Problems — iann dior
Удивительно, каким лёгким, почти невесомым, чувствовал себя Бомгю на следующий день после вспышки истерики, перемерзания и дикого рёва под дождём. Он хоть и чихал периодически, но даже его глаза не были такие опухшие, как это обычно бывало. А сон оказался так неожиданно крепок, словно парень проглотил горсть седативных: ни одного гостя-инкуба в облачении уже знакомого образа. Кстати, о Ёнджуне... По пути до университета Бомгю потерянно смотрел под ноги и всё думал, думал, думал... Волшебное «прощён» будто действительно излечило его от болезненной вины, которая вчера медленно, но верно пожирала до глубокой ночи, не давая глазам сомкнуться. Но стоило пришедшему сообщению отобразиться на экране смартфона, как Бомгю с пунцовыми щеками уткнулся мордой в подушку и довольно засопел, как заласканный кот, откормленный сметаной. Может Тэхён и прав: Ёнджун был далеко не плохим парнем и не собирался держать на него зла за случившееся. Пожалуй, при следующей встрече не придётся бояться за новое декорирование лица синеватыми гематомами. Неизвестно откуда в Бомгю было так много новых сил жить. Наверное из-за того, что в перерыве между первыми парами забежал в ремонтную и сдал, наконец, свой объектив на починку. Мастер сказал, что на замену линзы много времени не потребуется, и что для его модели стекло уже есть в наличии. Или из-за того, что Тэхён с утра забросал его поддерживающими сообщениями в духе: «I told ya!», умиляясь вместе кратким ответом Ёнджуна на его трогательное извинение. «Ты определённо потешил его эго этими своими «надеюсь ты не намок» и «хён», ахах!» — писал Кан, добавляя, что Бомгю точно выкрал его сердце. Своё же начинало разгоняться каждый раз, когда он думал об этом; из-за невинной детской радости, что всё обошлось. Пожар был потушен, дав первые искры пламени, и Бомгю дышалось от этого легче. С каких пор он радовался примирению с этим придурком-Ёнджуном? Ещё неделю назад он думал, что на дух парня не переносит, около двух недель назад он его яро ненавидел и был готов накинуться с кулаками при любой возможности. А сейчас... сейчас не знал, как не теряться в следующий раз, когда увидит его. Но однозначно это было лучше, чем давиться жёлчью — никому от этого лучше не становилось, в особенности и самому Бомгю. Что может быть хуже, чем травиться собственным ядом, антидот на который не вырабатывается? Лекции текли подобно бурной реке, несясь от одной к следующей: Бомгю не замечал течения времени, потому что в его голове было слишком мало места для язвительных рассуждений по поводу заезженных фактов и сухой информации, которые молодая аспирантка зачитывала с листка, запинаясь. Мозговой аппарат пережёвывал сообщение старшего, как вкусную жвачку, которая до сих пор не потеряла свой сладко-вишнёвый вкус. Ближе к обеду он остановился посреди коридора, так и не добравшись до университетской столовой. Он и ещё пара студентов встали около большого распечатанного постера с надписью: «ВЕСЕННЯЯ ФОТОВЫСТАВКА», и последние жарко обсуждали: — Чёрт, наш универ решил реально потратиться! — воскликнул неизвестный парень, указывая на место проведения в местной выставочной галерее в центре города. — Ты только посмотри на список спонсоров и приглашённых инфлюенсеров! — отозвалась ему в ответ девушка, ведя ноготком по множеству перечисленных звучащих имён и названий Сеульских компаний. — Жаль нам не светит. Слышала, что первогодка Хюнин участвует? Очевидно же, кто займёт первое место! — Ага, слышала! Можно переименовывать выставку в «ФОТОВЫСТАВКА ХЮНИН КАЯ», ха-ха! Вряд ли кто-то сможет с ним потягаться! — хихикала она. — В любом случае, мы с девчонками будем болеть именно за него! — Хэй, мне уже стоит ревновать? — наиграно негодовал парень, уводя смеющуюся подругу дальше по коридору. Бомгю остался в одиночестве разглядывать постер, признавая в себе следы рождающегося раздражения. Правда, его настроение было выше уровня плинтуса и на удивление это не дало новой порции гадкой зависти затмить ему голову. Впервые он не испытывал жгучей злости при упоминании доставшего в край имени белобрысого, и Бомгю списал это на собственную эмоциональную изношенность, исчерпав весь негатив ещё вчера. Будто он часть себя уже вылил на так неудачно вторгнувшегося в его мирок Ёнджуна, который мало того, что заслуженно не проехался по его роже за всё хорошее и не хорошее, так ещё и накрыл его израненную душу курткой-пластырем. Грёбанный лекарь-отшельник. На смену привычной злости пришло какое-то дурацкое ребячество и безрассудство: и Бомгю решил — ему суждено будто свыше соперничать с пуКаем, пока палец мог зажимать затвор, а руки — держать фотоаппарат. Пока его глаза способны видеть отражающийся от предметов свет, прошедший фотонами из космоса световые года, чтобы позволить его камере запечатлеть их след мгновения. Наперекор здравому рассудку и собственной потаённой неуверенности, которая соглашалась со всеми выдвинутыми теориями по поводу успеха смазливой первогодки, парень записал себе контактную почту и крайнюю дату сдачи работ, даже не представляя, что предоставит на судейство. Срок до середины апреля более, чем устраивал его: к этому времени он смог бы завешать всю снятую университетом выставочную галерею одними своими черновыми снимками. «Я вам ещё покажу, чья это будет фотовыставка», — воодушевлённо подумал Бомгю, чувствуя на губах озорную ухмылку. — «Дед, я им всем покажу, что ты был прав!». С этими мыслями он уплетал скудный обеденный набор за обе щеки, будто вспоминая только сейчас, как ему необходима простая еда для существования. Он даже думал взять себе добавки, как чуть ли не подавился: его смартфон разразился мелодичной трелью и высветил на экране входящий вызов с неизвестного номера. Ну, как с неизвестного... эти цифры были уже высечены на коже, сколько раз Бомгю пялился на них вчера из личной переписки с Каном. Парень сглотнул вставший в горле рис с маринованной редькой, и нерешительно принял вызов: — Д-да? «— Куртку верни», — голос Ёнджуна был обделён нежностью, но звучал не так строго, как обычно. Он скорее показушно куксился, без дружелюбных приветствий требуя свою вещь назад. Но Бомгю был готов поклясться, что этот ублюдок сейчас довольно лыбился. — Ага, сейчас, только жопу дорисую на ней и подпишу твоим именем, — прыснул Бомгю, чувствуя лёгкий трепет от первого разговора со старшим по телефону. Из-за волнения он вновь неловко шутил и ёрничал, зная, что только так смог бы заставить свои руки перестать позорно трястись. — Мог бы и поздороваться ради приличия. «— Могу ради приличия тебя нахер послать, дорогуша. Подойдёт?» — в тон ответил Ёнджун, и Бомгю удостоверился повторно: тот давил лисью улыбку от уха до уха, определённо точно наслаждаясь их привычной руганью вместо ядовитых оскорблений. «— У меня смена сегодня с шести часов в баре. Адрес скину. Не могу сказать, что буду рад тебя увидеть, но в куртке ключи от квартиры, поэтому ждать буду однозначно». — Чёрт, так может ты мне сразу адрес от квартиры дашь? Приму, как компенсацию за объектив — продам, разбогатею. Могу великодушно купить тебе новую куртку, — ехидно посмеивался Бомгю, не зная, куда себя деть от неловкости. Естественно, никто из них не подумал о том, что в верхней одежде могли храниться важные вещи. И где ютился старший этой ночью — было загадкой, так и оставшейся нерешённой. Потому что Бомгю было слишком стыдно спрашивать напрямую, чтобы не показаться излишне заинтересованным и сострадающим. «— Вряд ли мой арендодатель позволит этому случиться. Так что губу закатай, бизнесмен херов», — вяло огрызнулись из трубки. — «Всё, ты утомил меня. Жду после шести», — и сбросил вызов, не дожидаясь ответа от Бомгю, который уже хотел было открыть рот и что-то вякнуть, но так и остался слушать медленно пищащие гудки. «Вот падла», — шутливо ругнулся Бомгю, списывая свою лёгкую улыбку на приподнятое настроение в целом, а не на чужой ворчащий голос, который не припоминал ему вчерашний катаклизм. Не осуждал за скверный характер и все те слова, что были брошены сгоряча. Не язвил и не давился желчью, унизительно тыча, что Бомгю не кто иной, как плаксивый нытик, поехавший кукухой. И за это... парень был благодарен. Даже больше, чем за куртку с забытыми внутри ключами. Сообщение с адресом пришло следом и, просмотрев маршрут до пункта назначения, Бомгю поймал себя на мысли, что очень хочется, чтобы время текло побыстрее.
