От него словно исходят какие-то токсичные испарения, которые действуют на меня как наркота. Это чертовски пугает. По-настоящему пугает, Дэнни. Я никогда прежде не испытывала ничего подобного по отношению к другим парням.
Две слезы.
Я позволяю себе ровно две слезы прежде, чем выравниваю дыхание и беру свои эмоции под контроль.
Заметив это, Дэнни встает на колени и крепко обнимает меня.
– Тогда борись за эти чувства, – тихо говорит она мне на ухо. – Борись за вас.
– С кем? С собственной тенью?
Дэнни отстраняется и строго смотрит на меня.
– Это не тень, Хантер. Это демон прошлого. Уничтожь его и дай себе шанс стать счастливее. Что случится, если ты попробуешь? В худшем случае – Чейз разобьет тебе сердце, ну а в лучшем – будете менять друг другу в старости подгузники и за очередной семейной партией в бридж с нежностью вспоминать отвязные студенческие годы.
– Какая же ты романтичная соплежуйка, – качаю я головой, и мы смеемся.
Слышу, как пиликает мой телефон. Вытаскиваю его из заднего кармана джинсовых шорт и вижу на экране сообщение от Каннинга.
Квотерхрен: Уже скучаешь по ним?
К тексту прикреплено фото: слегка улыбающиеся губы Чейза с высунутым набок языком.
Мое идиотское сердце начинает стучать быстрее, но я еще не определилась, что со всем этим делать, поэтому решаю ничего не отвечать.
Тем временем телефон сигналит опять.
Квотерхрен: Я знаю, что ты хочешь сделать это снова.
Я прикасаюсь пальцами к своим губам, вызывая головокружительные вспоминания, и резко вздрагиваю от громкого сигнала клаксона.
Мы с Дэнни оборачиваемся и видим Сойера, который выходит с водительской стороны бледно-голубого «хиппимобиля» и направляется к нам. Сегодня парень выглядит так, будто за его лук отвечал художник по костюмам сериала «Когти»: разноцветные гавайские шорты, не менее красочная футболка с надписью «Калифорния» и хлопковые эспадрильи с логотипом «Гуччи». Его светлые волосы гораздо короче, чем в нашу прошлую встречу, но на голове все тот же беспорядок, как если бы он ехал с опущенными стеклами.
– Святое дерьмо, он идет сюда, – начинает суетиться Дэнни, ерзая на покрывале. – От меня не пахнет рыбой? Утром я съела сэндвич с тунцом.
– Нет. От тебя пахнет цветами и отчаянием, – отвечаю я. – И ради всего святого, прекрати смотреть на Линча глазами бездомного щенка. Жалкое зрелище.
– Иди в задницу! – вспыхивает Дэнни, гневно сверкая своими невероятными глазами, и я мысленно похлопываю ее по плечу.
– Во-о-от! Теперь ты выглядишь гораздо круче.
– Дамы, – приветствует нас Сойер, когда подходит ближе. – Мы едем на пляж, не желаете с нами?
– С кем это – с нами? – прищуриваюсь я.
Линч оборачивается на свой микроавтобус, возле которого постепенно собирается народ, и начинает загибать пальцы:
– Мои друзья-хоккеисты – Нейт и Рон; парни из нашей команды – Чак, Томас и Шади; сестра Томаса – Анна; ее подруга Сара и… Э-э-э… Не помню, как зовут ту грудастую блондиночку… – Сойер задумчиво сводит темно-русые брови, напрягая память. – Мелоди? Мэлори? Не важно.
– Действительно, – хмыкает Дэнни, после чего умоляюще смотрит на меня.
– У меня нет с собой купальника, – произношу я одними губами.
– Купим по дороге.
Я на мгновение задумываюсь, разглядывая свои белые спортивные сандалии. Если Руби подкинула мне новую работенку, значит, я могу позволить себе спустить свои оставшиеся две сотни долларов на ветер.
Интересно, почему с ними нет Чейза?
Хотя, может, это и к лучшему.
– Ладно, черт с вами. Только позвоню Руби, чтобы не ждала меня сегодня.
