Rebels — Call Me Karizma
Бомгю впервые за долгое время проснулся не от назойливого будильника — саднящая щека не давала ему покоя всю ночь, продолжая болезненно гореть. И теперь её пульсация то и дело отдавалась в скулу и заставляла парня, шипя сквозь зубы, прижиматься к прохладной подушке, чтобы остудить лицо. Не помогало. Неудачи посыпались на него, как спелые плоды яблонь в летний сезон, одну из которых умышленно тряс мудак с именем РазъебалСтеклоИСъебал, досаждая бедную голову Бомгю новыми ударами свыше, да так, что сам Ньютон бы позавидовал. Он приходил даже во смутном сновидении, гнусно смеясь над его потугами оправдаться, натягивая на парня волчью шкуру и выставляя последним засранцем. «Сам виноват!», — скакал он вокруг, как шут на королевском пире, тыкая пальцем в орущего во всё горло Бомгю: «Пиздёж!», ведь, сука, несправедливо всё это. Ни капли вообще. Бомгю, так и не победив собственный разум, вперился сонным взглядом в книжную полку, с которой на него осуждающе посматривал никон, скрывая своё позорное ранение крышкой объектива. «Наверно, прошлый хозяин нравился тебе больше...» — грузно выдохнул Бомгю, не замечая, как сам заражается дурацкой навязанной виной. Не замечая, как на автомате тянется к телефону и первым делом лезет в инстаграм Хренина придурКая, традиционно проверяя число подписок. «Всё так же блядски прекрасно у тебя, да, мелкий пиздюк?» — цыкал он, рассматривая улыбчивого Кая на берегу лазурного пляжа в окружении похожих на него, будто с одного конвейера снятых, девчонок-сестёр. «Временно уехал, не скучайте!» и тысяча плачущих эмоджи под его постом о внеплановом отдыхе заставляли лицо Бомгю противно кривиться, будто он съел порцию добротных соплей. Хотя, почему будто? Прикреплённая к каждому новому фото локация «Гонолулу, Гавайи», будто намеренно выставленная напоказ, так и хихикала над Бомгю и его исхудавшим кошельком в последнее время. Всё в цветущем смазлёныше будто посмеивалось над неудачником Чхве, который не смог удержать собственный фотоаппарат в руках и ответить за себя перед придурком, ставший теперь его ночным кошмаром. Кошмаром, в котором бедолага-никон весь в слезах-таки сбежал к Хюнину, оставляя записку: «Больше не могу этого выносить. Я люблю тебя, но пойми... Ты был слишком жесток ко мне!..». А Бомгю лишь надрывно ныл вслед, видя, как белобрысый засранец нежно ласкает, крутя его объектив, зумирует, ощупывает каждую кнопочку и переключает колесо режимов... Какая драма. Парень вдруг подумал, что нужно прекратить следить за Хюнином в соцсетях, иначе его фантазия начинает подбрасывать ему нездоровые картины. Водные процедуры привели его в чувство, отгоняя ночные нелицеприятные кадры, заменяя их более трезвыми и рассудительными. Стоит ли ему звонить тому... Субину? Стоит ли принимать помощь друга того ухмыляющегося подонка, что так смачно слетел со скейтерской горки и чуть ли не размазался об её плоскость? Бомгю внезапно издал смешок, вспоминая эту комичную ситуацию. И он был готов поклясться, что видел, как парень трусливо вздрогнул, услышав тогда его голос. Покидать свою комнату-убежище и выходить в свет — дело гиблое. Кажется, так говорил некий русский поэт в своей лирике, которую иногда цитировал дед. Особенно гиблое, когда на кухне уже гудела мать домашней утварью и в голос разговаривала с телевизором, общаясь в одностороннем порядке с ведущей кулинарного шоу. — Ай-я, милочка, помедленнее! — пыхтела женщина, поспешно записывая граммовки, которые не задерживались на экране и пары десятков секунд. — Да кто так делает?! Я что, по-вашему, должна весь телевизионный эфир на паузу ставить? Алло?! — Мам, земля вызывает, приём, — Бомгю потоптался в проходе, привлекая внимание. Он смотрел на её раскрасневшееся от негодования лицо и подумал, как многое он у неё перенял — и схожие черты, и скверный нрав. Настоящий маминькин сынок, правда, не настолько избалованный для единственного ребёнка, стереотипно считающих эгоистами. В любом случае, парень слепо верил в обратное. — Тебя же никто не слышит. Ну, кроме меня и отца. Последний, кстати говоря, уже был на ранней смене своего производственного завода, поэтому Бомгю был единственным слушателем маминых воплей. Парень наполовину спасён: был бы отец ещё дома, точно бы завёл старую шарманку про: «Негоже без нормальной работы, сынок. Завод бы из тебя сразу мужчину сделал», будто намекая, что Бомгю ненормальный. Во всех смыслах. Отец скептически относился к выбору сына по поводу увлечений, таких по его мнению несерьёзных и неубедительных. По поводу внешности, вечно настаивая записаться в парикмахерскую и наконец подстричься. Да и в целом любым вздохом и выдохом Бомгю давал новые поводы для неприятной дискуссии и нравоучений, которыми парня пичкали с самого детства вместо витаминов. Отец хотел вылепить из него нечто брутальное, напоминающее двухметровый шкаф с голосом прокуренного бугая, который горел бы желанием нестись каждое утро на завод вместе с ним, лить из металла кузова и диски для машин, а также вечером делить крепкое пиво и играть в шахматы, на которые Бомгю даже смотреть было тошно. Единственное, что досталось Бомгю от идеального образа папиного сына — низкий грубый голос, который перекрывался его мягкими чертами лица и звучал несуразно для окружающих. Даже тут отец прогадал. — Надо будет — и до них докричусь, — пробубнила женщина, морща носик, и махом накинула себе полотенце на плечо. — Не стой истуканом. Садись уже — ешь. Бомгю, послушав собственный взвывший желудок, нежели приказ матери, плюхнулся за стол к уже поставленной заведомо тарелке с полностью остывшей яичницей, вяло подающей признаки жизни и шанс быть аппетитной. Наверняка мать готовила для отца, который так и не успел её уплести, несясь на работу, как всегда перехватывая что-то более быстрое на ходу — пшеничный тост с соевой пастой, да пару вчерашних сосисок. Младшие носят одежду за старшими, а Бомгю доедал за отцом — семейная идиллия, безотходное производство. Он вяло начал ковырять заветренный, наглухо доготовленный желток, и стал ждать следующего шага матери: — Кофе? — традиционно спросила она. — Н-нет, спасибо, я сам, — традиционно отказался он, зная, что их вкусы в этом напитке противоположны. Мама не любила крепкую горечь и заливала целую кружку горячего молока на пол-ложки кофе, смачно сдабривая сладким миндальным сиропом. Это на вкус почти неплохо, если забыть, что это должно называться кофе, а не его попсовой латтеобразной пародией. — Как дела в университете? — буднично поинтересовалась мама следом, стреляя глазами в сына, будто стараясь уловить любую неправдоподобную мимическую оплошность. Но Бомгю был слишком подкованным в этих разговорах за годы разборок и вечных спорах о «ты должен» и «тебе нельзя». Бомгю вообще многое «нельзя», но он всё равно почему-то всем «должен». Например, нельзя спорить с родителями, ведь они сверхразумы и уж точно лучше знают двадцатидвухлетнего сопляка, что ему со своей жизнью делать. При этом Бомгю должен их убедить в своём выборе, раз уж прыгнул выше головы и решил перечить — вот только поди попробуй выставить им свои аргументы, как тут же непробиваемая контратака: «Будешь нищим!», «Мы тебя для чего растили?». И его любимое: «Не кричи на мать!», когда та первая повышала тон и не давала ему договорить в очередной ссоре. С отцом было на удивление проще — он первый давал дёру после неудачной попытки затащить сына на завод со словами: «Это ты весь в мать! Изнежила тебя совсем!», за что получал уже от последней за её нелицеприятное упоминание. Бомгю с возрастом «убеждать» родителей и вовсе пытаться перестал, потому что на всё их «нельзя» он наплевал с высокой колокольни. Правда, очередной вопрос матери об учёбе был воспринят в штыки из-за последних событий, и та это отчётливо увидела в его на миг сведённых бровях. — Ага-а, что-то случилось, да? Тебя, что, отчислили? — та прищурилась, всматриваясь во вздрогнувшего сына. Её неуверенность в собственном чаде — это то, к чему он никогда не привыкнет. — Что? Нет! Всё хорошо, сдал пейзажку по фотожанру, получил высший балл, — нагло врал он, чувствуя, как предательски горят уши. Наверно, тонкая кожа, к которой во всех местах так и льнёт кровь при удобном случае, — это одна из причин, почему он отрастил волосы, худо-бедно скрывающие румянец. Но не от его матери. Та помычала, будто действительно поверила, и скользнула по лицу сына пытливо-изучающим взглядом. — А с лицом что? Это ты щеку так отлежал, или...? Ссадина какая-то... — та пыталась за подбородок притянуть сына ближе для осмотра, но тот отдёрнулся, протягивая капризное «ну мам!», из-за чего она невольно заулыбалась, видя как тот дует пухлые губы. Эту привычку он перенял от неё. — Ничего с лицом, просто неудачно упал... — «... на меня один гандон. Кулаком» пронеслось в голове, но вслух сказал более отстранённое: — ...на лестнице. Мама вновь промычала, затем загадочно продолжив: — Ну ладно... Только передай своей «лестнице», что я запущу в неё чугунную сковороду, если узнаю имя! — и тихо захихикала, понимая что попала в цель — сын перестал ковырять яичницу и насупился, переводя на неё взгляд, полный подросткового раздражения. Его нервное: «Я же сказал, всё в порядке» было таким неубедительным, что женщина уже собиралась вновь вставить свои пять копеек, как поняла в последний момент — делать этого не стоит. Для ссоры у неё слишком добродушное настроение. Пока что. — Хорошо-хорошо, как скажешь, — протянула она невинно, размешивая сироп в своем чуть остывшем латте. У неё остался последний пунктик, который необходимо было выяснить. Не зря же она за вчерашней уборкой подметила обновления в комнате сына. Новая, примечательная деталь. — А что у тебя на полке такое стоит? Новый фотоаппарат? А вот это было слишком. Бомгю ощетинился, понимая, к чему может привести их диалог. Потому что материнского «очередную хрень купил» и «не знаешь, куда деньги деть?», уже хватало по горло. Очень хотелось представиться именем, которое он озвучил Субину вчера, но жизнь была Бомгю ещё дорога, чтобы так легкомысленно с ней прощаться. — Да, новый, — буркнул он, ворочая на тарелке яичное месиво. Аппетит стремительно близился к нулю, как и желание продолжать разговор. — А чего покоцанный такой тогда? Он хотя бы работает? — выгнула мать бровь, определённо замечая метающийся взгляд парня. Последний уже жалел, что не спрятал камеру куда подальше от лишних глаз, чтобы не слышать сейчас прямые вопросы и нервничать. И чтобы заранее избежать очевидно следующего: «Ну покажи хоть ерунду свою эту», Бомгю резко встал изо стола, так и не съев ни куска еды. — Работает. Спасибо, я что-то не хочу пока есть, — отставив тарелку, он махом испарился с кухни, слыша в спину: «Эй, а кофе!», которого хотелось разве что, чтобы удачно подавиться и сдохнуть. Бомгю закрылся у себя, зная, что повёл себя в очередной раз глупо и очевидно, а если мама прочухает про разбитую линзу — подсчёта денег не избежать. Та будет охать и вздыхать за каждую вону, которую сын вложил в покупку, а также причитать о безответственности, которую они с отцом в нём раздували до размеров межгалактического корабля, сетуя на только что приобретённый, а уже разбитый фотоаппарат. Допустить этого нельзя, избежать этого — можно, Бомгю даже знал «как», всё ещё борясь со своим гордым: «Пошли-ка вы нахуй со своими подачками!», которое с каждой минутой подавлялось тяжёлым: «А есть другие варианты?...», рождающееся после взгляда на брошенный на полке никон. Бомгю шумно выдохнул и подавил в себе желание порычать вслух от безвыходности. «Ладно!», — подумал парень, — «Субин не похож на своего дружка-мудака, с которым, я надеюсь, больше при жизни не пересекусь — это первый плюс». Слагаемое было выбрано и парень продолжил рассуждение: «Я заработаю денег, которых может и хватит на ремонт — второй плюс. А ещё пополню портфолио — третий...». Были ли у этой затеи минусы вообще? Сколько бы Бомгю их не выискивал, всё положительное перекрывало его дурацкую вредность. Закончив капризно оттягивать момент, парень нашёл в телефоне последний записанный контакт, проигнорировав странное предчувствие, что судьба вот-вот подложит ему толстую, вонючую хрюшку.