***
Если спросить Ёнджуна, как он провёл свою ночь, он ответил бы «познавательно», и не потому, что какая-то красотка в его постели была бескомплексным кладезем камасутры и испробовала с ним неизвестные парню ранее позы; и даже не потому, что Субин вновь пытался приоткрыть для него культуру аниме, зазывая на ночной марафон по просмотру слезливых полнометражек про школьниц. Ни с первыми, ни с последним парень не был, потому что провёл ночь у старшего бармена Джису, который милосердно приютил его у себя, видя, как парень после смены валился с ног от усталости, пока разговаривал с другом: — В смысле, ты не дома? — негодовал Ёнджун больше удивлённо, чем раздосадовано. Субин не менял своих привычек: имел очень узкий круг общения и редко покидал своей комнаты, особенно под предлогом ночёвки у «друга», имени которого Ёнджун не знал. Как и не знал его «знакомого фотографа», и сложив два плюс два и немного пофантазировав о скромном тихоне, прикинул, что тот скрывал от него тайные отношения, наверняка романтического характера. Субин крупно зевал в трубку и сонно извинялся, что не сможет помочь ему с его проблемой, на что Ёнджун игриво протянул: — Да ладно, переживу. Передавай привет своей этой — «другу», — хихикнул он, слыша, как стыдливо пыхтел и ворчливо отнекивался Субин, что, мол, старший надумывал. — Жду от тебя подробностей становления мужчиной, дружище! А потом засмеялся почти в голос, потому что Субин молчаливо сбросил вызов, явно помирая от стыда. «Чёрт, я так горд», — вытер скупую мужскую слезу Ёнджун, как раз в тот момент, когда Джису рядом намывал последние бокалы, скромно интересуясь, в чём дело. И услышав от растяпы-сотрудника про потерянные ключи, предложил ему свою раскладушку в квартире, предупреждая, что спать будет не совсем комфортно, но утром яичницу на его долю сделает. Ёнджун вытер вторую скупую слезу за день и, низко поклонившись, принял помощь старшего коллеги, впервые посещая его студийную квартиру. Холостяцкие апартаменты веяли эстетикой профессионального алкоголика, пестря стеллажами спиртных напитков, барной утварью, тематическими книгами, которые Джису любовно коллекционировал. — Вы когда-нибудь отдыхаете вообще? — хмыкнул Ёнджун, видя следы недавних экспериментов: несколько залитых некой бурдой шотов, грязные коктейльные ложки и полупустые бутылки абсента, самбуки и бейлиса. — Я пробовал уложить Хиросиму и в итоге так напился, что уснул прямо на полу в обнимку с гренадином, ха-ха, — мужчина скромно посмеялся в кулак, пока Ёнджун медленно изучал его квартиру скептическим взглядом. — А так, да, отдыхаю. Когда любишь то, что делаешь, работа перестаёт быть работой. — Особенно когда она связана с алкоголем, то конечно, — Ёнджун красноречиво закатил глаза, прыская от смеха, и предложил Джису пройти на поздний перекур перед отбоем, в чём его добродушно поддержали. Разница в восемь лет не смущала их уже давно — год за барной стойкой за совместной работой и горящие глаза обоих от увлечённости делом — что может сближать сильнее? Только алкоголь, который и так был повсеместен, но не являлся камнем преткновения — их доверие и уважение к друг другу было по трезвости. Старший бармен видел в Ёнджуне своего преемника, а тот, в свою очередь, впервые так долго не менял место работы, потому что действительно прикипел к барной деятельности. Он впервые уцепился за что-то в своей жизни, наконец находя опору под ногами. Жаль только... родители не оценили бы его карьерные высоты, которые вряд ли станут выше плоских равнин, но Ёнджун больше не думал об этом. Старался не думать. Раскладушка и правда, как Джису и предупреждал, не отличалась комфортабельностью, но уставшему парню было глубоко плевать на неудобства — стоило его голове приземлиться на скудно набитую подушку, как он тут же вырубился. Ему снились атомные взрывы на Хиросиме и летящий в бомбардировщике старший бармен, карикатурно ужранный и вопящий что-то на анимешно-японском, вместо снарядов спуская на землю бутылки дорогущего абсента. Последний ближе к полудню разбудил парня скворчащей яичницей с консервированной ветчиной, и Ёнджун был готов признать, что забыть ключи в куртке не было такой уж плохой идеей. Он убедился в этом и позже, когда Джису любезно дал прочесть одну из своих книг по рецептуре крепких коктейлей, пока оба откисали после душа и готовились к предстоящей смене. Ёнджун без цели листал цветные плотные страницы, ища глазами что-то диковинное для себя, а нашёл то, что могло бы понравиться одному придурковатому фотографишке: «Ирландский кофе», — провёл пальцем по заголовку парень, прочитав взапой историю напитка, полную рецептуру и все нюансы по приготовлению. После чего нашёл ещё с десяток подобных кофейных коктейлей, зачем-то изучая и их тоже. «В академических целях», — уточнял для себя парень, отгоняя воспоминания о скривлённом лице паршивца-Бомгю после Алгонкина подальше. Он старался думать, что наконец сможет применить варку кофе из барной машины не только по её прямому назначению, но и для создания ингредиента для выученных напитков, безуспешно затирая собственное ярое желание доказать этому непьющему несмышлёнышу, что он ещё способен удивить его своими навыками и заставить опустошить-таки бокал до дна. «Идиот», — ругнулся мысленно Ёнджун на себя, устало закрывая книгу. Его голову посещали слишком странные мысли об очередной вечеринке в компании раздражающего его парнишки, которого он и знать-то не хотел. А теперь посмотрите только: у него около двадцати вариантов споить его кофейными коктейлями. Непревзойдённая глупость. Думая о парне, он вдруг понял, что пора было требовать своё обратно, всё-таки следующую ночь он намеревался провести в своих родных четырёх стенах. Но перед тем, как набрать последний номер из списка входящих сообщений, он зачем-то сохранил его, как новый контакт с наименованием:
«Дорогуша😈»
***
Сверяясь с направляющим его навигатором, Бомгю вперился взглядом в освещающую сгустившийся сумрак лилово-неоновую вывеску бара, держа под рукой чужую куртку. Небольшое помещение внутри хорошо проглядывалось через высокие витринные окна: пальмообразные декоративные растения, миниатюрные столики из тёмного дерева с придвинутыми стульями с мягкой обивкой, приглушённый свет от настенных ламп и несуразные абстрактные картины, нацеленные на создание таинственной атмосферы, которую Бомгю не понял. Посреди этого алкогольного антуража находилась барная стойка, пестрящая различными алкогольными бутылками и наборами бокалов, ярко бликующих в свете низко-висящих лампочек. Несмотря на ранний вечер, за баром уже находилась небольшая компания, над которой ворковал один знакомый ему тип с галантной полуулыбкой. Оставаясь незамеченным, он подвис на входе, наблюдая за чужой деятельностью: то, с какой лёгкостью Ёнджун орудовал наполненными тяжёлыми бутылками, с какой тщательностью разливал алкоголь и декорировал края стопок четвертинкой лайма. Видеть сосредоточенную сторону старшего было так дико и завораживающе одновременно, что Бомгю не заметил, как собственная рука потянулась за панасоником, так кстати лежащим в шопере. Но не успел даже поднести фотоаппарат к лицу, как Ёнджун, отдав порции алкоголя одобрительно заулюлюкавшей компании, метнул взгляд на настенные часы, а затем мимолётно перевёл взгляд за окно - на проспект около бара, сталкиваясь со в ступоре стоящим Бомгю, словно с бездомным бродягой. И произошло то, отчего последний захотел закопаться заживо: Ёнджун широко улыбнулся ему, вытягивая уголок губ, и вскинул бровь, делая взгляд бесяче хитрым. Он будто потешался, мол: «Ну и чего встал?», в довесок приглашая жестом руки, наконец, отпереть входную дверь. Оглянувшись по сторонам в поисках экстренной помощи, Бомгю понял, что раскопать могилу в уложенной асфальтом дороге он вряд ли способен и, принимая поражение, тяжело переступил порог бара. Ступать на территорию врага - дело гиблое, особенно когда ноги так и норовили подкоситься и познакомить тебя с глянцевым полом поближе. Особенно когда морда названного недруга давила довольную ухмылку, будто вовсе не его вчера послали на три весёлые буквы. Бомгю хоть и извинился, но почему-то решил напомнить парню рекомендованное направление, в котором тому следовало бы выдвинуться, потому что вид его был невыносимым: по-ёнджуновски самоуверенным и напыщенным. Старший облокотился локтями на столешницу и наклонился к севшему за бар Бомгю поближе, негромко хмыкая: — Что-то не вижу нарисованную жопу на куртке. Из задниц тут только ты, дорогуша, — приглушённо вместо приветствий начал он, протягивая руку в направлении упомянутой вещи. Бомгю показушно закатил глаза, но куртку отдал, исподлобья наблюдая, как Ёнджун бегло ощупал её на наличие ключей, и после характерного звяканья шустро отправил её под барную стойку дожидаться окончания смены. Бомгю замялся на мгновение, когда Ёнджун вновь перевёл на него свой лисий взгляд, а затем выпалил: — Радуйся, что я из неё любовную открытку не вырезал и не отправил тебе почтой, придурок, — шикнул он, дуя пухлые губы. — Ого, любовную? Не знал, что я настолько тебе понравился, — прыснул тот в ответ, тяжело подавляя собственный смех из-за раздутого от злости чужого лица. Бомгю не знал, что бы такого едкого мог ещё сказать, чтобы хоть как-то сморщить обратно растянутое в улыбке лицо старшего, смотреть на которого в барном строгом фартуке и до неприличия расстёгнутой белой классической рубашке было крайне тяжело: Бомгю ловил себя на зачатках биполярного расстройства, то злясь на подколки Ёнджуна и его пренебрежительный тон, то заглядываясь на его сюрреалистичный вид. Он знал его худшие идиотские стороны, бурные ругательства и крепкий удар, но сейчас перед ним стоял сладкий, галантный бармен, бережно натирающий бокалы с мягкой полуулыбкой. «Это потому что он на работе», — оправдал его воодушевлённый вид Бомгю, стараясь откреститься от причин приподнятого настроения Ёнджуна. Или он был рад возвращённым ключам, или ещё чему-то, о чём Бомгю не узнает, потому что не спросит. Потому что не друзья они, чёрт подери. Парень подавился этой мыслью, когда старший вновь открыл рот: — Раз уж ты пришёл, может, хочешь чего-нибудь? У нас как раз есть «Студенческий чилл» — сет шотов на основе водки, — он издал хриплый смешок, кивая головой на гудевшую компанию на другой стороне барной стойки, где залпом распивалось нечто подобное. — Н-нет, спасибо уж, как-нибудь обойдусь, — скривился Бомгю, искоса посматривая на собравшихся юных алкоголиков, из-за которых желание употреблять, даже если бы оно и было, точно бы иссякло. Но он бы соврал, если бы сказал, что ничего не хотел: в голове так и крутилось сухое «ещё раз прости за вчера», которое, как казалось, должно быть произнесено вслух, хотя бы через силу и тонну смущения. Бомгю был слишком правильно воспитан и совестлив, чтобы успокоиться на одном сообщении. Вот только, сколько бы дед не прививал ему хорошие манеры и ответственность за свои поступки, Бомгю не мог произнести даже первой буквы этого вертящегося на языке «прости». Ёнджун же, видя, что парень растерянно метался взглядом и потирал ладони, будто в попытке соскочить с высокого стула и умчаться подальше из злачного места, вдруг наперекор здравому рассудку, который велел ему со спокойной душой вернуться к работе и предложить пьяным студентикам шотов подороже, проговорил: — Тогда, может, авторский кофе? — Бомгю тут же застыл, переставая ёрзать на стуле, и вперился взглядом голодного волчары в Ёнджуна, который, очевидно, попал в яблочко. Правда, вскинутая бровь парня веяла скептицизмом, который старший хотел как можно скорее развеять. — Добавка «авторский» — это чтобы цену набить? — хмыкнул Бомгю, чувствуя растущее любопытство. Он опёрся локтями на столешницу и придвинулся ближе, будто действительно был готов остаться. — «Авторский» — из-за секретных ингредиентов, дорогуша. Угадаешь их — считай, кофе за мой счет. Ну так что? — Ёнджун тоже не мог удержаться и нагнулся ближе, удерживая визуальный контакт — их микроборьбу на стойкость, в которой он обязан одержать верх. Все вопросы «почему?» парень был готов затолкать поглубже в задницу, желательно не себе. В собственной и без того было полно вездесущих: «Зачем ты продолжаешь говорить с ним?» и «Зачем настоял остаться?». Но Бомгю не смог бороться против искушения перед любимым напитком, несмотря на место и человека перед его лицом, который собирался явно намешать в кружку цианистого калия вместо попсового кокосового сиропа. Но даже под страхом смерти вряд ли Бомгю позволил бы себе отказаться в азартной игре в «Угадайку», веря в свои способности различать вкусы зёрен и степень их прожарки. — Идёт, — согласно кивнул Бомгю, сгорая от хитрой улыбки на губах старшего. Возможно, он только что саморучно подписал собственный приговор быть ликвидированным пищевым расстройством. Или сдвигом по фазе, потому что смотреть на улыбающегося парня было физически невыносимо. Настоящая пытка. Воспринимать такого Ёнджуна было за гранью возможного, Бомгю постоянно ждал подвоха, заранее щетинясь и выпуская колючки, и наготове держа в голове едкие фразы, чтобы пулей метнуть их в ответ на очередную издёвку. Он был настороже, будто находился под