Koda — Touch
Медленно разлепив слипшиеся веки, Бомгю не сразу вспомнил не то, чтобы место собственного пребывания, но и своё имя, которое, вроде бы, не поменялось за прошедшую безумную ночь. Припоминая, что он всё тот же Чхве Бомгю, с двумя функционирующими руками и ногами, целый и невредимый, с нарастающей после пробуждения головной болью и небольшим перегаром, парень медленно пополз взглядом по окружающей его обстановке. Он приподнял голову с подложенной под неё толстовкой, от которой пахло знакомым вишнёво-пряным парфюмом, и огляделся, скрипя зубами от пульсирующей в висках боли. Чёрт, сколько он выпил вчера? Каким образом уснул и в какой момент его мозг отключился, переставая писать в памяти обрывки возникающих перед глазами событий? И где Ёнджун, запах которого преследовал его даже после пробуждения? Рядом стояли пустые бутылки, стеклянные бокалы с остатками намешанного пойла, под журнальным столиком валялись пустые термосы из-под кофе, а на диване рядом, свернувшись калачиком, посапывал Кан, натянув тонкий плед по самый нос. Это прояснило хотя бы то, что он всё так же находился в подвале, что несказанно радовало. Но он и не думал, что останется; не думал, что так смертельно напьётся и отрубится, так и не предупредив родителей о своём невозвращении. — Чёрт, мать меня убьёт... — протяжно взвыл Бомгю, заламывая брови и утыкаясь головой обратно в толстовку носом, запах которой хоть и немного, но успокаивал его. Словно вновь наброшенная на него куртка на набережной в тот день. Словно объятия Ёнджуна вчерашним вечером во дворе тэхёнового особняка. — Тише, блять, иначе я сам тебя убью, — хрипло отозвалось где-то рядом с гнусавой ворчливостью. Бомгю резко поднял голову на звук чужого голоса, сразу же шипя от точного выстрела боли в макушку. Ему не стоило двигаться подобно резвой мартышке, в его-то пограничном между трезвостью и лёгким опьянением состоянии. Поэтому, подобно ленивцу, он растёкся по полу, медленно вытягивая залежалые конечности, и повернул голову в сторону, откуда с подобным кряхтением перекатывался Ёнджун. Их взгляды встретились, рассматривая на мгновение заспанные и опухшие лица друг друга, и оба одновременно прыснули со смеха, синхронно открывая рты: — Выглядишь дерьмово. — Выглядишь дерьмово. Бомгю, что было силы, улыбнулся, не обращая внимания на пульсирующую боль, которая после пробуждения не покидала пределов его черепной коробки, лишь сильнее разбухая. Но лежащий рядом Ёнджун позволял ей отойти на второй план, занимая вновь своё привычное место в чужой голове. Почему он обнажён по пояс, почему они вдвоём на полу и почему под голову старшего ничего не подложено? Саднила ли его отлёженная щека, хорошо ли он себя чувствовал после затянувшейся вечеринки, и почему его скомканная толстовка уютно мостилась под Бомгю? — Что ты там говорил... о маме? — хмыкнул Ёнджун, внезапно развеселившись, подкладывая под ухо собственную руку. На утро тело затекло настолько, что любое движение давалось с колоссальными усилиями, и он очень надеялся, что Бомгю чувствовал себя хотя бы на долю легче. — Да, я... блять, я не предупредил её, что-... — Что выжрешь бутылку виски на пару с Terry, будешь танцевать на диване и чуть ли не навернёшься? Благо я был рядом... — Стоп, чт-... — ...Что будешь кататься на спине Субина во дворе, пока мы с Terry курим, заблюёшь садовые розы, потому что тебя по итогу укачало?.. — Блять, что?! — лицо Бомгю было потрясающим: абсолютно бордового однородного цвета, настолько, что от кожи будто исходил пар жаркого стыда. Ёнджун, не переставая, давил довольную улыбку и продолжал наступление, шёпотом пересказывая подробности прошедшей на ура тусовки: — Что попробуешь мою сигарету, плюясь и божась, что это гадость редкостная? Что выпьешь с Terry на брудершафт по чистому виски и всё-таки согласишься пойти с ним в гейский клубешник своим бухущим: «По-о-огнали-и-и!», уже срываясь с места, чтобы туда и отправиться. Terry, конечно же, с радостью поддержал тебя, даже такси