***
— М-м-м, — томно протянула блондинка, наблюдая, как Ёнджун умело взбивает заказанный коктейль в шейкере. Из-за безрукавки вид на его бицепс был почти преступным, но парень знал и умело этим пользовался, разыгрывая представление перед собравшимися за барной стойкой девицами. «Час леди» был его звёздным, и бармен привычно ловил на себе скользящие взгляды задыхающихся от жажды особ — и не только по спиртному. Его игривое: «Кто хочет попробовать секс... к сожалению, не со мной, на пляже? Поверьте, будет почти так же фантастически», — срабатывало на ура и касса бара ломилась от купюр уже в первые пятнадцать минут. Джису, старший бармен, услужливо давал коллеге минуты славы, прекрасно зная вместе с руководством, что коктейли за полцены для представительниц прекрасного пола окупятся в первые полчаса, приумножая прибыль заведения такими нехитрыми манипуляциями и лёгким флиртом парня. Ёнджун, выжимая до последней капли лайм в сквизире, точно знал, что выжал в придачу и всех дамочек, судя по их вздохам со стороны. Неудивительно: гуляющий по губам кончик языка и кокетливые комментарии по типу: «Миледи, как ваше настроение? Хотите голубой лагуны? Нет-нет, меня в меню нет, но могу украсить ваш коктейль своей улыбкой», — доводили представительниц слабого (перед вашим покорным слугой Ёнджуном) пола до оргазмичного экстаза. В любом случае, алкоголь в их организме просил лишь большего, одаривая парня добрыми чаевыми с подложенными номерками между купюр. У Ёнджуна подобного дома собиралась целая коллекция, которую тот отдавал порциями Субину, использующему кусочки бумаги, как наполнитель для туалета своего домашнего ежа. Дамы растекались по барной стойке как кофейный бейлис по стопкам, десяток которых стоял в ряд на столешнице. Их расхватали вышеупомянутые, как люксовые сумочки из последней коллекции, осушая каждый шот досуха под зазывания Ёнджуна и его вытянутую руку, которая упиралась в каждое дно стопки, подначивая поскорее допить содержимое. Девушки были навеселе и уже не против попробовать что-то ещё из барного меню, на что и был расчёт подтанцовывающего под приглушённую музыку Ёнджуна. Он смелее предлагал более дорогие коктейли, приговаривая: «Мой любимый — Truffle Martini в авторской переработке», в котором парень заменил главный ингредиент на горький шоколад с каплей трюфельного масла для тонкого аромата. Соответственно, цена не была так же высока, как в Лондонском знаменитом отеле, но низкой её назвать было сложно — она лидировала в списке по стоимости из всего барного меню. Правда, гостьи вряд ли смотрели на пятизначные числа, когда перед их мыльным виденьем был лишь Ёнджун, так ловко цепляющий взгляд своей привычкой закусывать пухлую нижнюю губу и артистично заливать мартини тонкой струйкой в бокалы. — Ваш трюфельный мартини, миледи, только осторожнее: может быть очень сладко, — кокетливо протянул он, подавая гостье бокал, перегнувшись через барную стойку поближе. Та смущённо выдохнула и застенчиво заулыбалась бармену, от близкого вида которого моментально пересохло в горле. Она за пару глотков опустошила содержимое бокала и восторженно зажмурилась от сладости и лёгкой алкогольной горечи, после выдыхая: — Фю-юх, что ж, могло быть и послаще, — та игриво вскинула брови, закусывая затинтованные ягодно-розовым губы, явно намекая не на коктейль. Ёнджун снисходительно ей улыбнулся, правильно понимая невербальные намёки, и медленно облизал губы. У него всегда заготовлен запасной план на подобные случаи: особа перед ним была в его вкусе, милолицая высветленная блондинка с изящной фигуркой, которая совсем не против познакомиться поближе. А у Ёнджуна была сложная неделя, один раздражающий недоумок в голове с его басистым «Уёбок», и всё ещё пульсирующая под телесным пластырем рассечённая бровь. Накопившийся стресс просил выхода в нехитром варианте, который всегда работал, как швейцарские элитные часы. И видя, что после завершения скидочного часа белокурая красотка осталась за добавкой, он отпросился у Джису на полчаса раньше, что тот ему без проблем одобрил. Скинув барменский фартук под стойку, провожаемый заинтересованным взглядом особы, приглушенно спросил: — Смена закончена, миледи, проводить вас домой? — Только если твой собственный будет по пути, — заигрывающее улыбнулась та, следя, как парень покинул барную стойку и поравнялся с ней. Его ответ её даже не удивил: — Определённо будет, — томно протянул он, приобнимая девушку под спину и медленно скользя рукой к тонкой талии, не встречая сопротивления. Скорее наоборот. Ночь обещает быть весёлой.