прицелом меткого снайпера, который вот-вот зажмёт спусковой крючок и запустит в его бедную голову пару цилиндров свинца. А Ёнджун то ли поджидал подходящего момента для атаки, то ли в рамках работы не позволял себе спускать с лица маску милого бармена, то ли... просто не хотел этого? Может, то, что сейчас перед глазами Бомгю, и есть настоящий он? — Повторите-ка нам, в двойном размере! — пьяно выкрикнули из компании, под конец звонко ставя последнюю пустую стопку на столешницу бара. Ёнджун перевёл на них взгляд и услужливо кивнул, приятельски салютуя компании. — Разберусь с ними и вернусь к тебе, дорогуша, не скучай, — шепнул Ёнджун, отстраняясь от столешницы, и блядски подмигнул, кажется, выводя механизмы Бомгю окончательно из строя. Бомгю не дышал так долго, что уже успел убедиться в своей новой приобретённой способности обходиться и без кислорода, но понял, что голова всё же опасно закружилась. «Это из-за витающих паров алкоголя!», — объяснял он своё подкошенное состояние, стараясь не пялиться на юрко крутящегося от стеллажа к стеллажу Ёнджуна, который собирал новые стопки для шотов и выбирал нужный алкоголь. Собственные щёки нещадно горели то ли от злости из-за доставшего прозвища, которое Ёнджун стал произносить слаще, чем делал обычно в порыве гнева, то ли от чего-то другого, что подозрительно походило на недавний влажный сон, думать о котором было катастрофически опасно. «Просто наваждение, наваждение, наваждение...» — жмурился Бомгю, в итоге прикинув, чем мог спасти своё краской застилающееся лицо — пока старший был занят обслуживанием других гостей, парень потянулся за панасоником и втихаря навёл объектив камеры на Ёнджуна, делая пару снимков. Теперь причиной «неплохого кадра» он самому себе смог объяснить прильнувшую кровь к лицу, несмотря на полную несостоятельность собственной лжи. «Ёнджун красивый. Ничего нового», — скуксился парень, не заметив, как разглядывал бармена поверх фотоаппарата. Стараясь отвлечься, он глазами забегал по обстановке вокруг, ища следующий объект для съёмки: неоновая вывеска с логотипом бара, ряд бликующих бутылок на одной из полок, интерьер входной группы с видом на проспект из витринного окна... Снова Ёнджун, его открытые по локоть руки с закатанными рукавами, и натянутые жилы из-за тяжести бутылки, которую держал, тонкой струйкой пуская алкоголь в ряд стопок одним махом. Его сосредоточенный взгляд, чуть скошенный к носу, прямая осанка, каждое выверенное движение, зажатые в пальцах крупные щипцы со льдом. Широкая улыбка и смех, когда компания шумно встретила новые порции шотов, одаривая бармена за труд хвалебными отзывами. Мир начал уходить из-под ног, когда, закончив с обслуживанием, Ёнджун перевёл на него свой взгляд, на секунду теряясь. Бомгю щёлкнул затвором, понимая, что не мог остановиться, будучи пойманным с поличным. Даже тогда, когда бармен, потирая руки о полотенце, начал медленно подходить к нему, будто давая возможность спастись и убрать фотокамеру восвояси. Щелчок. Даже тогда, когда парень встал прямо напротив него и упёрся руками в столешницу, наклоняя голову чуть в бок, будто хотел рассмотреть лицо Бомгю, скрытое корпусом камеры. Щелчок, щелчок. Даже тогда, когда придвинулся вплотную к объективу, словно разглядывая парня сквозь стеклянную линзу. Всего его насквозь своим пронзительным взглядом. Щелчок, щелчок, щелчок... — Эй, — он удивительно аккуратно упёр палец в край фотокамеры и отодвинул её корпус от прилипшего к нему лица парня, тут же отпуская смешок. — Ты краснее, чем Петит Сира. — Э-это из-за духоты. Тут душно. — Душный тут только ты, — прыснул Ёнджун, закатывая глаза и махом отталкиваясь от столешницы. Он направился к кофемашине и принялся подготавливать секретные ингредиенты, тщательно скрывая свои манипуляции, встав к парню спиной. Но его направленный взгляд он чувствовал основательно, словно тот вдавил ему сам объектив в хребет. Манипулируя парой миниатюрных бутылочек, добавляя необходимые специи, он влил готовую порцию эспрессо и немного горячей воды, чтобы оставить крепость. Ведь именно такой Бомгю нравился, судя по его вечно сморщенной роже и дурному нраву — шутливо представлял Ёнджун, отчего-то не переставая давить лёгкую улыбку. Определённо причин для приподнятого настроения было много: он выспался, вкусно позавтракал, и... Ох, кажется, это было всё, что не касалось сидящего за спиной фотографишки, и Ёнджун вдруг осёкся, ведь этого было крайне мало. Что-то более щемящее захватывало его голову, ещё с прошлой ночи, мимолётно отдающее скромным «хён» и принесённым текстовым извинением. Было ли это его раздутое эго, подпитанное чужим стыдом и совестливостью, такой неожиданно приятной, что у него, не переставая, играло в жопе детсадовское озорство при виде зажатого и бурчащего виновника; или это потешенное тщеславие, которое победно хохотало внутри от очередного вознесения себя любимого над, казалось бы, недругом. Правда, соотносить Бомгю с недругом больше не получалось. Но и с другом тоже. В их натянутых отношениях временное перемирие до первой потасовки, которая определённо состоится. Рано или поздно. «Мы вряд ли подружимся», — подумал Ёнджун, чувствуя внезапную горечь. Будто от сожаления. Подавая готовый напиток, он вновь не мог сдержать смешок, замечая, как Бомгю шустро убрал фотоаппарат в сторону, будто не делал снимки всё это время. Словно не запечатлел его обёрнутый спиной силуэт в антураже барного стеллажа целой серией кадров. Бомгю даже самого себя старался убедить, что зажим затвора происходил рефлекторно и машинально, а не потому что ему необходимо было украсть ещё пару мгновений. Украсть одну из сторон парня, которая ему так внезапно понравилась. «Потому что он не огрызается со мной. Пока что...», — убеждал себя Бомгю, стараясь не запоминать ни парня в форме перед ним, ни его не сходящую улыбку, убедительно правдоподобную. — Ваш кофе, дорогуша, — приторно-вежливо протянул старший, ставя кофейную чашку перед парнем и вновь облокачиваясь на локти. — Тц, хватит называть меня так. Достало уже, — буркнул Бомгю, убирая панасоник обратно в шопер и обхватывая принесённый напиток, греясь о тепло нагретой керамики. — А как мне тебя называть? — хмыкнул Ёнджун, чувствуя лёгкий мандраж, навеявший воспоминания о первом Алгонкине, который парню не пришёлся по душе. Эгоистично хотелось верить, что кофе не постигнет та же участь. Бомгю вдруг прикусил губу, задумываясь над вертящимся в голове ответом. Стоило ли им переходить от «обидные прозвища и идиотские ругательства» к чему-то более приемлемому. Желание не быть больше «дорогушей» для Ёнджуна перекрывало все «но», поэтому Бомгю прокашлялся и продолжил: — По имени. Не тупи, — через силу заворчал Бомгю, отчего-то вновь чувствуя себя уязвимым. Он будто шёл на примирение со зверем, который был готов вцепиться своей оскаленной пастью ему в рожу. — НеТвоегоУмаДело? Окей, без проблем, — надутые губы парня и его злой исподлобья взгляд веселили Ёнджуна, который уже не знал, как подавлять собственный рвущийся смех. К счастью, он был достаточно безобидный, чтобы фотограф не вцепился в его воротник рубашки и не прописал по его растянутой морде пару крепких ударов. — Бомгю меня зовут. Б-о-м-г-ю. Понятно? — Понятно-понятно, — отмахнулся Ёнджун, будто не знал его имени до этого. Не запомнил его ещё с первой фотосессии у Тэхёна, делая ненужную заметку на смутное будущее. Он перевёл взгляд на кружку, чтобы скрыть собственное волнение. — Пей кофе давай, ...Бомгю-я. Сам же парень уже пожалел, что услышал собственное имя из чужих уст, что было слишком плачевно для его ментального здоровья. Он уткнул глаза в горячий напиток и попытался не выдать внезапно задрожавшие руки, оголённые нервные окончания. Ему страшно захотелось вернуть треклятое «Дорогуша», потому что оно не звучало так по-приятельски приятно, как милое «Бомгю-я». Новые открытые границы пугали его, заставляя задаваться пресловутым: «И кто мы теперь друг другу?» и «Могу ли я тоже назвать его по имени?», мысли о которых расстилали по коже парня табун крошечных мурашек. Затыкая волнение, он сделал первый глоток горячего кофе, который очевидно не мог ничем его удивить, как застыл... в изумлении. Он растерянно взглянул на Ёнджуна, который наблюдал за его меняющейся мимикой и вновь растягивал губы в идиотски-хищной улыбке, чувствуя скорую победу. Чувствуя, что в этот раз увидит пустое дно поданного напитка. Это определённо был не просто кофе. Бомгю сделал второй глоток, третий, четвёртый, в попытке разобрать неизвестные нотки и выцепить более знакомые вкусы, понимая, что этого будет недостаточно. Прикончив треть кружки, он неуверенно произнёс, понимая, что заведомо облажался: — Эм, ну... я чувствую корицу и немного чёрного молотого перца. Но это однозначно чистая робуста, что удивительно. В обычных кофейнях зачастую подают арабику или их смесь. В барах всё «покрепче», видимо? — хмыкнул Бомгю, добавляя: — Но есть ещё что-то... сладкое, но не сироп и не сахар. Не пойму что. — Ликёр, — подсказал Ёнджун, увлечённо слушая догадки парня, — пара капель миндального Амаретто. Так же щепотка корицы, перца и пол-ложки какао-порошка, чтобы сбалансировать кислый вкус робусты, которую ты угадал. Мои поздравления. — Там есть алкоголь?! — подавился новым глотком Бомгю, чертыхаясь. — Уже забыл? Ты же в баре, — ухмыльнулся Ёнджун, переводя взгляд на новых пришедших гостей. За окном был плотный непроглядный сумрак и люди начали подтягиваться за порциями выпивки. Было даже грустно, что их уютная беседа подходила к концу, Ёнджун отпрянул от столешницы и мимолётно обронил: — Ты первый, кто угадал зёрна, поэтому считай, что кофе за счёт заведения. И вновь подмигнул, удаляясь к притиснувшейся к бару группе новых гостей, которые сходу назвали несколько незнакомых Бомгю позиций. Парень остался в полном недоумении, продолжая попивать кофе в одиночестве, отчего вдруг стало крайне некомфортно. «С ним было так же», — врал сам себе Бомгю, не собираясь соотносить себя с новым приятелем старшего. Но допивая остатки кофе, он понял, что однозначно Ёнджун удивил его, и не только способом приготовления напитка, но и в целом отношением к нему. Бомгю не угадал и половины ингредиентов, но из-за беспричинной доброты парня всё равно безвозмездно заполучил кофе. Невероятно. Ёнджун в целом оказался невероятным, из-за чего в галерее фотоаппарата наплодилось столько новых снимков, которые младшему тяжело будет позже пересматривать. Улыбка Ёнджуна больше не сквозила язвительностью или ядом, взгляд не пытался испепелить до основания, а лишь разглядывал так же изучающе в ответ. Они оба, словно два диких зверя, принюхивались друг к другу и выстраивали контакт. Так и не решившись извиниться вслух, ещё и получив порцию чудесного кофе совершено бесплатно от человека, отдавшего ему свою куртку и ночевавшего не в своей квартире из-за этого, Бомгю растеряно метался между одних мыслей к другим. От «Прими это как должное» до «Ёнджун, оказывается, чертовски хороший парень», фотограф крутил в руках пустую кружку и чувствовал себя... должным. Должным сделать что-то в ответ. Он вытянул из шопера тетрадный лист и ручку, зная, что поступает глупо. Что слово, не произнесённое вслух, не имеет силы — лишь пародия мысли, её мнимое олицетворение. Что написанных «Спасибо» крайне мало, что ничтожные чернильные буквы не передадут и доли того, что он чувствовал на самом деле. Ёнджун достоин это услышать, но Бомгю слишком труслив, чтобы открыть рот и не начать вместо этого новую дурацкую перепалку. Он подсунул глупую записку под кружку и оставил пару некрупных купюр, наперекор навязанной «бесплатности». Незавершённость их диалога удручала, но Бомгю боролся с собственным желанием попрощаться, отвлечь парня и бросить напоследок приятельское «пока». Он молча ушёл, мимолётно оглядываясь на занятого другими посетителями бара Ёнджуна, который мило ворковал с дамами, красочно описывая составы новых коктейлей и осыпая их комплиментами, явно набивая себе цену. То ли алкоголь в составе кофе делал его таким сентиментальным, то ли услышанное «Бомгю-я» в чужом исполнении, но парень не мог отделаться от мысли, что хотел бы узнать Ёнджуна поближе. Не только его худшую сторону, которую он изучил вдоль и поперёк, его крепкий удар и каждое едкое слово в свой адрес. Но и ту, что способна легко улыбаться и наконец назвать его по имени. Ту, которая заставляет его грудь так трепетно сжиматься от одного лишь взгляда через объектив камеры. Отдав две «Голубых лагуны» пришедшим красоткам у бара и обновив порцию шотов студентам, Ёнджун метнул взгляд на уже пустое место, где был Бомгю. Кружка, как он и предполагал, была полностью опустошена, а записка с оставленными наличными не могла не заставить его потянуться к ней, читая аккуратно выведенное: «Это чаевые. Спасибо за кофе. Было неплохо. Правда. И ещё раз прости за вчера и за то, что оставил тебя без ключей. Хорошо отдохни после смены, хён». Ёнджун перечитывал краткие строчки, мягко улыбаясь под нос. Кажется, его уже несколько раз окликнули со стороны за добавкой, но он думал лишь о том, что разучит все двадцать прочитанных рецептов этим утром и попросит старшего бармена оценить его ирландский кофе.