порывался вызвать. Поэтому нам с Субином пришлось удерживать вас на месте, идиоты вы конченые, ах-хах. — О боже, заткнись... — Бомгю растирал руками лицо, не веря в услышанное. Он действительно говорил про него? Точно ли младшего он описывал, а не какого-то сбрендившего дикаря? Но по мере рассказа потерянные воспоминания, которые мозг, видимо, заведомо заблокировал, чтобы уберечь хозяина от сердечного приступа и всепожирающего стыда на утро, начали медленно возвращаться, покадрово соотносясь с описанными подробностями. Последнее, что он помнил особо чётко — уроки пикапа от Ёнджуна, после которых ему безбожно захотелось напиться, чтобы притупить остатки разбухших чувств. И пока старший был на перекуре с Субином, Кан бессовестно спаивал его, давая на пробу разный крепкий алкоголь из своих запасов: «А попробуй это! Не нравится? А может это? А вот это?», в какой-то неизвестный и непонятный момент Бомгю стало нравиться абсолютно всё, что бы друг ни предложил. Мир перед глазами превратился в разноцветную карусель, унося остатки его здравого сознания в далёкие просторы космоса, за видимую грань его простор. Бомгю помнил это чувство невесомости, когда скакал на диване под песню, которую он внезапно узнал и подвывал ей. Потом был полёт, приземление в тёплые объятия, обволакивающие его со всех сторон, глухое: «Осторожнее, darling» около уха, и собственный пьяный смех в чужую ключицу, в которую он непроизвольно уткнулся. После этого были сменяющие друг друга кадры продолжения вечеринки уже на улице, на временном перерыве, на который Субин вынес Бомгю на своих плечах и кружил его из стороны в сторону, пока желудок последнего не решил вытолкнуть избыток выпитого наружу. Теперь понятно, почему на утро горло так саднило — он помнил первые цветочные кусты, до которых успел доковылять, и приглушённые голоса со стороны: испуганно-истеричный — «JESUS CHRIST, ARE YOU OKAY, MATE?!», взволнованно-злобный — «Нахуя ты его так вертел, блять?» и раскаянно-пьяный — «Чёрт, Бомгю-я, прости-и-и меня», после чего и сам Субин чуть ли не присоединился за соседний кустарник. Младший вспомнил то чувство облегчения и звона в ушах, заслезившиеся глаза, полотенце, которым Ёнджун обтёр его лицо, гнусаво нравоучая пить только то, что мешает ему он. Как сам Бомгю повис на нём, слёзно извиняясь за причинённое неудобство, и так и остался, потому что рука Ёнджуна крепко обняла его под спину, и он простоял весь остаток перекура, поджимая парня к себе и игнорируя игриво скачущие брови Кана. В Бомгю ещё были силы продолжать и он помнил, когда из любопытства попросил одну тягу на пробу и Ёнджун притянул к его губам сигарету, шкодливо посмеиваясь. «Ну и гадость редкостная», — закашлялся тогда Бомгю, искренне не понимая, как Ёнджун мог обменивать свою драгоценную жизнь на подобный токсин. Тот лишь продолжал пьяно посмеиваться с чужого скривлённого лица на своём плече, и поджимал ближе, растирая озябшие предплечья младшего. Ёнджун успешно игнорировал Каново: «INDIRECT KISS!» и все его восторженные ахи и вздохи, стоило Ёнджуну уткнуться подбородком или носом в чужие растрёпанные волосы, поинтересоваться самочувствием и предложить свою толстовку, чтобы ночная прохлада, покусывающая открытые шею и руки парня, не спровоцировала на утро пресловутую простуду. Бомгю помнил, как задался вопросом, почему старший стойко терпел все эти двузначные сигналы их друга, которому пальцы в рот не клади, дай пофантазировать о двух прижатых друг к другу парнях. Почему по традиции не огрызался в ответ и не отпускал колкостей по поводу ориентации, а лишь молча хмыкал или цыкал, но не отпускал из своих рук и больше не тушевался. Не боялся их близости. Принимал их такие сформировавшиеся тактильные отношения, как самое дружелюбное и тёплое, что у него было. Что-то изменилось, и Бомгю тоже перестал бояться касаться в ответ, так и держась за Ёнджуна всю оставшуюся ночь и часть утра. Он помнил неоновые блики в его глазах, оглушающий в ушах бит, пение старшего, его