***
«— Ты не ответил на мои сообщения, хён, я уже начал беспокоиться», — надуто вещал Субин по телефону после суток игнорирования. — Ты же знаешь, дружище, у меня была смена и... — Ёнджун, куря в приоткрытую форточку и чуть поёживаясь от прохладного утреннего воздуха с улицы, поправил полотенце на бёдрах, кроме которого ничего на нём не было. Влажные волосы были зачёсаны назад, которые он периодически заглаживал пятерней, не давая кончикам и шанса завиться. Субин потревожил его вышедшим из душа, отвлекая от привлекательного зрелища: обнажённая девица мило перекатилась в его кровати на живот и кошечкой потянулась всем телом. Он видел эту картину множество раз, чтобы найти в ней что-то особенное. Но всё равно улыбнулся в трубку и таинственно продолжил: — ...Было, в общем, чем заняться. «— Ааа... А-а-а-а!» — многозначно протянули на той стороне, наконец понимая, что к чему. Субин был немного тугодумным в таких делах, хотя бы потому, что ни разу не воспользовался собранными номерками дамочек по их прямому назначению, несмотря на то, что Ёнджун периодически предлагал вытянуть счастливый билетик. «Уверен, цыпочки не слишком разочаруются, если вместо меня увидят тебя», — смеялся он над смущённым другом, который никогда не слушал его советов. Субин сбавил тон голоса и кратко шепнул: «— Так ты не один?». — Не один, — из рук Ёнджуна вытянули полувыкуренную сигарету и крепко затянулись. Красотка во всей своей прелестной наге встала рядом, показушно поглаживая обнажённые плечи. Но Ёнджун лишь равнодушно заглянул в её вновь зазывающие глаза и ответил другу, поднимая недвусмысленно брови: — Пока что не один. Та фыркнула и скучающе пролепетала «ухожу-ухожу», возвращая сигарету удовлетворённому таким ответом парню. Как бы она ни намекала на продолжение их романа, последний в этом был вряд ли заинтересован — все его желания уже были удовлетворены сполна прошлой ночью, за пару раундов под аккомпанемент громких стонов обворожительной куколки. — Так что ты хотел? — вернулся к разговору Ёнджун, понимая, что дама вполне самостоятельна и в провожаниях не нуждается. И пока на том конце вспоминали по какой такой причине тревожить старшего с утра пораньше представилось Субину неплохой затеей, Ёнджун медленно затянулся остатками сигареты и выкинул окурок в форточку. — ...Ах да, тот парнишка с фотиком звонил! Ёнджун внезапно подавился никотином и зашёлся кашлем, да таким, что на глаза выступили слёзы. От упоминания этого мелкого недоноска рефлекторно сводило челюсть, а кулаки неосознанно сжимались сами по себе. Ёнджун, понимая, что до чёртиков перепугал поправляющую марафет девицу, махнул ей, мол, всё в порядке, на тот свет он ещё не отчаливает, и хрипло просипел в трубку: — И чего? Отказался, надеюсь? — Н-нет, хён, согласился... — взращённая в Ёнджуне надежда разбилась перед глазами на мелкие осколки и он приглушенно взвыл, массируя свободной рукой висок со стороны рассечённой и внезапно занывшей брови. Она будто предостерегала его об опасности в виде рычащего, дикого зверька с пылающими глазами. Субин продолжил осторожно, понимая, что не таких новостей ожидал друг: — Я с Тэхёном уже поговорил, он безумно рад, и теперь остался вопрос с твоей бровью. Я поэтому и писал тебе вчера, чтобы мы могли выбрать день для съёмок. А то Кану уже не терпится, ты ж его знаешь... — Понял-понял, — выдохнул он в трубку, ощупывая пальцами пластырь. — На техасский каньон больше не похожа, через пару дней и следа не будет. Чёрт... Он вложил в последнее слово всё своё негодование по поводу судьбоносного сплетения обстоятельств и идиотского абсурда: сбитый с ног парень стал не только его случайной жертвой, преследующей в кошмарах с разбитым объективом по пятам, но и теперь был его личным фотографом, перед которым Ёнджун не знал, как не кривить от раздражения лицо. Какими такими магическими способами они должны будут сработаться между собой — вопрос философский и открытый, без единого ответа. Удастся ли Ёнджуну сдержать себя в руках в следующий раз и не вмазать по смазливому лицу засранца снова, если тот не перестанет лезть на рожон и отпускать в его адрес колкие замечания? Стоит запастись тонной терпения, поймать дзен и абстрагироваться от этого существа и его врывающегося в подсознание голоса. Существа, что опасно скалит зубы и может напасть в любой момент, стоит Ёнджуну открыть свой тыл. Но ради их друга Тэхёна, думал парень, стоит постараться, чтобы не напасть первым. Из коридора раздался цокот каблучков девушки, привлекая наконец его внимание. Та стояла уже готовая к выходу, держа в руках зажатую бумажку меж пальцев: — Если передумаешь — звони, — и адресовав парню воздушный поцелуй, скрылась за входной дверью, надеясь, что шанс всё же был. Был ли шанс на самом деле не знал даже Ёнджун, потому что, какими бы раскрепощёнными и горячими ни были дамы в его постели, на утро эйфория после секса проходила и всё, что парень хотел, — умиротворённого одиночества на пару с крепким кофе и сигаретой. Продолжения на утро никогда не было, он был сыт плотскими утехами и не хотел большего, не зная даже, отчего во внешнем виде очередной цыпочки его ничего не цепляет. Он порой представлял себя на свидании с какой-нибудь из таких дам, будь то романтическое кино или кондитерская мастерская, которые девушки определённо любят. Представлял себя внимательным бойфрендом, покупающий именно её любимые цветы и конфеты, вдыхающий запах парфюма и греющий женское тело в своих объятиях. Он представлял себя влюблённым в кого-нибудь, но собственное лицо в фантазиях о высоких чувствах всё никак не вырисовывалось. Он просто не знал, что это такое. Ёнджун прошёл в коридор и прихватил пальцами оставленный на тумбе листок с номером. Затем, чуть нагнувшись и открыв нижний ящик, положил бумажку сверху на целую гору подобных в полиэтиленовый пакетик. Тот уже был забит под завязку и Ёнджун хмыкнул, прерывая потуги Субина, который всё это время неуверенно пытался его успокоить: — Дружище, тебе же ещё нужна макулатура? У меня как раз насобиралось.
***
В этот день Бомгю встал раньше положенного, на удивление опережая собственный будильник. «Этот день» означал дату, которую Субин ему озвучил совсем недавно, когда перезвонил после общения с «заказчиком и моделью», как он выразился. Он оставил ему контакты некого Кана, который будет ждать его у себя в назначенное время, и настоятельно просил не опаздывать. «Он этого не любит», — загадочно произнёс Субин на прощание, возводя образ названного заказчика в пугающую бизнес-акулу, который порвёт Бомгю за любую оплошность и будет следить за каждым его движением на фотосессии. Собственно, из-за нервов и первобытного волнения парень и подорвался с кровати, не зная, как привести в порядок хаотичные мысли. «Я точно облажаюсь», — противно крутилась собственная неуверенность между извилин, заставляя Бомгю поскорее опустить руки и перезвонить Субину, чтобы отказаться. Пока было не поздно. Но он наперекор предчувствию, которое с каждым днём истошно вопило всё сильнее, и трусости из-за неопытности, принял предстоящую фотосъёмку, как личное препятствие, которое он обязан перешагнуть. «Я пожалею, если не попробую», — убеждал он себя, прекрасно зная, что пожалеет больше, если его пинками под зад погонят или начнут тыкать во все его огрехи и недочёты. Особенно в старомодный фотоаппарат, который совершенно не был достаточен для первоклассных съёмок, в которых, кажется, заказчик и был заинтересован. В любом случае, это субиново: «Тебе хорошо заплатят» говорило лишь о повышенных стандартах и уровне, которому Бомгю должен соответствовать. Он начал с малого — привёл своё заспанное лицо в божеский вид и отточил собственное приветствие перед зеркалом. «Добрый день. Я — Чхве Бомгю, ваш фотограф, вот моё портфолио. Над чем работаем сегодня?» — говорил он строгим тоном, чтобы заставить отражение походить на опытного всезнающего профессионала, а не студента с дрожащим голосом и старомодным фотоаппаратом. Ему нужно произвести правильное впечатление, но отросшие патлы и краснеющее от неловкости лицо совсем ему в этом не помогали, и чертыхнувшись, Бомгю раздражённо вернулся в свою комнату, прикидывая, как ему стоит одеться. В гардеробе не было ни одной внушающей вещи, которая создала бы нужный ему вид закореневшего бывалого фотографа, и парню пришлось остановиться на белой безразмерной футболке, подол которой он туго затянул за массивный пояс широких укорочённых брюк и дешёвом чёрном кардигане, который, как ему казалось, накинет пару лет его образу. Покрутившись из стороны в сторону и осматривая получившийся вид, он утомлённо выдохнул, понимая, что хочет наделать пару дырок в классических брюках и украсить кардиган металлическими пинами с мишками, которые так и кричали о его подростковых замашках. Оставив одежду в покое, Бомгю приступил к более полезному занятию: протёр до блеска панасоник, будто стараясь вернуть ему былое величие; собрал свой высокий штатив, не зная, пригодится ли он ему, ведь подробных деталей ему не раскрыли, а он из-за растерянности и не уточнил. Но по урывкам информации парень прикинул — будет фешн-съёмка, раз Субин заикнулся о модели и подготовленных образах, которыми занимался заказчик. Поэтому Бомгю подобрал пару осветительных приборов, градиентных и ультрафиолетовых светофильтров, очистил карту памяти, перенеся сделанные снимки на жёсткий диск, и выдохнул, правда, судорожно, понимая, что разнервничался только сильнее. Время на часах было ещё далеко до назначенного, но усидеть на месте не представлялось возможным. Игнорируя завтрак и урчащий из-за переживания, нежели из-за отсутствия внутри еды, желудок, Бомгю поспешил покинуть дом, построив на навигаторе маршрут. «Дед, пожелай мне удачи», — мысленно обратился он за подбадриванием, накидывая на плечи кожаную куртку. И представляя, как рука старика одобрительно похлопала его по спине, парень начал свой пеший путь.