***
Собственный день рождения ничем не отличался от числа подобных дней за его последнее десятилетие. Всё те же слова от матери, которая крепко обняла его и вручила конверт, наполненный символичной суммой карманных, всё те же несменные книги от отца: переиздание уже подаренной тремя годами ранее, про которую последний вряд ли помнил. Ему было достаточно попадания в тематику увлечений сына, которые он не разделял, и почти был горд собою, всовывая в руки Бомгю попсовое чтиво для начинающих от Скотта Кебли. Правда, Бомгю прочёл её ещё при живом деде, который лучше автора книги рассказал ему про виды объективов, выбор значения диафрагмы и фокусировку изображений для конкретных съёмок. После него любая последующая книга становилась ненужной тратой бумаги, но вряд ли отец догадывался об этом и придавал подаркам какое-либо значение. После обмена однотипными поздравлениями и душащими объятиями, родители повели его на кухню, где стоял небольшой бисквитный торт с зажжёнными свечами в количестве двадцати трёх штук. Мать подтолкнула его в спину подойти поближе и соблюсти детскую традицию по задуванию оных, которая в последние годы как-то обходила его стороной. Бомгю поддался искушению задуть все свечи махом, заворожённо наблюдая за крошечными танцующими огоньками, и прикрыл глаза, думая о том, что загадает. Также думая, что это довольно-таки глупо верить в подобное в его возрасте, наивно предполагая, что задутые свечи способны повлиять на ход вселенской жизни и в одночасье свалить на его голову все загаданные блага. Живого деда, например, или навсегда уехавшего на родину ХрЮшкаНИНА, или уволившегося профессора по фотожанру. Ёнджуна в амплуа его друга... Беспросветная глупость. «Хочу победить на весенней фотовыставке», — скрестил пальцы Бомгю и, глубоко вдохнув, задул каждую свечу, сопротивляющуюся до последнего. Тонкие струйки дыма медленно поползли вверх и родители рядом воодушевлённо захлопали в ладоши, будто всем на кухне разом стукнуло по десять лет. — Режь давай! — подала ему крупный нож мама, и начала сервировать стол блюдцами и кружками под приготовленное по её излюбленному рецепту кофе. Отец, добродушно ворча, попросил отрезать ему поменьше, так как он «не любитель сладкого» и слишком брутален для бисквита с прослойкой взбитого нежно-розового крема, затем съедая три крупных куска за один присест и подмечая, что именно он выбирал начинку. Бомгю, борясь со сводящими зубами от приторного кофе с избытком сиропа и подобным кусочком торта, наперекор чувствовал себя отчего-то беззаботно счастливым, наблюдая за измазанным в креме лицом отца и довольно мычащей матери после каждой ложки съеденного бисквита. Возможно, причины его лёгкого на подъём состояния крылись в скорой встрече с Тэхёном и, наконец, отремонтированном объективе, который он сможет забрать сегодня. Впервые за долгое время его день рождения ощущался как праздник, а не очередной день шаблонных слов-поздравлений и дурацких книг, которыми битком был забит несчастный стеллаж в комнате. Даже погода располагала: за окном на удивление тёплое весеннее солнце, которое высушило остатки луж после проливных дождей. И даже скептически настроенный Бомгю, который с подозрением относился к матушке Судьбе за все внезапные сюрпризы, которыми она любила осыпать его без повода, чуть ли не в припрыжку выбежал из дома после завершения торжества в семейном кругу. Он влетел в ремонтную мастерскую, чуть ли не срывая дверь с петель от нетерпения заполучить своего страдальца-никона обратно в свои руки и, наконец, отщёлкать пару кадров этим вечером с городскими пейзажами и мимолётными незнакомцами. Чтобы хоть немного разбавить собственную галерею, пестрящую в последнее время одной лишь рожей Ёнджуна в подавляющем большинстве. Парень и без того, не переставая, вился у него в голове, ещё и без конца маячил перед глазами в виде собственноручно сделанных фотографий, за которые Бомгю проклинал себя из-за ненормальной одержимости. Из всех объектов для съёмки, которыми мир был готов с ним поделиться, его выбор пал на напыщенного идиота с лисьей ухмылкой, по причине парню неизвестной. И сколько бы Бомгю ни пробовал объяснить собственное желание наводить на старшего фокус объектива, все его логические цепочки, визуализированные в голове, вели лишь к одному красноречивому итогу: «Я — ебанутый. А Ёнджун очень красивый». Смирившись со своей художественной тягой к прекрасному, и отбрасывая тревожные звоночки в виде влажного сна, при участии одного и того же объекта вдохновения, Бомгю решил сменить вектор мысли в сторону предстоящей выставки и обдумать концепт. Но сколько бы он ни думал о меланхоличной серии фотографий в своей традиционной ретро стилистике уличных видов и лиц незнакомцев, общая идея всё не клеилась: сделать красивые фотографии - дело плёвое, а вот связать их единым смыслом и донести её до комиссии в судействе на конкурсе — куда сложнее. И пока Бомгю кусал губы в поисках хоть одной скудной подсказки для решения его дилеммы, мастер принёс ему готовый объектив с заменённой линзой. Бомгю чувствовал себя ровно так же, как в день покупки никона, заворожённо осматривая новёхонькое стекло. Бережно укладывая его в шопер, он попрощался с мастером, надеясь, что увидится с ним ещё ой, как не скоро, и больше на него никто не налетит, сбивая с ног. Он выбежал из ремонтной, набирая на ходу Тэхёна, встреча с которым была вот-вот на носу, и на ломаном английском протараторил: «Ам он май вей!», слыша приглушённый смех из динамика смартфона.
***
Первым пунктом в их приятельском мини-путешествии стало ни что иное, как сэконд-хэнд, в котором Кан собирался набрать материала для будущих работ. Он хоть и брезгливо оглядывал каждую вытянутую вещь с битком набитых вешалок, но успел накидать ими целую корзину, по пути прикладывая к телу Бомгю находки. Как например две несуразные рубашки оверсайз: одна классическая белая, из плотного хлопка, другая с примесью шерсти в крупную клетку коричнево-горчичных оттенков. По словам воодушевлённого Тэхёна, тот собирался их сшить между собой, добавив пару деталей. — Может, добавить миниатюрную вышивку с мишкой на нагрудный карман или воротник? — скромно предложил Бомгю, проявляя интерес в чужой захватывающей деятельности. Когда у Тэхёна горели глаза, он становился опасно притягательным: его творческих порывов можно было бояться лишь из-за того, как резво он крутил руками с полностью нанизанными вешалками, чуть ли не раздавая ими лещей, тирадой вещая о нахлынувшем вдохновении. Если он и так распылился до этого, то после предложенного и вовсе воспламенил всё вокруг в радиусе ста метров, да так, что у Бомгю поднялся жар и выступил волнительный пот на лбу. Потому что в него неморгающе вперились и восторженно протянули: — Such a good advice, mate! — тот добродушно заулыбался, скептически выгибая бровь. — Surprisingly, you have a taste! Чем эмоциональнее парень становился, тем меньше корейского присутствовало в его лексике, но Бомгю пробовал невербально понять его, исходя из контекста и собственных скудных знаний. — Да я бы не сказал... — скромно улыбнулся Бомгю, не зная даже, на что конкретно отвечал. Ему было неловко каждый раз, когда Тэхён небрежно откидывал очередную непригодную вещь, которую Бомгю с удовольствием бы купил, и ворчливо фыркал. Собственная нищета так и бросалась в глаза в сравнении с великолепным Тэхёном, у которого каждая идеальная прядь серебристых волос лежала волосок к волоску. — What are you talking about? — Тэхён продолжал вальяжно проходиться вдоль свалок одежды и бесчисленных стоек с вешалками, бегло выцепляя диковинные паттерны на ткани или интересные материалы. Лёгкая волнительная потерянность друга никак им не замечалась, пока тот неловко не прочистил горло и не потупил взгляд, отставая на полшага: — Ну просто знаешь... У меня тут шопер из подобного места, расклеенные боты с распродажи, чувствую себя нелепым, — он горько прыснул, потирая шею. Тэхён недоумённо нахмурился и выпятил нижнюю губу, будто парень перед ним нёс несусветную околёсицу. — Прости, ха-ха, мои загоны, не обращай внимания. — Jesus, mate, ты думаешь, мне есть дело во что ты одет? — взмахнул он руками, грюхая висящими на них вешалками, и включил режим отчитывающей мамаши, заставляя Бомгю чувствовать себя на голову ниже перед младшим парнем. — Ну, я совру, если скажу, что не возненавидел тот твой кардиган в первый день нашей встречи. Но сужу я людей не для того, чтобы хаять и тыкать им в лицо их скудным кошельком. Я хочу переодеть таких! Get it? Кан обворожительно улыбнулся, тыкая Бомгю в грудь, прямо в одного из пастельно окрашенных мишек, и продолжил: — Смотря на тебя, я вижу подаренный джемпер, и то, что ты продолжаешь носить его, делает меня счастливым. В этом и суть моего увлечения! And seriosly I don't fucking care сколько стоит твой шопер, потому что я обязательно подарю тебе что-то из своего в ближайшем времени! Бомгю плавился то ли из-за вспыхнувшего лица, то ли сжавшей его плечо крепкой ладони Кана, который по-приятельски переместил её, укладывая другу на спину, и вдруг поиграл бровями, озорно вкидывая: — И вообще, радуйся, что ты не в моём вкусе, иначе бы я предложил тебе и вовсе раздеться, ха-ха! — за что получил лёгкий удар локтем под ребро на свой страх и риск от басисто вскрикнувшего «Тэхён-а!» Бомгю. Тот растёр бордовые щёки, поражённо заражаясь смехом от стирающего слёзы друга, который потянул его дальше к направлению кассы. Собрав крупный баул вещей, с удовлетворённым вздохом парни покинули захудалый магазинчик, продолжая обмениваться репликами: — Видишь, я настолько ущербен, что меня продавщица в лицо уже знает, — давился смешками Бомгю, намекая на брошенное им в след от тучной доброжелательной женщины: «Всегда рада вас видеть, молодой человек!». — Silly, это она мне, я часто оптом беру, на мне вся её месячная зарплата держится, — толкнул его плечо Кан, не желая слышать от парня унизительных слов в собственный адрес. Ему не нравилось самозакапывание Бомгю, которое проскальзывало в его неловких шутках, но откуда растут корни этого недуга, спросить не удалось, — парень вдруг скромно улыбнулся и тихо спросил: — Слушай, а тогда кто в твоём вкусе? — Тэхён вновь вскинул бровь и прищурился, и Бомгю напрягся, выставляя руки перед собой. — Мне просто любопытно. — Ну... — Кан задумался над формулировкой своего типажа, мысленно избегая «отличная задница», которое гадко крутилось на языке, но наверняка отпугнуло бы уж слишком заинтересованного гетеросексуала. Потенциального, но не уточнённого гетеросексуала. Бомгю же, ожидая задумавшегося Кана, пока тот крутил свои голубые шестерёнки в голове, вдруг выпалил на опережение: — Кто-то типа Ёнджуна? — Nah, не настолько напыщенный и своевольный. Кто-то приземлённей, может, зрелей. И уж точно посильнее меня, Джун вряд ли со мной совладает в пресловутом армрестлинге, ха-ха, — Кан, медленно прогуливаясь рядом с Бомгю по тротуару, скосил на него глаза в изучающем прищуре: — А почему ты подумал именно о нём? — Ну... он красивый? Полагаю, — замялся Бомгю, не замечая направленного на него взгляда. От одного упоминания старшего взгляд замыливался, моментально вырисовывая перед глазами чужое лицо. — Пухлые губы, надменный взгляд, подтянутое тело, высокий рост... Мне кажется, такое и должно нравиться? — Interesting... — приглушённо протянул Кан, что-то обдумывая. — Бомгю, а тебе-... — О, кофейня! — внезапно указал друг на ближайшую вывеску озвученного заведения. Его глаза загорелись, он вряд ли слышал обратившегося к нему Тэхёна, и потянул последнего за собой, чувствуя необходимость в дозе кофеина: — От этих тем у меня в горле пересыхает. Пойдём, угощу тебя кофе, на это у меня хотя бы денег хватит, ха-ха. — Jesus, shut up, — ворчливо протянул Кан на очередную самоедскую шутку от Бомгю, утянувшего его за двери вкуснопахнущего помещения, упорно отгоняя из головы скользящее: «Very... very interesting...».