танцы и манящие присоединиться руки. Очередное предложение Тэхёна рвануть в гей-клуб, которое Бомгю без задней мысли поддержал, потому что никаких тормозов больше не существовало. Потом был шум и гам, держащий его Ёнджун и ржущий Субин, который уже знал, как уворачиваться от базовых приёмов тхэквондо, к которым прибег бухой в стельку Кан, сдаваясь после пары неудачных попыток. Бомгю помнил вкус кофейного бисквита и лицо старшего, измазанное в шоколадном креме. Помнил, как отбивался от контратаки, шкодливо хохоча, а тот лишь пытался стереть остатки торта с его подбородка безобидной салфеткой. И когда от десерта ничего не осталось, все четверо продолжили рвать импровизированный танцпол подсобки до мышечной усталости, которая притуплялась от добавки алкоголя, выпитого на брудершафт с Каном. Вот только... Бомгю пил не только с ним, и удивительно, как Ёнджун не упомянул это сам. Он точно помнил, что скрещивал руки с бокалом и с ним тоже, пьяно заглядываясь на его перекатывающийся кадык от глотка залпом. Его интимное: «Что?» с кривой улыбкой, после которой Бомгю махом осушил бокал чистого виски и зажмурился до чёрных мушек перед глазами. Своё сердцебиение в глотке, вибрации по телу от музыки и плывущего мозга, ватные ноги и Ёнджун, который без конца поправлял его волосы и тянул за запястья ближе, будто чувствовал его недостаток. Ненасыщаемую потребность в Бомгю. Последний разделял это уже давно, наконец, давая этому определение. Настоящая мания. Сдвиг по фазе, фанатичная помешанность, гравитационное притяжение — Бомгю чувствовал себя душевно обнажённым и невероятно слабым, стоило Ёнджуну вновь утянуть парня в объятия и продолжать медленно кружить под мелодичную балладу, которая сменила драйвовый плейлист. Потому что Субин уже мирно засопел в кресле и Кан торопливо искал хоть что-то, чем мог укрыть его разморенную, затянувшейся до утра вечеринкой, тушу. Бомгю обмякал в согревающих объятиях, признаваясь в пьяном бреду: «Чрт, хён, мне так хрошо сичас», — и стыдливо хихикая, уткнулся в его плечо. «Бже, что я несу...» — добавил он, ощущая вибрацию чужого смеха, более крепкий обхват под лопатками и лёгкое дуновение около уха: «И мне, darling». Кан суетился где-то в стороне, пьяно ругаясь на себя за отсутствие достаточного места для сна. «Мне негде вас уложить, guys, I'm so sorry», на что Бомгю показушно завалился на пол и протянул устало, что: «Да плвать, Тэхнни, я всё», и развёл конечности на подобие звёздочки, будто вместо пола под ним была царская перина в несколько слоёв. Дальше следовали обрывки, потому что сон накрыл его моментально, погружая измождённое сознание в небытие. Поэтому откуда появилась одежда старшего под его головой, да и сам он полуобнажённый рядом, — так и осталось не выясненным. Ёнджун эгоистично присвоил себе эту тайну, не собираясь рассказывать, как поспешил стянуть с себя толстовку, оголяясь по пояс, и опуститься к парню, аккуратно приподнимая его голову. «Всё тело затечёт же, глупый», — сетовал он мысленно на выбор места для ночлега, стараясь не тревожить чужой сон. Но Бомгю, поочерёдно разомкнув глаза в полудреме, промычал что-то невнятное и внезапно обвил старшего руками и потянул, заваливая рядом на пол. Сомкнул руки на его спине и блаженно выдохнул, наконец, успокаиваясь. Ёнджун разобрал только пьяное лепетание: «Остнься», и как он мог противиться такой просьбе? И он действительно остался, радуясь, что успел подсунуть свою толстовку под чужую голову, свою же без сожаления укладывая на голый пол. — Больше не пью, — пробубнил Бомгю, жалея, что частично память была восстановлена. Горький опыт всегда показательнее, чем разжёванный чужой: смотря на безобидно выпивающего отца время от времени, делить с ним бутылку не хотелось. Но вот в его жизнь вторгнулся бессовестный Ёнджун и перевернул всё вверх дном. Он продолжал что-то переворачивать, закручивать и сжимать внутри, особенно когда так хитро улыбался, прямо как в этот момент: — Наивный, — он заулыбался шире, обнажая ряд