***
Кан выглянул из окна на первом этаже родительского особняка и застыл: перед воротами стоял разодетый, как офисный планктон, парниша-студентик, и так нервно топтался на месте, что парень прыснул со смеху, думая, что некто просто ошибся адресом. Но потом собственный айфон зашёлся трелью входящего вызова и вот что насторожило: неопознанный объект около ворот прикладывал к уху смартфон и выглядел так потерянно, что стоило Тэхёну сложить нехитрые слагаемые, как вывод пришёл один: всё же парень не ошибся. Кан сбросил вызов и направился к выходу из дома — нужно было убедиться, что это всего лишь случайное совпадение, такой чёткий timing, и подошедший к их дому не имел отношение к предстоящей фотосессии, которая, ко всему прочему, назначена на целый час позже. Всё убеждало Тэхёна, что это какое-то неудачное coincidence. Тэхён на ходу поправил любимый берет и пару торчащих серебристых прядок из-под него, огладил швы на плечах, чтобы полосатый свитер лёг ровно и не перекручивался, и натянул приветливо-коммунистическую улыбку — лучшую из его коллекции неправдоподобных. Подходя к в ступоре стоящему парню, Кан не мог не заметить перекинутый через плечо чехол от высокого штатива, собранную коробку с неким содержимым и ужасающую кожаную куртку прошлого столетия, вид которой удручал даже больше, чем её существование на плечах парня. Он подавил рвущееся из него «Eww...» и, приблизившись достаточно близко к воротам, закадычно спросил: — Are you lost, baby-boy? — парень перед ним на секунду стушевался, явно не разбирая ни слова, поэтому Тэхён на корейском повторил, складывая руки на груди: — Говорю, потерялся? Ближайший колледж отсюда в двух километрах. Кан не хотел подкалывать неизвестного, но весь его невинный вид напоминал ему тихоню-зануду, который нёс на сдачу очередной проект и, кажется, заблудился. Тот басисто прокашлялся, чем слегка обескуражил Кана, и огляделся по сторонам, будто убеждаясь, где он находился и зачем. — Нет, я... пришёл на съёмку. Простите, кажется, ошибся домом, — Бомгю даже успел крутануться в противоположном направлении, как его вновь окликнули: — Так ты от Субина? — всё ещё неверяще похлопал своими большими глазами Тэхён, по-новому рассматривая незнакомца: внешний вид, как и приглушённый тон голоса, не соотносился с рассказом о диком сорванце, сошедший с ума по «фотографии», который, как таинственно сказал друг, пославший парня сюда, Кану должен «определённо понравится!». — Эм, кажется, да. А вы...? — Бомгю не мог предположить, что перед ним не кто иной, как именно заказчик Кан, которого он представлял себе совершенно иначе. В любом случае точно повыше, повнушительнее и не так эксцентрично разодетым. На вид парень был явно младше, но аура исходила критически опасная, будто тот мог его махом проглотить, не пережёвывая. «Я просто проголодался», — подумал Бомгю и отбросил эти дурацкие мысли. — Кан Тэхён, и, jesus, please, хватит «выкать», — он открыл перед парнем ворота и галантно предложил войти, выставляя руку. — Это мне нужна помощь с фотосъёмкой, но я не думал, что ты так рано придёшь. — Простите, я-... — Тэхён вперился в него хмурым взглядом и показательно прочистил горло, заставляя Бомгю исправиться: — ...П-прости, я просто хотел заранее убедиться, что всё подготовлено. «Я просто до усрачки нервничаю и не могу усидеть на месте». — Похвальное рвение! — довольно заулыбался Тэхён, ведя за собой парня в студийный подвал. — Правда, не знаю, что ты будешь проверять. Ёнджун вряд ли сделает исключение и явится сегодня ко времени, klupper херов. — А этот Ёнджун... он кто? — поинтересовался Бомгю, настороженно спускаясь в подвальное помещение. Парень подметил это интересное решение — разместить фотостудию под домом: больше свободного места и отсутствие естественного источника света, который бы мешал специально выставленному искусственному. В любом случае Бомгю воображал себе стандартную студию с монотонно-белыми стенами, пока Тэхён не открыл перед ним двери подвала и не зажёг краски неоново-ослепляющего света. — Это твоя модель на сегодня, немного snooty, но коктейли мешает просто отпадные. Он тебе понравится! Правда, вряд ли Бомгю его уже слушал, машинально стягивая с плеч дедову куртку. Перед глазами разливался калейдоскоп разноцветного неона и диковинного дизайна, украшающего помещение от пола до самого потолка. Парень ведомо поплёлся к огромной яркой граффити и на ломаном английском прочёл как «Фанки Селлер», заставляя поравнявшегося с ним Кана сдержанно похихикать. Бомгю осматривал подвал, идя вдоль стен, мечась взглядом от одной детали интерьера к другой: рассматривал вырезки из воговских журналов, прикреплённые фотографии, дизайнерские рисунки одежды в авторстве Кана. Прошёлся взглядом по рабочему столу парня, наконец интересуясь, чем он занимается. — Кастомлю одежду. Иногда шью с нуля. А это... — Тэхён указал сначала на разбросанные на столе эскизы весенней коллекции ветровок, а затем — на занятые неподалёку светящиеся вешалки, на которых висели точные копии его набросков. — ...Как раз причина, по которой мы и собрались сегодня. — Ахрен... кхем, выглядит потрясающе, — стушевался Бомгю, силясь сохранить образ серьёзного профессионала, но из-за антуража вокруг никак не мог подобрать с пола челюсть и перестать выглядеть, как ребёнок посреди парка аттракционов. Руки будто от аллергии чесались выхватить из коробки фотоаппарат и запечатлеть каждый уголок фэнтезийной мастерской. Кан отчего-то с прищуром улыбнулся ему, надеясь, что натянутый образ тухлой зануды являлся лишь smoke and mirrors, а тот зверёк, про которого ему вещал Субин по телефону, вот-вот вырвется из оков. — Come on, mate, не стесняйся в выражениях! — Кан похлопал его по напряжённой спине, чувствуя под рукой грубую вязку кардигана и большое количество акрила в пряже, судя по тактильным ощущениям и скрипу нитей. — И сними с себя этот... jesus christ, где ты его вообще нашёл? Бомгю проследил за его взглядом, гуляющему по кардигану с неприкрытым ужасом, и понял, что краснеет от стыда. Говорить про то, что он из секонд-хенда, и, возможно, принадлежал ранее бедной старушке, пытающейся выудить за вещь хоть какие-то гроши, было крайне неловко. Тем более Кан Тэхёну, который по очевидным причинам разбирался в этом, и прямо сейчас оценивает его внешний вид. Оценивает Бомгю. — Wait a minute... — вдруг выпалил Кан, и, не дожидаясь ответа оппонента, поспешил к одной из стоек с вешалками. Те пестрили наличием одежды, и среди всего выбора Кан выудил чёрный джемпер с V-образным горлом и изнизанным разноцветными крупными булавками, на которых крепились в тон фигурки мишек. Пара вышитых строчкой швов около горловины и на плече дополняли вещь ручной отделкой. Бомгю вперился в протянутый ему джемпер, который будто вопил, что создан по его образу и подобию, и парень уже с лёту был готов нырнуть в него, как в бассейн аквапарка. — Это... — Тэхён давил довольную улыбку, видя неприкрытый восторг парня напротив, и подстрекал его вскинутыми бровями и тихим «Say it!» говорить то, что было на уме. — Это... ахеренно! Нет, правда, я... — Бомгю потупил взгляд в пол, прикусывая губу от досады. — Но у меня... нет денег, чтобы заплатить тебе, прости. — Это не на продажу, silly. Я меняю это на твой сраный кардиган, который мне глаза мозолит, — Кан приглушённо засмеялся из-за растерянности парня, и без промедлений потребовал примерить джемпер, который тот ему всучил в руки почти через силу. Отобранный кардиган Тэхён уже оценочно крутил в руках и подытожил свои пытливые исследования кратким: «No worries, daddy will make you work», которое Бомгю не понял от слова совсем, но не стал переспрашивать, поспешно натягивая через голову кастомный джемпер. Сидел он, к удивлению, как влитой, будто у Кана зрительный глазометр был настроен без погрешностей и точно угадывал размеры одежды на глаз. Хотя в силу его увлечённости дизайном и модой вряд ли это было не так — Кан, при всей своей вычурности и безбашенности, производил впечатление толкового человека, в голове которого терабайты информации и годы практики за спиной. — Shit, это клёво! — вырвалась заразительная лексика из уст парня, которому действительно захотелось соответствовать. А в новом образе делать это было проще, потому что Кан невербально располагал его к себе, совершенно не имея ничего общего с бизнес-акулой, которую Бомгю сам себе выдумал. — Exactly, mate! — Кан одобрительно похлопал его по плечу и так и оставил свою руку лежащей там, совершенно не осознанно. Бомгю продолжил свой путь к бесчисленным полкам книг, не испытывая никакого дискомфорта от чужого прикосновения. Оба, кажется, не помнили, что были знакомы лишь от силы минут двадцать. Рассматривая коллекцию литературы на полках, Бомгю присвистнул с удивительных экземпляров, которые уже давно не выпускались и были действительно почти потерянными. Он указал на «Sex», авторства великой поп-дивы современности, и воскликнул, что впервые видит фотокнигу вживую. Кан на это гордо покивал, рассказывая, что это наследие от его тётки из Тэннесси, которая фанатела по Мадонне в те годы и урвала один из экземпляров от перекупщиков за бешеные деньги. Но не так давно она скончалась от рака и эту книгу она передала ему, как доверенному за её сохранность. Тэхён хранил её в пластиковом плотном зип-пакете на самой верхней полке, и даже сам редко прикасался к ней. — Самая провокационная работа Стивена Майзеля... До сих пор не верю, как ему удалось спасти карьеру после выпуска фотобука, — протянул заворожённо Бомгю, а затем осёкся, понимая, что Тэхён вряд ли углублён в эту тему. Он уже привык за время обучения в университете и общения с согруппниками, если, конечно, так вообще можно выразиться, что все его темы для обсуждения так и оставались в зародыше и не находили ни в ком отклик. Парень махнул головой и хотел переключиться на что-то другое, как Кан внезапно ответил: — Ну он и не был причастен к фантазиям великой Чиконне, все действия на снимках были под её контролем. Да и другие его фешн-съёмки для VOGUE настолько cramazing, что не смогли бы свергнуть с пьедестала лучшего модного фотографа того времени. Бомгю похлопал глазами, с трудом переваривая услышанное. Так это что, и есть тот самый пресловутый диалог между двумя людьми, когда оба знают о том, о чём говорят? Парень утоп в ностальгии по деду, который был последним человеком, делившим с ним часы за разговорами про мир искусства. Бомгю даже не верил, что может продолжать говорить: — Верно, даже ФБР в 2006 году его не остановили... Кан тихо засмеялся, отчего и сам Бомгю невольно заулыбался, рассматривая парня. — For real, фотографии Майзеля — не просто очередные картинки для глянцевого журнала. Это поистине настоящее искусство! Вспомнить даже 2010 год и его «Вода и-... — ...