***
— Неужели, — буркнул Ёнджун, спускаясь с рампы далеко не за дружескими объятиями подошедшего Субина, который хоть и добродушно тянул улыбку, но скорее из-за страха обрушения негодования от старшего за опоздание в целый час, на которое последний даже не был способен. — Где тебя опять носит? — Я просто... задержался, хён, не злись, — скромно оправдывался парень, потирая взмокшую от нервов шею. Ёнджун тщательно искал в его виде хоть одну подсказку такому состоянию, как внезапно по-лисьи прищурился и понимающе протянул: — Задержался? Или тебя... задержали? Ха-ха, — старший поиграл бровями, хлопая по плечу друга, который успел зардеться и побелеть, сменяя одно выражение лица на другое с неистовой скоростью. Единственное, что оставалось для старшего загадкой — это та упёртость, с которой его друг скрывал от него подробности своей романтической жизни. Между ними, как казалось Ёнджуну, и быть не могло тайн и причин хранить их, тем более, что сам он довольно часто обсуждал с парнем своих ночных особ, правда, немного однобоко. Старший относил это к невинной скромности друга, потому любил подкалывать его время от времени тупыми шутками про «девственников», от которых булки младшего пылали, как атомный реактор. Ёнджун решил героично ждать, пока Субин сам откроет рот и станет говорить про первую любовь всей его жизни, из-за которой вечно пропадал в самый неподходящий момент и стал опаздывать даже хлеще, чем старший, при всей своей природной пунктуальности и ответственности. «Кажется, всё очень серьёзно», — мечтательно думал Ёнджун, косясь на непроходящие следы румянца на круглых щёках парня, и ловил себя на лёгкой белой зависти. Что за тёплое чувство разливалось в его друге в это время? Что за мысли вились муравьиной колонией, копошась по мозговым проходам-нейронам от одного лишь упоминания? Ёнджун не мог понять, но хотел бы знать, каково это — теряться и волнительно скрывать прилипший к коже румянец, утопая в первой влюблённости. Решая перестать хитро пялиться на парня, понимая, что и сегодня тот оставит его без интересных подробностей личной жизни, предложил забрать в своё пользование так кстати освободившуюся разгоночную дорожку с парочкой кикеров. Они сделали несколько разогревающих заездов, проехались по периметру спот-парка и нырнули в бетонный пул, амплитудно, словно маятники, раскачиваясь между его боковых стенок навстречу друг другу. Сравнявшись вновь лицом к лицу, Ёнджун вдруг громко бросил: — Я на днях!.. — успел произнести он, вновь несясь на боковую стенку пула. Они с Субином синхронно развернулись на скейтбордах и вновь встретились на пересечении: — Разучил новые коктейли! — Какие? — поинтересовался Субин, по инерции несясь прочь и делая перед подъёмом неуверенный хилфлип, развернулся к старшему весь во внимании. Ёнджун крутанулся к нему, опустил одну ногу с доски и упёр руки в бока, довольно выпячивая грудь: — На основе кофе, подобных ликёров и сливочных пенок. Звучит, как достойная причина для «нажраться», правда? Субин приглушённо засмеялся, отталкиваясь от асфальта под ногами, и поравнялся с другом, поддакивающе кивая на интригующее предложение: — Ты знаешь, что я всегда «за» стать дегустатором. Как и Тэхён, особенно он, — оба заразительно засмеялись, зная об алкогольных похождениях Кана не только в их узком кругу, но и в гордом одиночестве или в тусовочных клубах, в которые тот любил захаживать время от времени. Все его пьяные звонки и сплетни с места событий, где он становился свидетелем очередной гейской драмы или натуральной драки, присланные фотографии, сделанные случайно в попытке натыкать в смартфоне вызов такси, и исходящие предложения собраться у него опустошить пару полок из мини-бара. Почему он рассказывал им исключительно гомосексуальные истории, стало понятно Ёнджуну ещё давно — после слезливого звонка в три часа ночи, в котором Кан разбито вещал ему: «— He broke up with me, fucking bastard... What should I do now, Junnie?» Не зная, что ответить вразумительное после услышанного «he», которым Ёнджун был не столько обескуражен, сколько поражён, ведь был кто-либо, кто выдерживал чужой эксцентричный типаж и суровый характер с замашками бодибилдера-убийцы, он изрёк первое, что было в голове, поражая цель: «— I'm coming over», — после чего впервые ночевал у Кана, приканчивая на двоих литровую бутылку бурбона под его невнятные истории о немногочисленных бывших. Тэхён со дня их комичного знакомства ощущался мультипликационным персонажем, у которого выкрутили значения экстраординарности и энтузиазма, поэтому знание о его постельных предпочтениях, которые кардинально отличались от его собственных и отторгались его натянуто-толерантным сознанием, не стало чем-то выходящим из ряда вон. И не потому, что парень был жеманным и манерным, хоть и имел привычки корчить недовольные мины и выпячивать напомаженные губы, быть сверхэмоциональным и тактильным по пьяни, всё это списывалось на творческую натуру и проведённую в свободной Америке юность. Но узнав что его друг — убеждённый гей, который с удовольствием предпочёл бы вместо аппетитной женской груди чью-то клёвую мужскую задницу или стоящий елдак в собственной, Ёнджун вдруг понял, что не испытывает крайнего отвращения или брезгливости. Потому что Кан горько плакал, говоря о «how lonely, heartbroken and sorrowful he is», и для Ёнджуна он был, в первую очередь, человеком чувствующим, а не понятием «мужчина» со стандартными ценностями, которые старший смог бы разделить. Пробовать понять сексуальные предпочтения друга Ёнджун не собирался, да и не нужно было — он дал ему свою поддержку в необходимый Кану момент, и тот с него не требовал большего, слезливо угрожая, что прикончит парня, если тот упрекнёт его на утро в раздутом после многочасового рёва лице. — Можем написать ему хоть сейчас, о!.. — Субин уже вытянул телефон из джинсов, как отвлёкся на пришедшее уведомление о новой инстаграмной истории от обсуждаемого алкоголика. Он проскроллил пару свежих фотографий из местечковой кофейни и внезапно хохотнул, поворачивая экран к Ёнджуну: — Кажется, они действительно спелись! Старший уставился на селку Кана, что был в компании, чёрт его побери, Бомгю, разделяющий с ним две порции американо и глазуревые эклеры с фисташковой крошкой, край которого тот откусывал, мило обхватив выпяченными губами. Ёнджун закатил глаза, читая подписанные фотографии слащавым: «coffee time with my mate», стараясь не цепляться глазами за умиротворённый вид фотографишки, попивающего кофе на следующих снимках. С неприкрытым удовольствием попивающий не его кофе. — Как славно, — саркастично протянул Ёнджун, ловя на себе осуждающий взгляд Субина, который успел оставить комментарий к просмотренной истории: «Повеселитесь, ребятки!», в тайне желая выбраться когда-нибудь всем вместе. Правда, сморщенная морда старшего разбивала все его надежды на пополнение их устоявшейся компании новыми лицами, но попытаться стоило — он упёр руки в бока и басисто начал: — Тебе стоило бы прекратить брюзжать ядом и попробовать общаться с Бомгю по-человечески. Знаешь, у нас, у нормальных людей, так принято... — тот получил не сильный шлепок по плечу и хмурый взгляд Ёнджуна за безуспешную попытку вразумления. Тот был несказанно непреклонен: — Не тебе мне это говорить. Так что заканчивай раздавать старшим непрошенные нравоучения, — фыркнул он по итогу, не зная, как выкинуть из головы увиденные фотографии из чужого профиля. Как выкинуть вновь поселившегося там Бомгю, который с каждым разом врывался в его сознание со всё более доброжелательной физиономией, которая переставала вязаться с бешеным зверем из прошлого. Переставала не нравиться. — Мы сами разберёмся, не маленькие. Субин хохотнул, печатая что-то в телефоне, и после затянувшейся паузы добавил, замечая, что старший от скуки уже попытался всмотреться в его экран смартфона: — Вот и посмотрим, они как раз неподалёку и Тэхён не против зайти к нам-... Моментально вспыхнувший Ёнджун прервал его развесёлый тон: — Чё? С Бомг-... с этим фотографишкой? — о чём старший пожалел, совершая катастрофическую ошибку. О том, что это была именно она и какие были её масштабы, отражались в озорном прищуре Субина, на щеках которого появились бесящие ямочки от довольной улыбки. Пытаясь обуздать собственную прильнувшую к ушам кровь от непонятно откуда взявшихся стыда и неловкости, Ёнджун прокашлялся, натягивая привычное непринуждённое: — Что они тут забыли? — В смысле? Нас, конечно же! — Субин толкнул его по-приятельски под бок и оттолкнулся с места, уворачиваясь от желающей дать сдачи руки старшего. Друг возобновил путь внутри пула, напоследок оборачиваясь на раздувшего ноздри Ёнджуна и вбрасывая очередную красную тряпку: — Что странного в спонтанной встрече компании друзей?
***
У Бомгю были негативные впечатления по поводу спот-парка, в который его зазывающее повёл Кан, убедительно вещая, что они с Ёнджуном почти лучшие друзья, раз тот не отправил его на тот свет за позабытые ключи. Что в целом оставил свою куртку и угостил кофе за свой счёт. Об этом Бомгю скромно поделился сам, признаваясь, что в баре напиток ему подали куда лучше. А после упоминания «бара» в контексте возвращения ключей, Кану не трудно было свести первое со вторым и ехидно прищуриться, толкая парня под бок со словами: — Я же говорил, Ёнджун мешает отпадно, даже безалкогольное, — на что Бомгю закатил глаза, беря обещание больше не упоминать чужих впечатляющих его способностей перед подмечающим детали другом, потому что он всё настойчивее убеждал его в высокой вероятности их примирения, которая казалась сюрреалистичной иллюзией. Правда, Бомгю всё чаще стал замечать, что и самому хочется поддаться на провокацию и поверить, что мосты между ним и старшим разведены не до конца. Ведь причина их вражды, наконец, лежала в его шопере, отремонтированная и готовая к работе, даже несмотря на то, что виновник и воны не вложил в её спасение. Но вместе с этим причин, чтобы злиться и лезть в драку, Бомгю не находил и окрестил это «нейтралитетом», думая, что Ёнджун стал лишь второстепенным персонажем его истории, пройденным этапом. Если он больше не испытывал к нему первородной ярости, то и чувствовать что-либо другое не нужно. Незачем. История с объективом закончилась, и Бомгю позволил ей остаться в прошлом, замяться, перестал возвращаться к мыслям о ней, думая, что будет игнорировать старшего, словно мимоходное видение на периферии. Им больше незачем выяснять отношения, как и строить их, тем более, что тот сам вряд ли пойдёт ему на мировую после всего. Правда, что отданная куртка, что приготовленный кофе в баре не давали ему удостовериться в собственной шаткой теории, что игнорировать существование парня удастся. И главное — игнорировать собственное сопротивляющееся желание при встрече бросить хотя бы сухое «привет». — Зачем мы вообще к ним идём, напомни? — сделал Бомгю очередную попытку слинять, замечая, что Кан только лишь прибавил шаг и крепче сжал его под локоть. — Я надеюсь увидеть, как Субин грохнется, делая какой-нибудь завороченный финт! — хохотнул он, обнажая зубы в улыбке. Бомгю ругнулся под нос, думая, что вот она — типичная ситкомовская дружба. Правда, каждый раз вспоминая, как и сам Ёнджун перед ним проехался своим обожаемым личиком по деревянной поверхности скейтерской конструкции, заставляло его губы гадко кривиться в ухмылке. «Это какая-то стадия шизофрении», — объяснил сам себе Бомгю, понимая, что вновь вернулся мыслями к старшему. По уже знакомой лавочке и автомату газированных напитков, Бомгю понял, что сбежать уже точно не удастся. Убедился он в этом, когда, подходя ближе к высоким силуэтам, Тэхён громко крикнул: «Hey you there!» и вскинул свободную руку в приветствии, другой всё также крепко сжимая под локоть трусливо сбавляющего шаг парня. Но добил его уже сам старший, который плавно направился к ним на доске и смешливо протянул: — Я сначала подумал, что Terry привёл девчонку, хотел поздравить с выздоровлением, — за что получил совсем неубедительный толчок под селезёнку от упомянутого парня, саркастично протянувшего: «So fucking hilarious, Junnie». Бомгю тоже