зубов, и Бомгю подвис, рассматривая кошачью линию улыбки. — С другом-барменом такое вряд ли возможно. С другом Ёнджуном вообще многое невозможно, например: нормально дышать, перестать краснеть, не заглядываться без причины, не выпадать из реальности и не плодить в голове нескончаемые вопросы. Их было настолько необъятное количество, что Бомгю уже перестал даже пытаться подобрать на них ответы, так и складируя их горами в чертогах подсознания. Перед глазами постоянно то рябило, то вспыхивало красным сигналом опасности, когда дело касалось Ёнджуна, но он перестал обращать внимания на сирену, бьющую в голове. Абстрагировался от защитной реакции, которая требовала выставить руки, чтобы не подпустить ближе, отвернуться и отвести взгляд, а не продолжать рассматривать парня с близкого ракурса, как вчера. У Бомгю в запасе было столько путей к отступлению от катаклизма в виде старшего, но он пренебрегал всеми ими, слепо следуя навстречу буре. Совершенно не замечая, как по мере приближения та засасывала его всё настойчивее. Ёнджун вновь потянулся к его лицу, поправляя упавшие пряди на глаза. Его пальцы чуть прошлись вдоль бровей и виска, а затем обвели за ухом, возвращая убежавшие волосы на место. Каждый миллиметр кожи горел лавовой тропинкой, и Бомгю, со спёртым вмиг дыханием, понял, что дружить с таким парнем ему будет крайне тяжело — хроническая гипертония и тахикардия обеспечены. Он явно уже был чем-то болен, и в присутствии старшего все его скрытые симптомы по щелчку возводились в абсолют и обострялись. И как излечить себя, гадающего, как же вместить в узкие рамки «дружбы» всё то, что он поневоле испытывал из-за Ёнджуна, — Бомгю не имел представления.
***
Подвал Кана он покинул одним из первых, наспех набивая мусорный пакет с собой в дорогу, чтобы хоть чем-то помочь в уборке разгромленного места. Тэхен в сотый раз поздравил его с прошедшим днём рождения и всё продолжал упоминать поход в гей-клуб, который пьяный Бомгю внезапно поддержал. «Если ты действительно этого хочешь, то... ладно...» — вымученно простонал он на вновь молитвенно сведённые брови Кана, беря с обезумевшего на радостях друга обещание доделать вдохновленный им образ. «Буду твоей ходячей рекламой, Тэхённи», — добавил он перед тем, как оказаться в стальных объятиях закрутившего его в воздухе Кана. На его: «FUCKING LOVE YOU, MATE!» Бомгю довольно рассмеялся, чувствуя себя святой добродетелью. Не было причин отказывать, не было тех же предрассудков, из-за которых Ёнджун раздувал свои ноздри от услышанного согласия, но и не было достаточного представления, на что конкретно он подписался. Бомгю не был в клубах, и из подобных злачных мест за свои недолгие двадцать три года он единожды бывал только в баре у старшего. И то, какой приятный опыт он получил, вселяло в него слепую веру в лучшее. Что плохого в том, чтобы поддержать своего друга и скрасить ему один безумный вечер? Даже если он по роковой случайности встретит кого-то, кто разнесёт по университету любопытные новости. Даже если его затыкают пальцами и будут перешёптываться за спиной — что кардинально изменится? Одной причиной больше, одной меньше, Бомгю было нечего терять. Он не собирался отказывать Кану, только для того, чтобы не запятнать свою репутацию, которую и так обложили дерьмом со всех сторон. Он не собирался притворяться, что ему не любопытно и не интересно, или что ему стыдно разделить с другом-геем ночное веселье. Не находя причин для отказа даже во ворчании Ёнджуна: «Ты должен был бороться со злом, а не примкнуть к нему!», Бомгю ещё раз закрепил своё согласие, подмигивая Тэхёну: — Металлическому боди просто необходимо выйти в свет ради такого! Уже спустя час после этого разговора, Бомгю появился, наконец, дома, моментально жалея об этом решении. Почти рычащее: «Ну и где ты был, Чхве Бомгю?!» вместо приветствия, упёртые в бока сжатые кулаки и грозный взгляд из-под тонких материнских бровей — основные ингредиенты очередной неизбежной истерики. Виноватая полуулыбка и