Нефть»! — подключился Бомгю, внезапно хлопнув в ладоши. — Чёрт, моя любимая его съёмка, такая омерзительная и гадкая, особенно образ модели с перьями! Жуть! Кан активно покивал на это, напрочь забывая о времени и о том, зачем они действительно собрались в подвале его дома. Забывая, что имя парня перед ним так и не было ему известно, забывая, что знает его меньше получаса, и забывая, что обычно вслух не с кем обсудить так интересующие его темы моды и искусства. Этот фотограф был не просто диким зверьком, он был настоящим чудовищем, не просто помешанный — сдвинутый наглухо на фотографии, и это читалось в его блестящих глазах и сбитой, торопливой речи, которую тот потоком на него обрушал. И это... Кану и требовалось — видеть страсть в глазах собеседника, бушующий пожар и необузданный интерес, внимание к деталям. Перед его глазами был идеальный фотограф, которого он и не мечтал найти. Они жарко обсуждали ещё пару деятелей, которые оставили след в истории моды; глянцевые обложки старых выпусков Harper's Bazaar и Marie Claire, и современные направления моды, в которых Кан был чертовски хорош. Тот мечтательно вещал, что собирается стать следующей звездой ретрофутуризма, скрестив его с эклектикой и этническим бохо, поясняя это тем, что слишком уж любит эксперименты с текстурами и фасоном одежды. На что Бомгю ему предложил обратиться за помощью к Нику Найту, который подчеркнёт своим экстраординарным подходом к фотографии его будущие коллекции одежды. — Я не настолько богат, чтобы оплатить его услуги! — хихикнул Тэхён в ответ, отмахиваясь. — Anyways, я, кажется, и так нашёл подходящего фотографа. Кан подмигнул ему и расплылся в заразной улыбке, которая отражалась и на лице Бомгю. Парень совсем забыл про счёт времени, растерянно цепляясь глазами за фотоуголок подвала, который даже не осмотрел, а ведь пришёл раньше как раз за этим. Ни плана съёмки, ни анализа световых схем, ни настройки аппаратуры — осталось ничтожных пять минут до начала, а его фотоаппарат продолжал пылиться в коробке с невыставленным фокусом и нужными параметрами. Вот и весь его профессионализм. — You're too tense, mate, расслабься, — Кан проследил его растерянный взгляд и на опережение успокоил слишком ответственного парня: — Ёнджун опоздает минут так на двадцать точно. There's still time. — Я просто... хочу, чтобы всё было на высшем уровне, — честно признался Бомгю, теребя фигурку мишки на новом джемпере. — Оно и будет, тебе не нужно мне это доказывать заранее. Тебе в принципе больше не нужно мне ничего доказывать, — Кан снисходительно похлопал его по плечу во второй раз, убеждая парня в сказанном. Бомгю застыл каменным изваянием, не зная, дико смущён ли или поражён выстрелом в самое сердце. В него верили заочно и это почти пугало новизной, потому что Кан был чуть ли не единственным, кто доверял Бомгю весь процесс, не контролируя его работу вовсе. Доверял, видя парня впервые в жизни. Доверял, даже не зная... — By the way! Совсем из головы вылетело, но... — Кан невольно замялся, чувствуя неловкость, что случалось с ним крайне редко. — Как твоё имя, mate? Проболтав с человеком перед ним почти час и безумно насладившись их общением, Бомгю даже и не вспомнил о такой, казалось бы, мелочи. Создавалось ощущение, что Тэхён его знал уже давно и такие вещи, как банальные представления уже отошли на второй план из-за ненадобности. Бомгю отчего-то расхохотался и сквозь смех ответил: — П-прости!.. Сам виноват, даже не подумал... Я — Чхве Бомгю! — он стёр выступившую слезинку с ресниц. — На самом деле, я с утра репетировал вступительную речь... даже портфолио принёс, но... — Jesus, то есть, ты всё-таки зануда? — развеселился Кан следом, радуясь, что наконец-то знает имя оппонента. — Ну, думаю, многие в универе меня так и охарактеризуют, — отчего-то говорить на такие темы с Каном Бомгю было легче, чем с собственными родителями, которые, казалось бы, должны быть на его стороне. Правда, думал Бомгю, они тоже считали его той ещё занудой, присоединяясь к клубу его антифанатов. Он горько улыбнулся, отводя взгляд от пронзительных глаз Тэхёна к блестящим глянцевым журналам, выставленным стопкой на одной из полок. — Я привык производить неприятное впечатление, поэтому заранее готовился, правда, как видишь, всё равно налажал. — Как говорила непревзойдённая Милен Фармер: «Fuck them all»! И да, ты не налажал, stop saying that. Хотя, твоё портфолио меня вполне интересует, но не как работодателя. «А как приятеля», — хотел было добавить Тэхён, но осёкся, понимая, что наверно рано ещё гнать лошадей. Хоть и поводья давно были сжаты в руке и их жуть как хотелось дёрнуть. Бомгю учтиво вытянул ему из коробки портфолио, и пока Тэхён ворочал его страницы, парень, пытаясь скрыть волнение из-за чужого пытливого взгляда, обращённого на его лучшие работы, начал подготавливать фотозону. Он поставил штатив напротив застеленного полотном угла, которое расправил по местам заломов. Выставил свет, приглушая все острые тени, и приметил через объектив полученную композицию — без модели делать это было бессмысленно, но он попробовал визуализировать её, используя богатое воображение. Правда, богатств было недостаточно — он мало знал о модели, чтобы представлять перед собой что-то более детальное, чем бесполый пластиковый манекен. — А этот... Ёнджун, он какой? Рост, внешность? — поинтересовался Бомгю в чисто профессиональных целях, стараясь не замечать изумлённый взгляд Кана при просмотре очередной фотографии из портфолио и его тихих иностранных: «Jesus...». Тот заторможено отвлёкся на голос парня, неуверенно проморгался, будто силясь развеять стоящее перед глазами наваждение, и хрипло ответил: — Высокий, как башня Lotte World, чёрные волосы, взгляд такой... как у лисы-блядуньи после попойки, да и улыбка соответствующая — хитрющая. Запоминающийся тип, — Тэхён задумчиво потёр подбородок, не зная, достаточно ли такого описания. Бомгю сглотнул, непроизвольно кривя лицо, потому что образ, который по итогу сложился, выглядел уж слишком похожим на... «Может, ты просто строишь тут из себя невесть кого, чтобы деньжат срубить, а, дорогуша?» Парень чертыхнулся, выкидывая дурацкое вспыхнувшее воспоминание, теперь так навязчиво лезущее после описания Тэхёна. Всё-таки, ударил тот мудак его прилично, почти высекая собственную рожу на подкорке его сознания, как прощальный подарок. В любом случае, Бомгю надеялся, что действительно прощальный, и ничего больше в этом мире не сведёт их вместе. Но у проклятой пранкерши-судьбы были свои планы. На лестнице с внешней стороны подвала послышались приглушённые шаги, и Тэхён оживился, восклицая: — Finally! — и переводя дразнящий взгляд на Бомгю, добавил: — Ну сейчас сам его увидишь! Дверь подвала резко отворилась и впустила в помещение человека, который пару секунд назад был перед глазами Бомгю, и теперь, будто издеваясь, появился прямо перед ним, всё также хмуря брови и полосуя его лицо тяжёлым взглядом. Чёрт, Бомгю стоит перестать верить в мирское снисхождение, потому что ему его уже давно не доставалось, даже самую малость. Он будто стал эпицентром неудач, так и притягивая вездесущие несчастья на свою бедную голову. Ему следовало догадаться раньше, что за предчувствие выло всё это время противной звуковой сиреной; догадаться, что мир слишком тесен для троих однотипных образов: тот, что был запечатлен на фото прошлым летом; тот, которого красочно описал Тэхён минутой ранее; и тот мудачно-настоящий, едко хмыкающий в его сторону. — Ты... — проскрежетал сквозь зубы Бомгю, ощетиниваясь каждой клеткой тела. Даже корпус панасоника предупреждающе хрустнул под его сжавшимися пальцами. — Взаимно не рад тебя видеть, — монотонно проговорил Ёнджун, скидывая верхнюю одежду на небольшую софу у двери. — Только давай без драк сегодня, дорогуша, не хочу снова портить твоё личико. Бомгю вскипел за секунду, словно кто-то зажал кнопку старта и позволил ему двинуться навстречу напыщенному ублюдку, как в пресловутой платформенной игрушке. Столкнуться носами им не дал лишь встрявший Кан, который всё это время отходил от лёгкого шока. — What the fu-...! Вы что, знакомы? — К сожалению! — К сожалению... Оба буркнули в унисон, красноречиво отворачиваясь по разные стороны. За собственный порыв надрать этому пиздюку зад лишь с первой секунды встречи, было, мягко говоря, стыдно перед Тэхёном, который теперь мог лишь хлопать глазами и озираться поочерёдно на парней. Ёнджуну вряд ли было стыдно вообще хоть за что-то в этой жизни, поэтому он без лишних разглагольствований достал из скинутого ранее рюкзака пару бутылок с неизвестным Бомгю пойлом, и пачки апельсинового и малинового сока. — Terry, принимай пополнения для бара, — перевёл разговор Ёнджун, стараясь не замечать лишнее звено в помещении. — И прости, но я накачу заранее, иначе вряд ли смогу сработаться с этим... — У него вообще-то есть имя, — сцепил на груди руки Кан, но любопытство взяло вверх и он засеменил к журнальному столику, который украшали новые бутылочки биттера, ликёра, кофейный сироп и другие сладкие напитки для коктейлей. — ...Ах ну да, припоминаю — НеТвоегоУмаДело, верно, дорогуша? — Ёнджун обернулся через плечо, натянув свою ухмылку истинной падлы. В любом случае, так её видел Бомгю, и вновь закипал, силясь всеми силами сдерживать себя от ответных огрызательств. Он принял решение соблюдать правила холодной войны и игнорировать чужую улыбку, по крайне мере, в ближайшие минут десять. А дальше — всё зависит от его шатких нервов и их выдержки, которые уже раскачивались, как молочные зубки у деток. Или их раскачивали насильно, пытливо ожидая реакции. — Смотрю, память тебе не отшибло после смачного удара по лбу, мои поздравления, — дерзко вкинул Бомгю, занимаясь настройкой фотоаппарата. Точнее, профессионально строя из себя самого занятого, что даже нет времени обращать внимание на напыщенных мудаков. — Смотрю, после моего у тебя отшибло инстинкт самосохранения. Не нарывайся, иначе следующими будут твои ровные зубки, — оскалился Ёнджун, не придавая значения на толчок со стороны Кана. — Калечить и портить — это твои единственные навыки, да? — Бомгю сделал пару шагов в его направлении, едко улыбаясь в ответ. — Неудивительно, таким, как ты, больше демонстрировать и нечего. Стоило их глазам зацепиться друг за друга, оторваться было невозможно — настоящая битва, в которой никто не хотел проиграть. Взгляды сцеплялись в стальной замок, от которого то и дело терялся ключ, та единственная надежда на прекращение накала страстей. Они стали катализировать раздражение друг в друге, и как только радиус между ними сокращался, химическая реакция превращалась в ядерный взрыв. Уже который раз сталкиваясь с парнем нос к носу, Бомгю злился ещё сильнее, что ублюдок смотрел свысока и не уступал по упёртости. Злился на себя, что не мог держать ни себя в руках, когда нужно, ни свой рот и мысли в голове. Злился, потому что Тэхён рядом недовольно пыхтел и ругался под нос на иностранном. — Jesus Christ, stop pissing me off! — искренне негодовал Тэхён, стреляя в обоих, почти втиснутых в друг друга парней, глазами. — Вместо трёпа лучше займитесь делом, раз энергию некуда деть! — Посмотрим, что продемонстрируешь ты, дорогуша, — проскрежетал ему в самое лицо Ёнджун и зашагал по направлению к занятым вешалкам, сталкиваясь с Бомгю плечами. Тэхён толчками и сленговым бормотанием поторопил друга к собственной коллекции, ждущей своего часа, и, продолжая пыхтеть, заставил того стянуть с себя верхние шмотки. Пока Ёнджун натягивал одну из отделанных ветровок прямиком на голое тело, Бомгю старался не глазеть слишком откровенно — на тазовой косточке парня красовалась торчащая из-под нижнего белья татуировка, которую всё никак нельзя было рассмотреть. Нечитаемые края букв, скрытые под резинкой — это всё, что уловил Бомгю, скользя взглядом по подтянутому прессу парня, который даже в ветровке оставался неприкрытым. «Он стриптизёр или модель?» — боролся парень с собой, чтобы не ляпнуть мысли вслух и снова не спровоцировать конфликт. Но это было невыполнимой задачей, особенно когда Ёнджун открывал рот: — Слюнями не подавись, — прыснул тот, подмечая бегающий взгляд фотографа, который слишком усердно пытался это скрыть. Правда, безрезультатно. — Я и-изучаю тебя, как объект для съёмки, идиот, — пойманный с поличным, Бомгю вдруг заикнулся, будто лгал. Он ведь далеко не лжец, да и его красные щёки — это лишь генетическое, от матери. Верно ведь? Почему-то все его объяснения не воспринялись всерьёз, даже им самим. — Тебя слишком много в образе, застегни ветровку, мы не нюдсы для твоего онлифанса снимаем, а одежду на тебе, в первую очередь. — В этом есть смысл, — протянул Тэхён, который был единственный, кто слушал Бомгю всё это время достаточно серьёзно. Слушал, воспринимая его замечания, как замечания специалиста, которого он и хотел нанять. Взглянув на Ёнджуна с этой точки зрения, он и сам понял, что всё это время на снимках было слишком много парней, чем его кастомной одежды. — Джуни, прости, но тебе стоит его послушать. — For the fox sake, Terry, you too? — выдохнул Ёнджун, дискутируя с Тэхёном в их особенном мирке, который Бомгю через слово понимал. Не выдержав прямой взгляд Кана, старший сдался и со всем видом вселенской тяжести застегнул злосчастную молнию на ветровке. — Okay-okay, I got it, мы можем уже начать? — Если ты перестал капризничать, то да, можем, — хмыкнул Бомгю, направляясь к фотозоне. Он отрегулировал зум на объективе, световые приборы, направляя их на вставшего в центр белого полотна Ёнджуна, и медленно вдохнул, поднося фотоаппарат к лицу, командуя: — Работаем.