юмора не выкупил и насупился, стараясь не заглядываться на расплывшегося в дерзкой улыбке старшего, к которому поравнялся подкативший на скейте Субин. — Бомгю-я! — добродушно потянулся он за внезапными объятиями, которым последний уже не успел противостоять, даже если бы и хотел. Его крепко сжали и, похлопав по лопаткам, отпустили, продолжая светить своими ямочками на щеках. — Рад тебя вновь увидеть. — В-взаимно, — запнулся Бомгю, неловко краснея от чужой беспричинной доброты. В последнее время его окружало слишком много тактильных, искренне улыбчивых людей. Правда, была и ложка дёгтя — Ёнджун, наблюдавший за этой приятельской картиной со стороны, красноречиво закатил глаза и скривился, будто наелся приторно-химозных леденцов: — Какая сладкая парочка, щас сблюю, — за что получил очередной толчок уже в плечо от Субина. — А ты говорил у меня проблемы с коммуникацией, посмотри на себя, хён! Где твоё приветствие? Двое друзей старшего требовательно уставились на него, выжидая решительных или не очень действий. Бомгю же мог поклясться, что слышал, как скрежетали его зубы, пока он с трудом выдавливал самое элементарное: — Привет, — делая вид, что приложил к сплетению букв титанические силы. Бомгю скрестил руки на груди, будто стараясь оборониться от надменного взгляда, и сухо бросил в тон: — И тебе не хворать. А то не молодеешь, возраст всё-таки, все дела. — Слышь, дорогу-... — Да что с вами такое, jesus, — не выдержал Кан, подталкивая всех парней к ближайшему пулу. — Anyways, мы пришли посмотреть на ваши неумелые трюки, so do some cool shit already. Раздражённый в край Ёнджун будто ждал возможности вырваться из импровизированного круга пыток, и махом спустился по боковой стенке вниз, зазывая отставшего Субина нагнать себя. Бомгю присел на край бетонной конструкции, с лукавой улыбкой наблюдая, как брезгливо Тэхён метил присоединиться рядом и не запачкать свои брендовые хлопковые штаны. Но, кажется, компания в лице друга для него значила куда больше, чем выглаженные свежие обновки — он ткнулся своим плечом в Бомгю и начал громко подначивать Субина сделать двойное сальто в воздухе, на что последний был вряд ли способен. Он вполне виртуозно откатал по периметру пула, делая на ходу тренированные олли и кик-троны, которые не особо впечатляли наблюдающего Тэхёна, повышающий градус своим: «Too easy for you!». Ёнджун следил за ним, как верный учитель за показательным выступлением хорошиста, чувствуя, что заражается чужим напором и поддакивает, требуя показать недавно выученный флип на 360. Субин, набрав скорость, крутанул доску под ногами в половину озвученного, чуть ли не зацепив край скейта носком кроссовка, но вполне удачно приземлился на стопы, целый и невредимый. Бомгю не успел понять, в какой момент схватился за сердце и, затаив дыхание, наблюдал за любительскими трюками, восторг от которых он ощущал куда глубже, чем ненасытный Кан рядом. Тот успел запустить съёмку видео и записывал чертыхающегося Субина, который божился, что это его предел, и ни о каких 360 надеяться сегодня не стоит: — Мне нужно больше практики! — оправдывался он уже перед Ёнджуном, ворчащим на его вяло поджатые ноги в прыжке, которые и стали следствием неудачи. Но тот всегда знал, как переключить старшего: — Покажи сам! — перевёл стрелку Субин, и гордость последнего верещала о возмездии. Момент, когда Бомгю потянулся за заждавшимся своей очереди никоном, парень успешно пропустил, как и пропускал каждый раз, стоило Ёнджуну появиться в поле его зрения. Направлять объектив на разогнавшегося перед финтом парня было уже настолько привычно и обыденно, что шкодливый взгляд Кана, скосивший глаза в его направлении, тот полностью проигнорировал. Поза в полуприсяде, развевающиеся от скорости волосы и озорная ухмылка. Щелчок. Прыжок, миг замирания в воздухе, оторванные ступни от доски и умиротворённый вид с прикрытыми глазами. Щелчок. Щелчок. Успешное приземление, зарывшаяся в смоляные пряди ладонь, дерзкий победный вид и выпяченная грудь. Щелчок, щелчок, щелчок... — Давай ещё раз, Субин-а, — после удавшегося почти вслепую 360, Ёнджун подначил друга на вторую попытку, веря в его силы повторить трюк. Субин хоть и был неуклюжим и местами довольно нелепым, но умел копировать движения и оттачивать их со временем, удивляя даже старшего своей скоростью обучаемости. Со стороны послышались громогласные скандирования его имени от Бомгю и Тэхёна, что убедили его дать шанс собственному дрожащему от неуверенности телу. Субин медленно выдохнул, собравшись с мыслями, и представил, что делает что-то очень клёвое перед... Ох, чёрт, если бы он делал это перед ним в действительности, тот бы определённо захлопал в ладоши по своей милой привычке, с восторженными охами осыпая его тонной комплиментов. Оставаясь мыслями с фантомным видением, Субин смело набрал скорость, махом оторвался от земли, ударяя ногой по тейлу скейтборда и прокручивая её на все 360 градусов, на которые не был способен каких-то пару мгновений назад. Когда ноги парня пригвоздили доску обратно к бетонной поверхности, уже трое одобрительно заулюлюкали в его честь, правда, его мягкий тон в голове перебивал даже их:
«- Ах, Субинни, это было так клёво!»
— Jesus, как ты это делаешь! — не выдержав, Кан спустился вниз по стенке пула и подбежал к Субину, желая хотя бы коснуться носком лакированных лоферов потёртого скейтборда друга. Тот предложил ему встать на доску обеими ногами и прокатиться вдвоём под его присмотром, на что тот с удивительным энтузиазмом согласился — новые ощущения интриговали любопытного Кана. Субин крепко ухватил друга под локти и медленно потянул за собой, набирая скорость, хихикая от громких охов парня, у которого моментально затряслись колени. Бомгю несдержанно рассмеялся в голос, когда Субин закружил Тэхёна по кругу, вырывая из него иностранные ругательства на почти пищаще-девичьем тоне, попутно щёлкая затвором и сохраняя сладкий компромат на будущее. В каком таком будущем он собирался использовать собранный материал против Кана, бывшего тхэквондиста до сих пор с внушительным бицепсом и убийственным характером — неясно, но его округлённые орбиты вместо глаз и искажённое страхом перед падением лицо — то, что должно оказаться в его посмертной коллекции перед уничтожением. Он сделал пару кадров согнутого пополам Субина, который давился смехом и весело жмурился, ещё не догадываясь, что вставший после падения Тэхён уже разминает свои кулаки. Один кадр пришёлся на мщение за свежие потёртости на брюках, и ещё один на хихикающего в стороне Ёнджуна, который даже не собирался заступаться за пострадавшего. — Хён, кгх, спаси меня! — скулил Субин под Каном, который заломил его руки и крутанул в прогибе, зажимая тело друга между асфальтом и собой. Бомгю уже не пытался скрыть свой басистый хохот, смеясь во всё горло с откинутой головой, чем крайне помог Субину — Кан непроизвольно заражался чужим весельем и ослаблял хватку, отпуская свою кряхтящую жертву на свободу. Ёнджун уже давно перестал наблюдать за боями без правил, ставшие почти традиционными между бедолагой Субином и Каном, который отрабатывал на нём свои лучшие приёмы — его взгляд невольно зацепился за шумно хохочущего фотографа, и так и прилип к нему цепкой липучкой. «Так значит, ты умеешь даже такое», — заворожённо подумал старший, понимая, что пялится слишком настойчиво и неотрывно. Он будто стал свидетелем рождения сверхновой, обрушившей поток энергии, сбивающей с ног. Колени действительно дрогнули, несмотря на то, что земля продолжала быть под ступнями исправно неподвижной, но Ёнджун поклялся бы, что почувствовал, как его неестественно повело в сторону от развернувшейся картины — чёткий профиль парня с обнажёнными зубами в широкой улыбке, зажмуренные глаза, острый кадык, на который хотелось разве что напороться и вскрыться окончательно, чтобы перестать чувствовать это магнитное притяжение. Чувствовать желание подойти ближе и убедиться, что это всё ещё тот самый дикий зверёк со скверным характером и дурным нравом, который так радостно улыбался сейчас, вытирая выступившую влагу с длинных ресниц и тут же пальцами поправляя растрепавшуюся чёлку. Зверёк, который перевёл взгляд в его сторону и замер, понимая, что вновь попался в чужой капкан, спеша затереть следы задора на лице: прокашлялся и уткнулся глазами в дисплей фотоаппарата, хмуря брови и строя из себя самого деловитого. Но хитрый лис Ёнджун уже следовал по протоптанной дорожке, зная, что загнал свою жертву в угол. Он оттолкнулся с места и подъехал к сидящему парню, который весь сжался. Неудивительно — старший тянул гадко-сладкую ухмылку и дерзко манил его рукой спуститься: — Эй, хватит задницу просиживать, пошли, тоже прокатишься, — весь его вид не внушал доверия — ни его ехидная улыбка, ни вздёрнутая бровь на мотнувшего головой Бомгю, ни протянутая следом рука в его сторону, будто услужливый кавалер предлагал даме спуститься с лестницы. — Come on, трусишка, я не кусаюсь, — оскалился Ёнджун, игриво прищуриваясь. Бомгю голову мог отдать на отсечение, что старший потешался над ним, уже придумывая гнусный план расправы, но задетая гордость «трусишкой» требовала контратаки. Парень не боялся падений и неудач, потому что уже давно был пригвождён коленями к земле и не поднимался с них продолжительное время. Он не боялся свалиться со скейта и разбить ноги в третий раз, или свою кипящую думами голову, которой пора было уже перестать функционировать, истощая его навязчивыми мыслями. Он боялся дерзко улыбающегося Ёнджуна больше всего на свете. Он боялся тех чувств, что просыпались в нём ответной реакцией. Бомгю убрал фотоаппарат в шопер и спрыгнул с края пула, сбегая по склону впритык к старшему, чтобы грозно прошептать ему в лицо: — Зато кусаюсь я, — предупреждение вышло не самым убедительным, ведь Ёнджун вместо ожидаемого парнем испуга, лишь медленно облизнул губы и наклонился ближе, пока между их лицами не осталось пары скудных сантиметров. Будто вновь намекая про их разницу в росте и годах, таких, казалось бы, небольших, но таких весомых для старшего, который не уставал кичиться этим при каждой потасовке. А была ли это она? Бомгю не ощущал себя взвинченным или злым, как обычно бывает, кулаки не чесались и не были вовсе сжаты, как перед предстоящей дракой, напротив, он затаил дыхание и почувствовал мелкую дрожь и желание отстраниться от пытливого, почти оголяющего его, взгляда. Но младший твердо выносил наступление, потому что сдаться Ёнджуну было подобно смерти. — В таких случаях я прошу дам быть поосторожней с зубками, — он издал глухой смешок и игриво продолжил: — Если ты, конечно, понимаешь, о чём я. На щеках Бомгю расцвёл целый бутон из кровеносных сосудов: румянец залил лицо вместе с ушами и частью шеи, разрушая его стойкость и холодность. Потому что Ёнджун смотрел на него тем самым блядским взглядом из влажного сна и давил пошлую улыбку, явно радуясь чужому смятению. Он ещё с фотосессии просёк фишку — какие темы выбивали Бомгю из колеи, и применял свои знания так искусно, что, сколько бы тот ни скалился и ни рычал, его невинный ступор и горящие щёки говорили сами за себя. Очередная победа за старшим, который ликовал найденной лазейке в чужой бункер в разгар апокалипсиса. — Эй, вы там flirting or fighting, я не пойму? — ворчливо протянул Кан с вытянутым айфоном наготове. Он думал записать очередное видео, как эти двое снова завели старую шарманку, правда, атмосфера между ними была совершенно другая. Потому что ни драки, ни словесной потасовки не было, а вот накал как был, так и остался, начиная медленно менять своё русло, вымывая почву в другое направление, про которое Тэхёну тяжело было не думать. Его внутренний гей-радар пищал бесперебойно с момента, когда Бомгю назвал Ёнджуна красивым, а теперь те стояли так близко друг к другу, что сердце Кана было готово порваться в клочья. И он даже не представлял, что и сердце Бомгю было готово разделить с ним эту участь. Парень упёр руку в грудь старшего и отстранился, сокрушительно кривя раскрасневшееся лицо. Он не мог позволить себе сдаться так быстро, поэтому собирая остатки гордости, которую старший в крошки размозжил своим дурацким извращённым юмором, Бомгю хрипло проговорил: — Давай сюда свой скейт. Ёнджун толкнул к его ноге доску, в которую Бомгю машинально упёрся ногой и уставился на старшего, будто ожидая чего-то — разрешения или выдачи очередных инструкций, потому что на доске он в жизни не стоял. Тот лишь усмехнулся и протянул обе ладони к парню, предоставляя свою скупую помощь: у Бомгю не было другого выбора, как брезгливо ухватиться за них и забраться на скейт обеими ногами, неустойчиво покачнувшись из стороны в сторону. Пальцы впились в кисти Ёнджуна с такой силой, что тот скривился от сдавленной боли и ругнулся под нос, крепко удерживая парня от падения. — Напряги бёдра и икры, расставь ноги пошире, да, вот так. И не горби так спину, балбес, я же держу тебя, — Бомгю расправился, чувствуя крепкую опору под ступнями, стоило последовать озвученному алгоритму действий. Командный тон Ёнджуна внезапно действовал на него моментально, но он списал это на страх перед падением, а не собственной мягкотелости. Ёнджун, на удивление, держал его крепко, подхватив руки ближе к локтям, и сам встал на шаг ближе, чтобы Бомгю так трусливо не дрожал. Хотя секунду назад, казалось, он бы с удовольствием наблюдал за чужими отчаянным страхом и потерянностью, но внезапная ответственность за сохранность парня накатила на него вместе с крепкой хваткой в его руки. Ёнджун медленно двинулся в бок, слыша, как Бомгю громко охнул от вида скользящего под ногами асфальта, и не сдержал едкий смешок: — Страшно? — поддел он парня, набирая скорость движения перед манёвром, про который того он не собирался ставить в известность. — Конечно, блять, страш-... что ты!