сложенные ладони в мольбе не смягчили женские черты лица, становящегося бордовым от злости и взвинченных переживаний. Даже мирно покоящееся полотенце на её плече выглядело устрашающе, будто мама могла в любой момент зарядить им по заднице сына, если тот решит пуститься наутёк. — Ма, правда, прости, я был с друзьями... — неловко начал оправдываться он, понимая, что и сам от стыда совестливо краснеет. — Они устроили праздничную вечеринку в честь моего дня рождения. Мы... хорошо отметили. — То, что вы хорошо отметили, я и отсюда по запаху чувствую, — женщина поморщила нос, больше показушно, для устрашающего образа, но вновь звучащие «друзья» из уст сына на долю секунды позволили ей расслабиться. Он жив, цел, в руках большие коробки с явными подарками, и ещё он выглядел куда жизнерадостнее, чем за последние пару лет. Этого было достаточно, чтобы её голос начал звучать гораздо мягче: — Заставил меня волноваться, поганец. В следующий раз если повторится — посажу на цепь, будешь дома сидеть, понятно?... Есть будешь? — Угу, ма, — кивнул он, соглашаясь на всё и сразу, облегчённо выдыхая. Морской тайфун обошёл его стороной, мать на удивление легко восприняла его проступок, позже за трапезой потребовав с него лишь номера телефонов и имена названных друзей, чтобы иметь связь хотя бы с ними на подобные случаи. А у Бомгю отчего-то развязался язык, и пока мать записывала продиктованные номера в свои контакты, сын вещал о каждом, может, местами сухо и не так подробно, как он мог бы, но для их с мамой общения — годовая норма была перевыполнена с избытком. — Это — Кан Тэхён, мам. Он дизайнер одежды, у него отец американец, представляешь? Я из-за него жалею, что не зубрил английский в школе, потому что он использует его вместо корейского в половине случаев, — парень улыбался всё шире по мере краткого рассказа: — А это — Чхве Субин. Он нас и познакомил, предложил поработать вместе, поснимать коллекцию одежды Тэхённи — на этом и сошлись. Очень добрый и заботливый хён, — мама молча кивала и одобрительно похмыкивала, шустро переписывая очередной номер с экрана мобильника сына. Как вдруг: — ...«Придурок-старпёр»? Кто это? — А, это, э-э... — Бомгю осёкся, нервозно хихикая. Он был рад тому, что не придумал более извращённое наименование контакта, которое ещё более омрачило бы представление парня перед родительницей. Но деваться было некуда, и Бомгю решил подлить масла в огонь: — В общем это... ма, п-помнишь, в начале месяца я с ссадиной на щеке пришёл? И ты сказала, что если узнаешь имя лестницы, с которой я свалился, то з-запустишь в неё сковородку? — Ну, припоминаю что-то такое, да, — та задумчиво поджала губы и взглянула на сына взглядом, полным подозрения. Разве они не вели разговор о новоиспечённых друзьях, коими её сын был обделён всю сознательную жизнь, а не про местных хулиганов, на которых он бывало нарывался? — ...Ну так вот... Имя лестницы — Чхве Ёнджун. Можешь сковороду потяжелее выбрать, я разрешаю. — Ничего не поняла... — искренне призналась та, хмурясь из-за недосказанности. Бомгю поспешил заполнить пробелы: — Я тоже, ма. Тоже не понял, в какой момент мы подружились, это сложно объяснить, но так сложилось, — он растерянно улыбнулся, подбирая слова: — Мы поначалу не взлюбили друг друга, долго огрызались между собой, даже подрались. Но... на самом деле Ёнджун-хён оказался хорошим парнем, он хоть и ворчит постоянно, подкалывает меня, и часто показушничает... но на деле надёжный и сострадающий. Им легко восхищаться. Он во многом хорош: варит вкусный кофе, катается на скейтборде, хорош в моделинге... Ох, ма, его внешность — это что-то с чем-то. Этот придурок так красив, что я-... — он запнулся на полуслове, понимая, что выдал слишком многое даже для самого себя. Откуда в нём было столько внезапного рвения поделиться накопленными впечатлениями, в особенности перед внезапно слушающей мамой, — неизвестно. Возможно, из-за того, что женщина впервые действительно его слушала, мягко улыбаясь под нос, или потому