***
— Приподними голову... ещё немного... чуть левее... ещё... да, вот так, — голос Бомгю ощущался ничем иным, как дирижёрскими взмахами палочки, который вёл сегодняшний концерт, развернувшийся в Fancy Cellar. Тэхён наблюдал со стороны с бокалом виски в руке и тянул довольную улыбку, ведь продуктивная работа кипела: Ёнджун только и успевал менять ветровки между небольшими перерывами, поспевая за виртуозом Бомгю, раздающим правки направо и налево. — Теперь посмотри в объектив... боже, я понимаю, что я тебе не нравлюсь, но сделай лицо попроще, я должен хотеть купить одежду, а не дать тебе леща... — Бомгю упивался своим положением, понимая, что наконец-то заставляет этого поганца себя слушаться и подчиняться. Парень в кадре злился каждым кончиком волос, но профессионально куксил лицо, стараясь избежать излишних эмоций. Однако, складка меж бровей всё никак не разглаживалась, заставляя Бомгю периодически ухмыляться. — Хотя, что бы ты ни делал, всё равно леща дать тебе хочется неимоверно. — Ска, тлько мы закнчим..., — чуть шевеля губами, прошипел Ёнджун между сменами поз. Он не разрывал с Бомгю зрительный контакт даже через стеклянную линзу фотоаппарата — их игра продолжалась, и старший был не в выигрышном положении. А ещё наглец комментировал любой его вдох и выдох, выворачивая из него невесть что — и это задевало гордость Ёнджуна, который привык слышать лишь похвалу за своё позирование на любительских фотосетах. Ключевое слово «любительских», но парень искренне считал, что хорошо справлялся для балбеса, который в этом ни сном ни духом. И теперь все его старания перечёркивались заносчивым засранцем, который напыщенно изводил его своими правками: — Волосы плохо лежат, поправь их... Ещё, прядка торчит... Да чёрт побери, — Бомгю ругнулся сквозь зубы и подошёл к парню вплотную, впервые не с целью подраться. Лёгкими движениями поправив упавшие на глаза пряди волос, также шустро вернулся и сделал пару снимков. — Следующая поза, пошевеливайся, ты слишком медленный. — Мы не трахаемся, чтобы я ускорялся, — ухмыльнулся Ёнджун, вставая полубоком и разворачивая лицо в сторону фотографа, медленно переводя на объектив взгляд. Бомгю замер, щёлкнув пару раз затвором, и вдруг замолк, не подавая признаков жизни. Удивительно, как просто было снизить его говорливость подобным способом — смекнул Ёнджун, против воли давя ухмылку. — Лицо контролируй, клоун, — буркнул тихо Бомгю, смотря на парня поверх фотоаппарата, пряча за его корпусом свой жаркий румянец. Фотографии выходили, мягко говоря, неплохими. А если быть откровенным, то Ёнджун со всех сторон был фотогеничен и привлекателен, что каждый снимок можно было с лёгкостью отдавать под первичную ретушь и сразу в продакшен. Бомгю впервые поймал себя на мысли, что не знает, какие фотографии ему отсеивать. — Ты тоже, дорогуша, а то слово на букву «т» тебя слишком смутило, — намекая на чужие пунцовые щёки, хитро протянул Ёнджун. — Это испанский стыд, потому что твоё чувство юмора оставляет желать лучшего, — приврал Бомгю, стараясь скорее унять прильнувшую к лицу кровь. — Встань спиной и обернись через плечо... Сильнее, отведи плечо в сторону... Приподними голову, да, вот так... Выдай мне свой самый блядский взгляд из возможных... ох, это-... кхм, да, продолжай... Бомгю не заметил, как в определённый момент рука сама крутанула зум, приближая лицо парня ближе. Не заметил, как щёлкнул затвором, запечатлев чужую довольную ухмылку, и не заметил, как сам не противился ей, больше не требуя стереть её следы. Ёнджун был действительно хорош, он неплохо работал под объективом камеры, будто зная, как ему стоит встать и что делать. Ещё неумело, немного вычурно и медленно, но вылепить из него модель было нетрудно, если бы он слушал хотя бы краем уха. Он может и слушал, конечно, правда, всё равно делал по-своему — всё ещё сводил брови и выглядел устрашающее, стоило его глазам засмотреться в линзу камеры; всё ещё вставал в неподходящие позы, несмотря на правки Бомгю по этому поводу; и всё ещё, чёрт бы его побрал, называл его «дорогушей», после чего пальцы парня на корпусе фотоаппарата безвольно сжимались. Ёнджун заметил его красные щёки и счёл это на неудачную шутку, которую Бомгю и вовсе прослушал, засмотревшись на парня перед очередным кадром. Но истинную причину, по которой циркуляция крови в его организме сосредоточилась лишь в его верхней части, Бомгю не признал бы даже на смертном одре. Что новые снимки, что старое, прошлолетнее, вызывали одни и те же эмоции — восторг и восхищение, которые Бомгю с удовольствием засунул в свою глотку и задохнулся. Искусство вновь играло с ним злую шутку, заставляя невольно проникаться парнем перед ним, подмечать его привлекательные черты, рассматривать вблизи его лицо, пухлые губы, острый, высокий нос, узкие скулы... «Неудивительно, что Тэхён выбрал его, как лицо своей коллекции... Этот пиздюк красив, чёрт бы его побрал», — со скрипом позволяя себе такие мысли, Бомгю продолжал щёлкать затвором, приумножая снимки. Он тщетно пытался найти хотя бы один изъян, чтобы побрызжать ядом, но продолжал краснеть и глухо отзываться: «Да, вот так... Ещё раз, посмотри в объектив... Кх-, медленно отводи взгляд в сторону... Так же обратно...». Он уловил в себе каплю разочарования, когда последняя ветровка с вешалок была отснята и, зажав затвор в последний раз, выдохнул: — Готово, — вышло так безвкусно, что Тэхён растеряно подорвался с дивана и поспешил поравняться с ним, заглядывая через плечо в открытую галерею панасоника. Бомгю пролистывал последние сделанные фотографии, склонив голову вниз, пряча за волосами пунцовые щёки. Кан над ухом протянул восторженное: «Cramazing...», и без стеснения уложил подбородок на плечо парня, от которого так сладко пахло пряно-сладким одеколоном. Бомгю был так увлечён снимками, что не тушевался от чужого вторжения в личное пространство, которое крайне редко нарушалось, потому что некем было. Даже стоящий прямо напротив него вплотную Ёнджун, который также поддался любопытству и склонил голову над фотоаппаратом, был почти незаметен. Но вот стоило Бомгю поднять голову и столкнуться с ним взглядами, как оба замерли на мгновение, впервые рассматривая лица друг друга без едких улыбок, ругани и насупленных гримас, искажённых злостью. Ёнджун засмотрелся на яркий румянец и блестящие от тусклого освещения камеры глаза парня, на его закусанные губы, и подумал, что почти не узнаёт его. Это точно этот дикий зверёк, плюющийся ядом, сейчас так растерянно смотрит на него и вновь прячет взгляд, через мгновение переводя его на Кана, будто и не было никакого Ёнджуна перед ним вовсе? Всё потому что лицо последнего вне камеры было так же красиво, как и на снимках, правда, тёмные глаза и надменный взгляд всё равно пригвождали Бомгю к полу, только какой-то иной тяжестью, сдавливая грудь и не давая сделать полноценного вздоха. «Невыносимый мудак», — думал Бомгю, сглатывая вставший ком в горле, и завёл разговор с Тэхёном, уже своевольно обнявшего его за плечо: — Мне нужно будет пару дней на отбор и ретушь фото. Согласуем с тобой выбранные снимки и я вышлю тебе готовые, как закончу. Окей? — Okay! — кивнул Кан, расплываясь в удовлетворённой улыбке. Сегодняшний день оправдал все его ожидания. — Они уже настолько прекрасны, что я готов забрать их прямо сейчас! Ёнджун закатил глаза на лобызания двух парней, стоя в стороне и натягивая уже свои вещи обратно. Ему необходимо было опрокинуть пару крепких шотов в горло, чтобы перекрыть застрявший в голове кадр чужого, так необычно взволнованного и растерянного, без искажающих его гневом изъянов и громких воплей, лица парнишки-фотографа. Работать под его командованием было подобно пытке, потому что Ёнджун не отличался покладистостью, особенно перед заносчивыми придурками, треплющими ему нервы. Но фотографии, что получились по итогу, по тем небольшим миниатюрам из галереи говорили лишь о том, что Ёнджун облажался. Облажался, думая, что парниша и гроша стоить не будет. И теперь он стоял и думал, как наедине с Каном стыдливо попросит скинуть ему результат работы, и это идиотское чувство принятия подстегнуло направиться к столу с бутылками и неторопливо намешать себе Манхэттен, из найденных в закромах тэхёнового подвала красного вермута и бурбона. Двое других уже успели обменяться профилями в социальных сетях, поспорить насчёт суммы за фотосессию, которую Кан определённо завышал, а Бомгю наперекор отнекивался, говоря, что с его камерой и первым опытом в подобной съёмке не достоин даже половины. — Не набивай себе цену, идиот, звучишь жалко, — вбросил Ёнджун, кривясь ни столько от крепости коктейля, который только залпом влил в себя, как от чужого диалога. — Могу набить тебе морду, так лучше? — огрызнулся в ответ Бомгю, привычно злобно стреляя в того глазами. «Ну вот, так-то лучше», — взглянул на уже знакомое выражение лица Ёнджун, и ему тут же стало гораздо легче. Нет, всё-таки