-... — но не дав ему договорить, Ёнджун резко вырвал свои руки из чужого хвата и подтолкнул его на склон пула, оставляя Бомгю на попечение гравитации и собственной балансировке. Тот пугливо зажмурился, на автомате выставляя руки по сторонам, чтобы не завалиться вперёд после потери опоры, и на скорости въехал на стенку сооружения. Он сжал от страха зубы с такой силы, что они заскрипели и не дали вырваться всем тем припасённым ругательствам, которые уже выстроились в очередь быть озвученными. Ёнджун определённо их ещё услышит, если Бомгю выживет и не сляжет с сердечным приступом, но произошло другое — на доли секунды он задержался почти в вертикальном положении и стал медленно катиться назад, в обратном направлении — навстречу ухмыляющемуся Ёнджуну, который стоял наготове подхватить его. Бомгю был почти рад видеть его довольную рожу, но рот работал на опережение: — Я, блять, убью тебя! — крикнул он срывающимся голосом, в противовес вытягивая руки ему навстречу. Ёнджун комично округлил глаза и отступил с пути движения несущегося на него скейта с парнем, поднимая ладони вверх: — Вот ты значит как, — он по-актёрски выпятил губы, сдерживая смех от моментально изменившегося в лице парня, у которого будто из-под носа выкрали шанс на спасение. Его было даже жалко: глаза блестели будто фотограф был на грани разреветься и взмолиться о милости. — Сколько неуважения к старшим! — Какие они милые, — мечтательно протянул Субин в стороне, сидя рядом с Тэхёном, который снимал чужие взаимодействия и тоже миловался с них. В тайне до этого, потому что не думал, что кто-то помимо него ощущает перспективу в чужом общении. В особенности таком: граничащем между расправой и притяжением, потому что эти двое просто не могли не прицепиться друг к другу и оставить в покое. И это разгорающееся пламя между парнями подстрекало Кана размышлять на темы, которые он неустанно ныкал в своей голове, чтобы излишне не надумывать. А пока он строил свои гейские теории на чужой счёт, Бомгю пронёсся мимо Ёнджуна и направился к противоположной стенке пула, чувствуя, что собственные ноги уже дают сбой и норовят подкоситься. Доска под ногами опасно грохотнула на безобидной асфальтной ямке, из-за чего Бомгю по-девичьи всхлипнул: — Твою мать, Ёнджун! — он обернулся на него, страдальчески заламывая брови. — Всё ещё неуважительно! — крикнул ему вслед парень, медленно следуя за ним, чувствуя очередную приближающуюся победу. Правда, замечая и другое, что заставило его ускорить шаг: колени Бомгю дрогнули на боковом склоне и одна из ступней оторвалась со скейта, не находя больше опоры. Он успел лишь зажмуриться перед падением и выпалить сокрушительное: — Хён! Ёнджун не успел обрадоваться услышанному, как уже подхватывал под торс страдальца и под силой тяжести упал вместе с ним на плоскость пула, успев лишь выставить локоть перед приземлением. Другой рукой он сгрёб Бомгю с такой силой, словно старался вживить его в собственное тело, которое приняло на себя всё гравитационное притяжение. И пока Бомгю приходил в себя, разлёживаясь на Ёнджуне и пялясь на небо перед собой, старший лишь болезненно шикнул перед тем, как заливисто засмеяться. — Парни, вы в порядке? — подорвался с места Субин, оставленный без ответа. Потому что крик Бомгю был куда весомее: — Сдохнуть хочешь, идиот?! — выкрутившись из захвата, парень уже был готов замахнуться и проехаться по морде смеющегося старшего под ним, который явно головой об асфальт стукнулся, раз нашёл что-то смешное в сложившейся ситуации. — Что ты ржёшь, совсем умом тронулся?! — Ты снова назвал меня хёном, — дразнящее протянул он, наконец успокаиваясь и по-лисьи сощуривая глаза. Бомгю терпеть его не мог, всем нутром и духом, особенно когда тот так по-наглому заставлял его щёки вновь предательски гореть. — Я п-просто в слове «хуй» допустил две ошибки, придурок! — выпалил Бомгю, чувствуя, как непроизвольно сжались кулаки. Ёнджун уже глуше засмеялся, упирая в лоб тыльную сторону ладони той руки, на которую пришёлся удар об асфальт. И Бомгю замер. Локоть старшего был разодран в кровь, светя всем оранжево-алым месивом. Парень не дышал какое-то время, слушая кульбит собственного сердца, и метался взглядом то к ране, то к невозмутимому лицу поганца под ним, который, кажется, совсем не замечал собственной боли. Или замечал, но либо не придавал этому значения, либо строил из себя самого крутого и стойкого. — Эй, твоя рука... — хрипло начал Бомгю, заметно успокаиваясь. Отчего-то добивать Ёнджуна резко перехотелось. — Я привык, не страшно. Ты сам-то... — старший даже не взглянул на содранный локоть, будто это не его рука вовсе, и не его кровь вместе с эпидермисом была отпечатком оставлена на асфальте. Лицо старшего смягчилось и выглядело отчего-то удовлетворённо-спокойно, будто он лежал на лазурном берегу моря и нежился под лучами солнца. Глаза перестали отдавать хитростью или привычной игривостью, и в целом, Бомгю почти не узнавал парня перед собой. Не узнавал даже этот заботливый, непривычный для него, тон голоса: — Ты в порядке? «Походу, нет», — подумал бегло Бомгю, чувствуя, что сердце готово пробить грудную клетку. Очень хотелось ударить Ёнджуна посильнее, чтобы стереть это невыносимое снисходительное выражение с его лица. Чтобы вернуть более привычное — вечно хмурое, говнистое или, на крайний случай, ядовито-лисье, из-за которого у Бомгю пульс не выходил за рамки нормальности. Такой... «хороший парень» Ёнджун, который был сказочным персонажем для младшего, обитая исключительно в его фантазиях, никак не мог быть частью реальности, в которой Бомгю жил. Только не в этой. Ибо всё хорошее в его мире либо иллюзорно, либо фальшиво, либо не предназначалось ему априори. Он смирился с этим и жил по таким законам. Смирился отвергать заботу, заведомо не веря в её искренность. Но гнусная наивность вселяла парню обратное, заставляя его трогательную часть отзываться на приглушённый тон старшего, доверять ему и, что хуже всего, жалеть. Потому что локоть того истекал кровавой лимфой, пока этот идиот интересовался его состоянием с таким невозмутимым видом, будто они давние... друзья. Не хватало ещё, чтобы Бомгю на это повёлся. Очередной опрометчивый поступок, о котором он пожалеет. — В полном, к твоему счастью. Иначе бы я тебя точно прикончил, — Бомгю, наконец, встал на ноги, замечая, что всё это время сидел прямо на Ёнджуне в компрометирующей позе. За свои мысли стало неловко, и он машинально вытянул руку к старшему, чтобы переключить свой мозг на новое действие. Неудачный выбор отвлечения: Ёнджун расплылся в довольной улыбке и крепко ухватился за протянутую руку помощи, вставая следом вплотную и не отпуская чужой ладони из своей. — Я думал, мы уже прошли этот этап, дорогуша, — хмыкнул он, наклоняясь к чужому насупленному лицу. — А я думал, что ты, наконец, запомнил моё имя, — рыкнул Бомгю, цепляясь за вновь прозвучавшее прозвище. А затем, резко вырвав свою руку, медленно попятился назад с таинственной улыбкой, будто затаившийся зверь перед нападением. Он продолжил, вскинув брови: — Хотя я всё понимаю. В твоём-то достопочтенном возрасте сложно что-то запомнить, да, старпёр? — Ах ты-... — Ёнджун не успел проскрежетать ругательство, как был прерван хохотом со стороны притаившихся парней. Субин уже валялся на спине, перекатываясь с бока на бок от смеха, а Тэхён глушил собственный в кулак, зумируя видео на лицо ошалевшего старшего. Тот закатил глаза на чужое веселье и поспешил подхватить свой, уехавший вдаль пула, скейт, чтобы укатиться подальше от гогочущих мелких. Бомгю прыжком забрался на своё надзорное место с самым довольным выражением морды, будто не он парой минут ранее был на пороге неминуемой смерти. Будто не хотел завязать очередную драку с подонком, который посмел подвергнуть его опасности. Хотя последнее действительно было маловероятно: на всё скудное раздражение, что он испытывал к Ёнджуну, в Бомгю преобладали иные, мутированные чувства, которым он не мог подобрать точного определения. Ёнджун завораживал его, отталкивал и снова магнитил к себе хитрым прищуром, бросал вызов своей дерзостью и напыщенностью, провоцировал на колкости, которые перестали сквозить ядом и яростью. Они стали больше походить на... игривость? На желание не уступать в их детских перепалках, поддеть, чтобы вновь увидеть лисий взгляд и шкодливую ухмылку на расстоянии пары сантиметров. В пределах мира, в котором существовали лишь только они. Бомгю думал, что шестерёнки в его голове начали работать в противоход налаженному механизму, стали сбоить время от времени, стоило старшему оказаться поблизости. Потому что собственное поведение и мысли перестали поддаваться логическому объяснению. Даже сейчас, когда Ёнджун нарезал круги внутри пула, нагоняемый Субином следом, объектив его камеры уже вновь был направлен лишь на его силуэт, на каждое его движение и манёвр. Затвор раздавался с выверенным ритмом, будто палец заклинило и он щёлкал, щёлкал, щёлкал, забивая карту памяти сплошным Ёнджуном, который и так переполнял его до краёв. Всего Бомгю разом. — Снова Джунни снимаешь? — тихо прошелестело над ухом. Это был Кан, вернувшийся к нему под бок и уже какое-то время наблюдавший за застывшим парнем, который только и делал, что наводил объектив на озвученную цель, словно терпеливый охотник. Бомгю от внезапности вздрогнул и перевёл на него распахнутые глаза, засветив яркий румянец, отчего Тэхён игриво захихикал в кулак, понимая, что попал точно в яблочко. Потому что как бы Бомгю ни отмалчивался и дул губы от вредности, его тело было куда красноречивее. Ну или Кану хотелось так думать. — Я всех снимаю, — протянул ворчливо Бомгю, и в подтверждение своих слов направил объектив на Кана, который моментально показал знак мира и обворожительно улыбнулся для кадра. Фото ради галочки, чтобы убедить друга в его неправоте, потому что снимать исподтишка нравилось Бомгю куда больше, чем целенаправленно. У этого правила было лишь одно исключение, которое колесило по периметру с Субином и периодически посматривало в их с Каном сторону, по причине неизвестной. Раздалась мелодия входящего вызова и Бомгю потянулся в сторону своего шопера, выуживая из его глубин вибрирующий мобильник. На экране высветился контакт «Мама», который и так присутствовал в уведомлениях о трёх пропущенных, и парень сглотнул, понимая, что сейчас одно из его ушей закрутится в трубочку. Он принял вызов и аккуратно приложил телефон к голове, будто