что про старшего Бомгю мог часами вещать, расписывая его под каждым углом. Ёнджуном хотелось хвастаться, гордо выпячивая грудь. Вот только подобранные слова в последний момент были слишком откровенными, Бомгю сам испугался этого и заметно занервничал: — Э-э, ну это всё, ты записала? Тогда я к себе, спасибо за ужин! — и испарился с глаз матери, молнией метнувшись в свою комнату. Последнее, что он успел заметить на её лице — яркое удивление и округлённые глаза, правда, что поразительно, вдогонку ему ничего не прилетело и та не спешила продолжать копать глубже, выискивать что-то и выпытывать. И как бы это странно ни было, мать, вечно сующая нос в его дела и разведывающая личные границы, не трогала его весь оставшийся день, оставляя сына вариться в собственном чане непонимания. А Бомгю было о чём подумать. Например, почему передозировка Ёнджуном приводила к таким устрашающим последствиям — кислородное голодание, головокружение и с ума сходящее сердце. Почему все чувства враз обострялись, реагируя на старшего, будто на объект высшей приоритетности. Почему спустя пару часов после прощания он уже затосковал по нему, по звуку его смеха и играм в гляделки? Почему вновь хотел услышать его смущающее «darling» или хотя бы идиотское «дорогуша» в свой адрес? Почему Ёнджун? Почему только с ним пульс скакал в глотке, подобно бешеной кобылице, а мысли рассыпались мелким бисером в черепной коробке, превращая собственного хозяина в безвольную куклу? Почему сам Бомгю готов признать, что объятия Ёнджуна нравились ему больше всего: из-за исходящего, успокаивающего его запаха; из-за обжигающего тепла кожи в районе изгиба шеи, в которую приятно уткнуться носом; из-за его ладоней, которые невесомо оглаживали его лопатки или предплечья в ответ, кажется, совсем неосознанно. Разве из-за приобретённой дружбы он испытывал нечто подобное? Даже не зная о человеке достаточно, чтобы привязаться? Сплести что-то общее и действительно походить на среднестатистических приятелей, которые отбивали бы кулачками при встрече и делились последними новостями из жизни. Разве их отношения были похожи на это? А на что вообще они были похожи тогда, если между ними узлы завязывались, стоило тактильным контактам увеличиться, а глазам пересечься и не отлипнуть друг от друга, как это постоянно происходило? Бомгю устало плюхнулся на кровать, вымученно простонав в потолок. Он пробовал отвлечься: перебрать последние фотографии, чтобы найти в них хоть какую-то подсказку для будущей фотовыставки, искал референсы, читал статьи с подобных мероприятий и интервью с деятелями, кто занимал почётные призовые места. Пробовал, блять, не думать о Ёнджуне хотя бы секунд десять. Но все попытки абстрагироваться он успешно провалил, так и не найдя подходящей идеи для фотоконкурса. Бомгю грузно думал, что Хрюнин хрюКай, например, не страдал подобной ерундой и уже давно был готов вылить всё своё смазливое дерьмо на судейство, заведомо веря, что оно гениально. Как и все остальные, кто пресмыкался перед ним, как бесхребетные животные пуская на белобрысого сопляка слюни. И Бомгю просто необходимо отыскать драгоценный самородок среди всего хлама в голове, чтобы действительно свергнуть его с раздутой на пустой почве вершины. Пока что получалось лишь злиться на этого гавайского придурКая и самого себя за несосредоточенность на действительно важных вещах. Прикинув, что ничего путного в его голове сегодня не появится, он разблокировал свой телефон и почти машинально полез в общий чат, сообщений в котором перевалило за пару сотен. ✨Terry_K✨: Задокументированные уроки пикапа, не благодарите |‾‾‾‾‾‾‾‾‾‾‾‾‾‾‾‾‾‾‾‾| |ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤ | |ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ▶ㅤㅤㅤㅤ ㅤ | |ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤ | |____________________| ⚣ Пьяные проделки БомДжунов +18.avi 17:33 ✨Terry_K✨: Jesus christ, не могу перестать это пересматривать! 17:39 Soobunny🐰: Я не выживу, если пересмотрю это, простите... 