он не мог с ним поладить, ни при каком раскладе, а та странная доля симпатии, что промелькнула в нём, лишь дурацкое наваждение. — Ты уже пытался, в итоге морду набили тебе. Напомнить? — старший даже угрожающе расправил плечи и развернулся к нему всем корпусом, будто действительно намеревался превратить модный подвал в бойцовский ринг. Правда, не чувствуя при этом острого желания лезть в драку, списывая это, конечно же, на небольшое количество алкоголя в крови, которое сняло напряжение. А не из-за этого паршивца, который и сам выглядел не так решительно настроенным на продолжение перепалки. Кан громко хлопнул в ладоши, обращая на себя внимание: — Listen, guys, не знаю, что между вами стряслось, но я знаю, что поможет нам всем подытожить завершение съёмок и сгладить углы! Может, выпьем? What do you think, Бомгю? — тот светился азартом и энтузиазмом, как праздничный фейерверк на площади, в то время, как Ёнджун чуть ли не расколол стеклянный бокал в своей руке и метнул ошалевший взгляд на хозяина мастерской. Во-первых, он узнал имя этого фотографишки — Бомгю, и на кой-то хер запомнил это, будто собирался вообще с ним когда-либо встречаться вновь и, не дай боже, общаться. Во-вторых, пить, блять, он с ним не собирался ровно так же, как и поддерживать маломальскую связь, которую так настойчиво выстраивал Кан. Чёрт бы побрал Субина, который втянул Бомгю в эту авантюру, потому что Тэхёну он определённо понравился, а значит, рожу этого пацана ему придётся терпеть время от времени, сжимая челюсть. — Н-не, я п-пожалуй, откажусь, — неуверенно промямлил Бомгю, видя, как резко сменилась гримаса Тэхёна: уголки его губ поползли вниз, а на лбу пролегла мимическая морщинка из-за сведённых бровей. Он сложил ладони друг к другу и протянул так невыносимо: — Ple-e-ease? — у Кана было настоящее атомное оружие в запасе: его большие круглые глаза, которые могли лишь одним своим блеском заставить переписать на него всё чужое имущество. — Всего один, за знакомство! — Но... мне не особо нравится вкус алкоголя... — вяло отнекивался Бомгю, теряясь под чужим напором. Он действительно не любил спиртное, потому что отец частенько глушил тёмное пиво и просил его присоединиться. Посидеть как отец с сыном из его идеальных представлений. Но Бомгю был не тем, с кем можно было обсудить спортивные новости, рыбалку, молодых цыпочек из университета, до которых Бомгю не было дела, пока отправляешь в рот солёный сухарик под глоток хмельного напитка. Да и отец был далеко не тем, с кем парень мог обсудить двух передовых конкурентов фототехники — Кэнон и Никон, первый из которых начал ставить профессиональные стёкла даже в бюджетные модели. С кем не похохочет над локальным приколом - «Кэнон краснит» - причина которому автоматический баланс белого, что отдаёт пурпурным цветом. Не смог бы привести примеры, когда процессор, даже старых поколений, у Никон опережает своих современников в серийной съёмке, потому что отец вряд ли поймёт, о чем идёт речь. Не показал бы ему фотографии Ман Рэй, которые просматривал одно время целыми ночами напролёт, воодушевлённо рассказывая про самую дорогую фотографию в мире искусства. Они с отцом были совершенно из разных миров, которые никогда не соприкоснутся. — Ёнджун готовит фантастические коктейли, тебе понравится! Trust me! — не дожидаясь его согласия, он подтолкнул его к столику, у которого стоял Ёнджун и знатно так ахуевал от происходящего. Собственно, всё состояние красноречиво читалось на его лице и последующем выплюнутом: — Предлагаешь мне мешать и на его долю, сбрендил совсем, Terry? — Don't be that jerk, Junnie. Just do me a favor and mix some good shit for me and my new fella, — отмахнулся от него Кан, не обращая внимания на раздутые от негодования ноздри старшего. Тот фыркнул, не понимая, почему вообще должен слушать чужие иностранные прихоти, но принялся мешать три порции Алгонкина, вливая в шейкер принесённый ананасовый сок, виски и вермут, бросая в сосуд пару кусочков льда. Он с самым недовольным лицом взбивал в руках полуготовый коктейль, смотря, как Бомгю под подначивания Тэхёна присаживается на диван перед ним и наблюдает за процессом. «Чёрт бы вас побрал», — пыхтел старший разливая коктейль по выуженным из шкафчика бокалам, борясь с желанием украсить его не долькой лимона или апельсина, как делал в баре обычно, а собственным хером, чтобы эти двое им подавились. — Это тебе, Terry, — Ёнджун подставил бокал ближе к парню, который довольно облизнул пухлые губы и сладко протянул «tha-a-anks», забирая коктейль в руки. — А это, дорогуша, тебе, — едко оскалился он, передавая напиток Бомгю. Тот цокнул на прилепившееся к нему прозвище и хотел было выплеснуть содержимое бокала тому в наглую рожу, но портить апартаменты Кана крайне не хотелось. Последний поспешил предотвратить закипающую злость между парнями, которая в принципе на протяжении дня не сбавляла градус, и вытянул бокал в воздух: — За успешные съёмки и новые знакомства! «Относительно новые», — подумал раздражённо Бомгю, смотря на старшего исподлобья. Все довольные и недовольные, в подавляющем большинстве, чокнулись коктейлями и потянулись к ним губами, отпивая. И если у Ёнджуна с Каном прошло всё гладко и они осушили целую половину за пару глотков, то фотограф сделал лишь маленькую пробу жидкости и сразу же поморщился от преобладающего ананасового вкуса, кислоты и горечи алкоголя. Далеко не лучшее сочетание для него, что и отразилось на искривившихся губах и отставленном на стол бокале. — Whats wrong, mate? Не понравилось? — взволнованно глянул на него Кан, желая оказаться не правым. Очень хотелось угодить новому знакомому за такую колоссальную работу, что была сделана, а тому, в свою очередь, не хотелось расстраивать Тэхёна, что коктейль он вряд ли допьёт хотя бы до половины — уж слишком неприятный вкус. Он бы с удовольствием назвал его «дерьмом собачьим», был бы в подвале лишь Ёнджун, и определённо вновь подрался бы с ним, но Тэхён остужал его собственным присутствием и непринуждённым общением. Будто нет насупившегося старшего рядом, гордость которого была в шатком положении. Ведь за подобный досадно отставленный бокал Алгонкина дамочки в баре готовы перегрызть глотки друг другу. Или всё же за самого бармена — это вопрос открытый. Отчего-то и сам Ёнджун ждал ответа Бомгю, будто ему не было похер несколькими минутами ранее. Ему и сейчас было абсолютно плевать на этого парнишку, но эгоистичный участок его мозга вопил получить порцию информации о его коктейле. — Ну, вряд ли это моё... Думаю, что из крепких напитков мой любимый лишь свежесваренный кофе, и это неизменно, — снисходительно объявил Бомгю Кану, который уже успел расстроиться и приуныть, как вдруг в дверь подвала скромно постучали и приоткрыли незапертую дверь. Из проёма появилась голова Субина, который оглядел окружающих, застывших от его появления, и расплылся в широкой улыбке, выдавая свои глубокие ямочки на щеках. — Ух ты, вы не поубивали друг друга! Я думал тут будет кровавая бойня, а не алкопати! — парень зашёл без приглашения под гул со стороны двоих друзей, которые сокрушали его обиженным: — Jesus chist, ты же сказал, что занят сегодня, какого хера ты припёрся? — принадлежало надутому Тэхёну, что лишился одной из моделей. Утреннее сообщение: «Прости, меня сегодня не будет, только не бей», вряд ли бы помогло парню избежать наказания за такой подвох, если бы не второе прилетевшее вдогонку: «Мне нужно встретиться с одним человеком. Это важно, прошу, оставим это в секрете?», что не на шутку заинтриговало Тэхёна, и он снисходительно вычеркнул летальное удушение Субина из списка актуальных задач. — Мы были близки к этому, но Terry портит всё веселье, — жаловался старший, раскачивая бокалом из стороны в сторону. Он думал, что уронит его, как только Бомгю заговорил: — Привет, Субин-хён, — растерянно отозвался он, поднимая свою руку в приветствии в ответ на такую же махающую субинову. Тот, кажется, заулыбался ещё шире при виде фотографа, будто перед ним закадычный друг, а не борзый пацан, который рявкал на Ёнджуна и лез в драку. Последнего это внезапно разозлило, как и то, с каким рвением Субин подлетел к Бомгю и по-дружески поинтересовался его ссадиной, которую старший ему оставил в потасовке, но видя, что её следы давно прошли, да и сам парень смущённо ответил: «Да в-всё в порядке... уже не болит», блаженно выдохнул. Какой-то несмешной анекдот, который мгновенно вывел Ёнджуна из себя. — Рад слышать, Бомгю, милый джемпер! — пролепетал довольно Субин, абсолютно игнорируя испепеляющий взгляд в его сторону. «Сука, когда вы уже спелись?» — ревело сиреной в голове старшего, обескураженного карикатурной картиной — троица напоминала ему идеальную вылизанную семью из рекламы яблочного сока. И, кажется, он остался тем самым уродом из крылатого выражения, про присутствие которого будто забыли. — Это случайно не наш великодушный Тэхённи тебе его