дуло пистолета, которое выстрелило громовым: «— Имей совесть не пугать собственную мать! Опять небось звук выключил, да, поганец?!» — тон её голоса был, как всегда, излишне взвинченным и эмоциональным, но под конец фразы стал постепенно смягчаться: «— Я уже ужин приготовила, да и торт остался, ты когда дома появишься?» — Н-ну, может чуть позже, час-два, — Бомгю взглянул на Кана, который невольно заинтересовался чужим разговором, и стыдливо продолжил: — Я пока с д-друзьями. То, как засиял Тэхён под его боком, чуть ли нос к носу не впериваясь в лицо, будто ища подтверждения чужих прозвучавших слов, и то, как широко он заулыбался во все белёсые зубы, почти заставило Бомгю зажмуриться от яркости. Правда, последующая реплика матери, голос которой доходил до острого слуха друга, как бы Бомгю не глушил его регулировкой громкости, вызвала лёгкое недоумение на чужом лице: «— С друзьями? Ты ничего мне про них не рассказывал... Так вы отмечаете?» — Бомгю метнул взгляд на Кана, когда тот прошептал ему возмущённо: — Что отмечаем? — Н-нет, мы... просто гуляем, мам, — заюлил Бомгю, невольно отстраняясь от прилипшего к нему Тэхёна, который, кажется, забыл, что такое моргать. Тот смотрел на него выжидающе-настойчиво, будто парень задолжал ему кругленькую сумму денег и никак не возвращал обратно. «— Так привёл бы их к нам, посидели бы по-человечески, доели бы торт. А то что за день рождения такой!» — Бомгю замер после озвученного кодового слова и понял, что пропал. Потому что Кан перед ним шумно набрал в грудь воздуха и тоже подвис, ошарашенно распахивая глаза, которые и без того были идеальной окружностью. И перед тем, как катастрофа разразилась первым взрывом, он резко выпалил в ответ: «Мам, я перезвоню», и скинул вызов, нервно зажимая кнопку отключения звонка. — Are you fucking kidding me? У тебя день рождения, а я ни сном ни духом?! — бушующий Тэхён привлёк внимание и оставшихся парней, которые развернулись на резкий вскрик и теперь тоже заинтересовано наблюдали со стороны. Кан махом крутанулся в их направлении и эмоционально крикнул, подставляя ладони ко рту: — Jesus christ, guys, did you hear that?! У Бомгю сегодня день рождения! — Серьёзно? — крикнул в ответ Субин, хлопая глазами в недоумении. Он моментально оттолкнулся с места и подъехал к склону, на котором сидели друзья, один из которых теперь, стушевавшись, сгрёб ноги и прятал голову в коленях. Не озвученный праздник вышел боком при всей альтруистической причине — Кан опасно пыхтел и негодовал на иностранном, Субин же растерянно метался взглядом по сжатому парню, немного обиженно надувая щёки: — Почему ты ничего не сказал? Я бы хоть поздравление придумал, подготовил подарок... — Вот именно поэтому и не сказал... — прошелестел Бомгю в колени, зарываясь в них раскрасневшимся от внезапного стыда лицом. — Не хотел никого напрягать. — Напрягать?! Please, mate, не заставляй меня демонстрировать своё коронное монгэ-чиги. Иначе этот день станет последним в твоей жизни, — Тэхён в подтверждение своих угроз напряг бицепс, жестом имитируя крепкое удушение, и Бомгю сглотнул, мотая на ус, что друга лучше не злить. На зачатки заварушки лениво подкатил Ёнджун, строящий из себя самого незаинтересованного, и упёрся руками в край спуска, шкодливо улыбаясь: — И сколько тебе исполнилось, м? — он вздёрнул бровь, когда установил с моментально поднявшим на него глаза парнем визуальный контакт. — Пятнадцать? — А что, старпёр, завидуешь моей юной красоте? — Бомгю резко поменялся в лице: дерзко улыбнулся в ответ, полностью забывая про свою растерянность. У него точно какая-то аллергия на Ёнджуна, потому что стоило тому открыть свой рот, как у Бомгю учащался пульс и начинала раскалываться голова. Один сплошной недуг. И пока фыркнувший Ёнджун готовил обратную весточку, Бомгю на автомате продолжил свою атаку: — Ладно, не расстраивайся, для своих лет ты неплохо сохранился. — Ещё бы, пью кровь девственников по утрам. Так что ходи и оглядывайся, ты моя потенциальная жертва, — Ёнджун стойко выдержал очередной выпад в свою сторону и подумал о том, что его любимая секция юмора подойдёт для повторного наступления. Ведь... он же уже мог шутить на эту тему про Бомгю? Правда, в какой момент он начал бояться задеть чужие чувства своими приколами — Ёнджун не заметил, глубоко внутри нервничая, что ступал на запретную территорию. Про Субина он стал отпускать подобные шутки спустя целый год дружбы, а между ними с Бомгю не было ничего подобного, даже обычного приятельства. Но произошло кое-что гораздо неожиданнее — Бомгю устало выдохнул и спокойным тоном бросил: — Знаешь, ты меня уже так затрахал, что я уже не уверен, девственник ли я, — парень и сам тихо хихикнул, зная, что запустил камень в собственный огород. Но оно того стоило: Тэхён хохоча распластался по асфальту, Субин согнулся пополам и ржал себе под ноги, утирая выступившие слёзы, а Ёнджун... он прикрыл часть лица ладонью и глухо смеялся, смешно жмурясь. Смеялся по-доброму, будто услышал что-то действительно остроумное не от своего неприятеля, а закадычного друга, шутки которого редко, но метко выстреливали. Смеялся, не тыча при этом пальцем и не закапывая Бомгю в землю и дальше, не язвил и не придумывал унизительные ответные реплики, скорее смущённо пряча выступивший на скулах румянец. Даже его голос был на пол-октавы выше из-за смеха, но это не спасло Бомгю от разрыва сердца, когда тот наконец заговорил: — Прости, Бомгю-я, я могу быть нежнее, — он продолжал легко улыбаться, вытягивая один уголок губ, пока парень перед ним вновь заливался ярко-пунцовым цветом. Кровь в принципе не отливала обратно, ниже шеи, потому что причины её вскипающие приумножались. Бомгю растерялся, не зная, что мог ответить на подобное, ни после озвученных извинений, ни после собственного имени, ни от томного голоса Ёнджуна, который ворочал его внутренности одним лишь тембром. Но его рот всегда работал на опережение и не всегда на руку хозяину: — Д-да мне и так всё нрав-... э-э, то есть, чёрт! — Кан истерически прилип к асфальту под ним, задыхаясь от смеха и хлопая по шершавой поверхности рукой, Субин уже присел ниже, потому что собственные ноги не держали его стойко от истошного хохота, Ёнджун сотрясался от рваного смеха и растирал лицо руками, чувствуя, что краснеет слишком откровенно. Бомгю попытался спасти себя, выпалив громко: — Это не то, что я хотел сказать! — Да-да, любитель «пожестче», мы тебя поняли, — наконец, успокаиваясь, Ёнджун выставил руку, чтобы Бомгю замолчал и не ляпнул что-то ещё провокационное. Иначе он точно не сдержится и начнет импровизационный стендап, главным героем которого станет парень и его сексуальная неопытность. Старший решил ретироваться, возвращаясь к первоначальной теме, которая, в целом, интересовала всех присутствующих: — Так и сколько тебе? Меня же не посадят за растление малолетних, надеюсь? — Не переживай, старпёр, не посадят. Двадцать три мне стукнуло. Шутку про «ебабельный возраст» Ёнджун оставил при себе, на будущее, когда не постесняется произнести её вслух без страха задеть парня. Удивительно, как внезапно он стал избирательнее в своих словах, когда тема заходила настолько далеко по отношению к фотографу, ведь с Субином он никогда не церемонился. Потому что Субин его близкий друг и стойко стерпит его острые подколки, зная, что они безобидны. А Бомгю и не друг, и не враг больше - неопределённый персонаж, подход к которому всё никак не находился. Ёнджун балансировал между раздражением и принятием, не зная, что в итоге выиграет. — Мы просто обязаны были отметить это! — всё ещё обижено негодовал Кан, наконец поднимаясь с асфальта и старательно оттряхивая свою кофту. Бомгю опустил взгляд под ноги, прикусывая губу. Ему внезапно стало неловко за то, что он собирался сказать: — ...Ну а чем был хуже сегодняшний день? Как по мне, отлично проведённое время, — Бомгю потёр шею, чувствуя на ней выступивший пот от волнения и смущения. Все вперились в него взглядом, видя, как слабая улыбка парня постепенно потускнела: — Я давно уже так... не веселился. Да и после смерти... деда не отмечал больше дни рождения, потому что не с кем было. Просто запирался в своей комнате, один и проводил именины за повседневной рутиной, — Бомгю натянуто улыбнулся, стараясь вернуть себе беззаботность. — Поэтому... считайте, что всё-таки отметили. Трое слушающих невольно переглянулись, чувствуя смешанные эмоции от услышанного. Ёнджун остро ощутил, что все одновременно подумали об одном и том же, сам с себя пугаясь — с каких пор он был таким мягкотелым и покладистым по отношению к этому... Бомгю? Почему видя в глазах Кана и Субина ярое желание вернуть иссякшую радость фотографа, сам Ёнджун находил подобные зачатки и в себе. Почему хотел вернуть улыбку человека, что не отличался любезностью и в прошлом желал лишь придушить его при встрече? Которого и сам он хотел сравнять с землёй, стоило им схлестнуться в словесной баталии, переходящую в неминуемую драку? В какой момент он стал ему небезразличен? Этот главный вопрос продолжал крутиться в его голове весь остаток вечера, пока сумерки не сгустились и компания не заторопилась домой. Пока они прощались возле спот-парка и обменивались почти обыденными подколами по типу: «Старпёр, тебе помочь перейти дорогу или сам справишься?» и «Боюсь, я сорвусь и пихну тебя под проезжающую машину, дорогуша», чем вызвали беззлобные смешки обоих. Ёнджун провожал его взглядом, пока тот переходил перекрёсток и внезапно развернулся, махая всем на прощание и басисто крича на всю улицу: «Спасибо за сегодня!». Ответ на навязчивый в голове вопрос подсказал ему Кан, который прижал ладонь к груди и проскулил совсем тихо: — Jesus, he is such a sweetheart... — Ёнджун избегал этих тёплых эпитетов по отношению к Бомгю, но они настойчиво барабанили в черепной коробке, стоило тому мягко улыбнуться, даже если не в ответ старшему. В свою сторону он получал подобное крайне редко и, кажется, случайно, становясь лишь ловцом кратких следов чужой радости. Правда, глубоко в душе он почти хотел быть инициатором, потому что смех Бомгю был куда приятнее, чем его грубая ругань. — Carefully, don't fall in love, — ответил старший на автомате Тэхёну, зная про его любвеобильность. Кан взглянул на него неожиданно с вызовом: — Are you jealous, Junnie? He is not my type, you know that. But... what about you? — Кан игриво вскинул брови, заставляя Ёнджуна скривиться. Все эти голубые темы вызывали у него полное отторжение, особенно когда его без веских причин к ним приписывали. Субин стоял рядом и хлопал глазами, не успевая улавливать суть разговора: — Эй, пока я с вами, используйте хотя бы изредка корейский, ребят... — ворчливо протянул он, наконец привлекая к себе внимание. Кан таинственно улыбнулся и махнул рукой, мол, контекст их разговора не имел особой ценности. Но перед тем, как распрощаться с друзьями, бросил напоследок: — Я просто рекомендовал Джуни использовать более приятный английский аналог слову «дорогуша» по отношению к Бомгю, — он подмигнул Ёнджуну, словно речь действительно велась об этом, радостно замечая чужой ступор. Дорожка медленно начинала протаптываться, и Кан чувствовал лёгкую интригу, наблюдая, как скулы старшего слегка зарумянились, хоть и его лицо всё также кривилось в непринятии. Кан разминулся с парнями, салютуя на прощание с традиционным «see ya», оставляя Ёнджуна самостоятельно придумывать новое иностранное прозвище для их приятеля. «Размечтался, извращенец», — мысленно посылал в его спину Ёнджун, закусывая губы. Дурацкое слово крутилось в его голове вкупе с целым наборов других смешанных эмоций и мыслей, источником которых являлся один патлатый фотограф. — Какой аналог? — непонимающе замялся Субин, смотря на нахмуренного друга. Тот махнул головой, будто отбросил вновь накинувшуюся кровожадную мысль. Правда, молча ждущий его ответа друг спровоцировал озвучить то, что он так и не смог погрести внутри себя: — «Darling», — Ёнджун сплюнул это слово, словно у него был вкус и не самый приятный. Он резко сорвался с места и раздражённо зашагал вперёд, желая скорее оказаться дома. — Идиотизм, пошли уже.