17:40 Soobunny🐰: Ладно, всего разок... 17:41 Пользователь Soobunny🐰 покинул чат. Пользователь Soobunny🪦 вошёл в чат. Soobunny🪦: Я умер, но попал в рай, всё в порядке. 17:43 ✨Terry_K✨: 🤣🤣🤣 17:50 Yawnzzn: Блять, что это за название??? 👺👺👺 18:32 Yawnzzn: Твою ж мать, в следующий раз увижу, что ты снимаешь, Terry, расхуярю твой айфон. 18:57 ✨Terry_K✨: Ты так долго отвечал, потому что не мог оторваться от видео? (((; 19:02 ✨Terry_K✨: Судя по количеству прибавившихся просмотров, Ты как минимум открыл его раз 15-20. 19:03 ✨Terry_K✨: You like it, right? 😽 19:04 Yawnzzn: ... 19:05 Yawnzzn: Иди нахер. 19:07 Yawnzzn: Всё, я на смену, извращенцы. Целовать на прощание не буду. 19:08
***
Бомгю прочёл всю тираду про скинутое видео, сам не решаясь открыть и посмотреть хотя бы первые секунды ролика. Потому что в его памяти кадры были с первых мест, и такими до сих пор яркими и живыми, будто ни грамма алкоголя в парне не было. Ёнджуна было куда больше, и это пьянило так, что никакой крепкий виски в составе Ирландца с ним не сравнится. Правда, этот чудодейственный эффект всё равно не оправдывал выходку Бомгю с просьбой буквально «придушить его в целях исключительно научных», которая до сих пор наказывала парня чувством перекрытого дыхания при любом воспоминании. Наказывала низким тембром голоса старшего, вибрацией проникающего под кожу, и тем плёвым расстоянием, что было между ними. Наказывала также и собственной слабостью, давшей глазам позорно спуститься и убедиться, что губы Ёнджуна находились достаточно близко, чтобы дотянуться до них своими. Просто детское любопытство. Неоднозначный интерес. Горящий азарт. А что если...? На этом моменте его прошибло громовым разрядом и он осёкся, понимая, что мыслил явно не здраво. Идея сопротивления чужому напору подобным образом, который через мгновение воспроизвёл Кан за него своим: «Засоситесь уже!», перечеркнул все планы завоёвывающих его голову дьявольских чертей. Он точно одержим ими, раз позволил бесчинствовать, подкладывая вместо адекватных идей самые гнусные и извращённые. Или одержим самим Ёнджуном, который поселился в его теле и мучал, продолжая появляться перед глазами навязчивым видением. — Может, со мной что-то не так... — выдохнул Бомгю, устало прикрывая глаза. Лучше бы его голова кипела по другому, более продуктивному поводу — придумала бы грандиозный план по сплавлению Херин КретинКая на его родину, накинула бы пару идей концепта для фотоконкурса или занялась поеданием другой мысленной пищи для саморазвития. До появления Ёнджуна в его жизни всё своё время он посвящал изучению фотографии, а сейчас был готов залпом изучить старшего, но храбрости на это так и не удавалось наскрести. Он привык выведывать крупицы информации про него у Кана и Субина, понимая вскоре, что этого недостаточно. И теперь, когда они оба перешли из стадии «злейшие враги на планете» в следующую — «дружба вне категории», которая не имела подробного описания и инструкции по своей эксплуатации, Бомгю тушевался, так и не рискуя написать тому личное сообщение. Почему в такой момент его накрывало трепетной неловкостью — тоже не поддавалось объяснению. Как и все те неопределённые чувства, что он к нему испытывал. — Мы просто мало общаемся. По-нормальному, — рассуждал он полушёпотом, пытаясь переспорить собственные сомнения по поводу своей адекватности. Если изначально всё пошло наперекосяк, то не удивительно, что даже сейчас он растерян и запутан. Бомгю принял это за истину, трусливо поглядывая на свой мобильник. Даже если он сейчас решится и всё-таки напишет Ёнджуну — у него оставалось одно оправдание, почему он так этого и не сделает: ведь старший на смене и мешать ему смысла нет. Поэтому, поджав губы, Бомгю потянулся за ноутбуком и решил занять себя просмотром очередного автобиографического фильма про фотографов двадцать первого века. — Может быть, завтра... — закусывал он губу, цепляясь глазами за строку поиска и наугад открывая первую попавшуюся ссылку. — Может быть...