подогнал? Вижу почерк мастера, ха-ха! — Correct! — гордо выпятив грудь, поддакнул Тэхён, обворожительно улыбаясь. — Вылепил из зануды настоящего красавца! — Боюсь, не получилось, — язвительно выпалил Ёнджун, головой понимая, что слишком взбешён, чтобы мыслить здраво. Но видя, как троица мило ворковала между собой, как Субин так внезапно тепло относился к этому недоноску и сам он легко улыбался ему в ответ и называл уважительно «хёном», слова с горяча потекли из него, особенно, когда Бомгю вновь кинул на него свой озлобленный взгляд: — Видок тупицы никакая одежда из тебя не изживёт. Теперь всё внимание сконцентрировано лишь на нём, и если оба друга по обеим сторонам могли лишь ошарашенно вдохнуть, то фотограф выпалил в ответ: — У тебя дефицит внимания? Или синдром Жопной затычки, чё ты суёшься во все дыры? — прогремел Бомгю басисто, чувствуя, как опять закипает. Этот парень просто не мог оставить его в покое, пока фотограф был в поле зрения. Нескончаемые оскорбления летели в него, как самонаводящиеся ракеты, от которых Бомгю с горем пополам ускользал, но не прятался, пробуя зажать красную кнопку со спуском атомной бомбы. — Эй, ну чего вы, ребят... — начал мягко Субин, укладывая руку на плечо пыхтящего парня рядом. Тот бросил на него взгляд и заметно стух, понимая, что вновь повёлся на чужие грязные игры. Ёнджун же, смотря на субинову ладонь, которая мягко похлопывала плечо парня, злился лишь сильнее, чувствуя себя последним мудаком. «Да что это такое?» — досадно выпалил он у себя в голове и рывком растрепал волосы, будто стараясь стрясти с головы нависшую тяжесть. Вытрясти из неё прилипших к Бомгю своих друзей и его лёгкую улыбку, которую он обращал им совсем безмятежно и дружелюбно. Вытряхнуть странное густое чувство, жижей текучее по телу, что на него Бомгю смотрел совершенно иначе, был далеко не таким милым при первой встрече и относился к нему неуважительно, игнорируя, как элементарное «хён», так и в целом имя. Замкнутый круг, потому что Ёнджун относился к нему далеко не лучше, но видел всё эгоистично и однобоко. Чувствуя, что на грани ухватиться за новый джемпер парня и выбить из него всё дерьмо, Ёнджун похлопал себя по карманам джинс и, обнаружив в заднем так необходимую сейчас пачку сигарет, молча выудил одну и, зажав её в зубах, проскрежетал: — Я курить, — и направился на выход, провожаемый взглядами оставшихся. — Jesus christ, что с ним сегодня? — пробубнил Кан, агрессивно допивая свой коктейль. — Мудак, — шикнул Бомгю, чувствуя, что голова заныла в районе висков. Фотосессия подошла к концу уже давно, а он ещё даже не собирался покидать подвал. И пока вновь не случилась новая потасовка с ушедшим придурком, Бомгю поспешил ретироваться. — Раз мы закончили, я, пожалуй, пойду. Я напишу тебе, как разберусь с фотографиями, — кинув взгляд на Кана, парень поднялся с места, направляясь к расставленной аппаратуре и разобранной коробке вещей. «Уже?» — недовольно протянул Тэхён, собираясь помочь парню и как следует проводить его после. Кан щедро всучил ему в руки всю сумму денег заранее, даже не собираясь слушать о том, что работа выполнена лишь наполовину и результат он ещё не увидел. Но Тэхён знал, что результат его точно не разочарует, а ещё он хотел приободрить парня после нелепой потасовки и тех слов, что Ёнджун сгоряча выпалил. Субин разделял эти чувства заочно, с самого первого дня чувствуя перед парнем некую ответственность — хён очевидно налажал, не покрыв расходы, а парню теперь приходится зарабатывать на покупку нового объектива самостоятельно, вдобавок выслушивая едкие комментарии самого Ёнджуна, такого токсичного, какого Субин ещё не видел. Откуда в старшем взялось столько рвения и желания подковырнуть и унизить парня — не ясно, ведь ему никогда не было дела до дурацких стычек и конфликтов. За поведение Ёнджуна было отчасти стыдно, и Субин старался быть внимательным к Бомгю. Его имя стало известно ещё при первом телефоном разговоре, в котором тот показался довольно милым парнем: «— С-субин-хён? Алло? Это... это Бомгю, ты вчера дал мне свой номер. Кхем, я обдумал предложение и... д-думаю, согласен. Я всё же немного не уверен в своих навыках и текущей аппаратуре, но... я хочу п-попробовать», — заставило сердце Субина окончательно растаять, ведь весь раздутый образ хаотичного борзого сорванца в миг сдулся. Он понимал, что тон его голоса отличался от грозных рыков, адресованных Ёнджуну вполне заслуженно, и что сам парень довольно располагающий. Но также Субин знал, что хён при всех своих недостатках также являлся хорошим человеком, на которого можно положиться и довериться. И почему симбиоз этих двоих возводил в абсолют негативные черты обоих — для парня было непостижимо. Ему хотелось верить, что это лишь временное недоразумение, и вскоре все острые штыки, торчащие из парней, затупятся и исчезнут. Правда, увидев взвинченного Ёнджуна, его надежды медленно тлели, заставляя Субина удручённо вздохнуть. — Спасибо за сегодня, я пошёл, — собранный около двери, попрощался Бомгю, пока его руку крепко сжимал Кан в своей сильной хватке и широко улыбался. — Тебе спасибо! Буду ждать твоего сообщения или звонка, номер у тебя есть, — Кан смотрел на него так цепко, будто не хотел отпускать вовсе. — Очень надеюсь на дальнейшее сотрудничество, mate! Бомгю тоже хотел надеяться, неуверенно кивая в ответ. Неуверенно от того, что на улице стояла курящая причина, по которой ему тяжело будет вернуться в подвал Кана ещё раз и спокойно работать, без втягивания в конфликты. И даже если ему на какое-то время показалось, что вся их неприязнь спадёт на нет, то он ошибся — Ёнджун изливался ядом даже после успешного завершения фотосессии, за которую парни хоть и отчасти пререкались, но без злобы и открытой вражды. Они почти сработались в этих накалённых условиях и не досаждали друг другу во время работы. И даже брошенный Ёнджуном взгляд после просмотра фотографий в галерее мог бы быть расценён, как почти «спокойный и безмятежный», если бы он держал свой рот на замке и дальше. Но он не держал, Бомгю тоже, и всё завершилось тем, что последний покидает подвал с тяжёлым неприятным ощущением — гнусная обида и разочарование. Казалось, должно быть плевать на придурка с выкидонами, но ускользнувшая надежда на примирение с ним отчего-то расстраивала. Улица встретила Бомгю сумерками и лёгким запахом никотина в воздухе. Ёнджун стоял спиной во дворе особняка и медленно тянул сигарету, смотря на тёмное, синеющее небо с проблесками звёзд. Бомгю, завидя его силуэт, отчего-то сжался и замедлил шаг, делая его приглушённым — ему захотелось проскользнуть незаметно, чтобы вновь не напороться на чужой взгляд. У него даже почти получилось подняться по лестнице бесшумно и двинуться к арке ворот, как в спину прилетело: — Со старшими прощаться не учили? — Ёнджун встал полубоком и скосил на удаляющегося втихую парня глаза. Даже порция никотина не могла заставить его заткнуться, хоть и притупила переполняющую невесть откуда злобу. Бомгю медленно выдохнул сквозь сжатые зубы и шепнул под нос «сука», грозно оборачиваясь: — С такими старшими, как ты, меня учили вообще не водиться, — вскидывая брови, бросил в ответ Бомгю и зачем-то уставился в ожидании ответа. «Просто уйди, просто уйди», — настаивал голос разума, который Бомгю уже давно не слушал. Особенно, когда вставал в противостояние с чужими тёмными глазами, проигрывать которым не хотелось. — Чудно, — приторно-сладко улыбнулся Ёнджун, выпуская из лёгких затяжку. — Вот и не водись. — Будто я собирался, — буркнул в ответ Бомгю и, поправив ремень штативного чехла на плече, разорвал их бессмысленные гляделки. Чувствуя острый взгляд спиной, он поспешил покинуть особняк и задышать свободнее, оковы чужих глаз наконец сняты. Если раньше Бомгю заворожённо думал, что не знает, какие фотографии отсеять из всего количества, то теперь и вовсе не представляет, как будет смотреть на лицо этого ублюдка, который только и делает, что портит его настроение. Ёнджун сплюнул на землю вязкую слюну с привкусом никотина и ругнулся себе под нос за собственную несдержанность. Он ведь мог сделать вид, что не заметил уходящего прочь парня, или махнуть ему рукой подобно Субину при встрече, первым сказать сухое «пока» — куча вариантов было поступить иначе, но Ёнджун, кажется, совсем двинулся и отравился собственным дерьмом. Представленный вид слабо улыбающегося ему Бомгю с поднятой рукой в ответ был настолько сюрреалистичным, что в достоверность его было поверить крайне сложно. «Почему я вообще об этом думаю, блять?» — раздалось в голове и Ёнджун помотал ею, откидывая дурацкое наваждение. Наваждение, которое крайне походило на гнусную... зависть. — В пизду, хочу напиться, — поставив себе задачу на вечер, парень поторопился к спуску в подвал, в котором собрался осуществить свою нехитрую затею, чтобы наконец отключить мозг и перестать возвращаться к мыслям о чужой недостижимой улыбке.