– Постойте, – Дэнни переводит взволнованный взгляд с меня на Сойера и обратно. – Вы что, едете с ночевкой?
– Сейчас шесть вечера, куколка. Дорога туда отнимет еще час. Нет смысла возвращаться домой ночью, – отвечает Линч, потирая ладонью крепкую шею. – У нас полно еды, воды, фонарей и палаток.
– Но мне нужно вернуться в общежитие до его закрытия.
– Хочешь я договорюсь с вашей старостой? – предлагает футболист, зарабатывая от меня пару баллов.
– Нет-нет, пожалуйста, не нужно, – продолжает паниковать Дэнни, и я подозреваю, что эта тревожность связана с ее долбанутым, все контролирующим отцом.
– Ладно, – вскидывает руки Линч. – Только спокойно, окей? Я сам отвезу тебя в общежитие. В любое время, когда пожелаешь. Побуду сегодня твоим трезвым водителем.
Лучше бы ты побыл ее парнем, слепой идиот.
– Спасибо, – облегченно вздыхает Ривас. – Тогда подождете пару минут, я пригоню свою машину?
– Какая машина, малышка Ривас? Взгляни на этого красавца, – Сойер кивает в сторону микроавтобуса «Фольксваген», который словно сошел с винтажных туристических открыток. – В нем места хватит всем.

Через четверть часа мы покидаем территорию кампуса и выезжаем на скоростную трассу. Автобус действительно вместил всех, включая большой холодильник с едой, ящики с пивом, одеяла, палатки, пледы, кучу кемпинговых фонарей, гитару, вязанку дров для костра…
– Почему Чейз не поехал с нами? – задает Дэнни вопрос, который крутился у меня на языке все это время, но так и не сорвался с него.
– Вообще-то поехал, – говорит Сойер, и я чувствую, как учащается мой пульс. – Просто отдельно, на своем байке.
– Решил, что слишком крут для ретро-автобусов? – усмехаюсь я, покачивая ногой под новую песню Дермота Кеннеди, которая звучит из портативной колонки.
– Дело не в этом, – кудрявый рыжеволосый здоровяк по имени Чак хмуро смотрит на меня. – Ты что, ничего не знаешь про аварию?
У меня появляется тревожное предчувствие.
Я отрицательно качаю головой.
– Два года назад мать Чейза насмерть разбилась в автомобильной аварии, – печальным голосом сообщает Сойер, не отрывая взгляд от дороги. – Прямо на глазах у собственного сына, который в момент трагедии сидел на заднем сидении. Экспертиза показала неисправность тормозов. Новость об этой автокатастрофе была на первых полосах всех американских газет.
– И не только американских, – встревает Анна.
Мой живот стягивает болезненный узел.
– Это просто ужасно, – с трудом выдавливаю я, поворачиваясь к Дэнни. Она тоже выглядит шокированной.
– Не то слово, – вздыхает Чак, задумчиво жуя лакричную палочку.
– С тех пор Чейз отказывается передвигаться на любом транспорте, который так или иначе напоминает автомобиль, – поясняет Линч. – Поэтому, в качестве исключения, руководство команды позволило ему ездить на байках. Несмотря на то, что нам запрещено подвергать свое тело любому риску во время игрового сезона.
– Жаль только, что это дерьмо создает парню хренову кучу проблем, – добавляет Шади – мускулистый чернокожий парень, играющий у «Пиратов» в защите. – Особенно на выездных играх.
Святой Иисус… Увидеть такую страшную смерть самого родного в мире человека… Я испытываю страх и ужас при одной лишь мысли об этом, а Чейзу пришлось это пережить.
– Эй, с тобой все в порядке? – взволнованно спрашивает Чак, и рукой, размером с корень мексиканского кипариса, машет у меня перед лицом. – Ты побледнела.
– Все хорошо. – Я подношу ладонь ко лбу. – Просто здесь немного… душно. Никто не против, если я открою еще одно окно?
– Вообще-то – против, – цокает языком блондинка Минди-Миранда, или как ее там.
– Вот и славненько, – натянуто улыбаюсь я, опуская окно, и подставляю лицо навстречу влажному соленому ветру.