***
В очередной раз крупно зевнув, Бомгю понял, что не улавливал ни крошки информации, которую натужно вещал оратор малобюджетного фильма. Он не возлагал больших надежд на низкорейтинговую документалку, но единственное предназначение она также не исполнила — не отвлекла от грузных мыслей даже собственной абсурдностью. Бомгю не нашёл в себе рвения, как обычно, поехидничать вслух и раскритиковать просмотренную киноленту, потому что то и дело пялился куда-то сквозь монитор и продолжал витать в облаках. От Ёнджуна спастись ему не удалось, как бы он ни старался отвлечься. И теперь, когда на часах за полночь, а в голове кромешная какофония из неразберихи и самокопания, он даже боялся укладываться в кровать, потому что знал — во сне он также никуда не денется. И если старший вновь предстанет перед ним в образе инкуба или, что ещё хуже, растерзанным и при смерти — Бомгю вскроется на следующее утро, если проснётся. Ключевое слово «если», потому что последние события на вечеринке располагали увидеть во сне что-то определённо горячее и постыдное, что заставит Бомгю с первыми лучами солнца утопиться в собственном душе. Прекрасное начало учебной недели. Бомгю сдался, досадно понимая, что готов был увидеть старшего даже во сне. Может, ему досталась бы хоть одна подсказка, что он на самом деле чувствовал и хотел. Но парень не успел закрыть крышку ноутбука, чтобы отправиться на боковую, как его мобильник, лежащий в отдалении, внезапно завибрировал. Всего лишь единожды и почти неслышно, так, словно на том конце сети тоже были смущены поздней исходящей весточкой. Возможно, это был Кан, на которого в ночь снизошло вдохновение или очередная гениальная мысль, которой он захотел поделиться; или Субин, скромно пожелавший спокойной ночи. Или, на крайний случай, какой-нибудь бессмысленный спам или отчаянный мошенник, который надеялся наткнуться на дурака. Но всё, что Бомгю увидел на экране после его разблокировки, — это диалог нового личного чата с кратким: Yawnzzn: Спишь? 01:12 То, какой эффект старший производил на него даже на расстоянии в несколько километров, не поддавалось определению и адекватному описанию. Пальцы будто стали жить собственной жизнью — тряслись и не слушались, почти выпуская гаджет из взмокших рук. «Блять, соберись Чхве Бомгю, тебе просто написал друг, а не произошла ядерная атака, нечего так переживать!» — подбадривал он сам себя, продолжая тупорыло пялиться в телефон. Может, мысли действительно так материальны и осязаемы, если мы так сильно чего-то хотим? Настолько, что Ёнджун будто через космическую пыль уловил желание Бомгю и пошёл навстречу первым, спасая парня от необходимости перешагивать собственную трусость. Правда, та не собиралась сдаваться так просто: она продолжала истязать парня, подгоняя кровь к его лицу, и сбивать мысли в кучу, потому что ответ даже на такой лаконичный и краткий вопрос шёл с трудом.
Bgye: Пока нет, но я был близок. А ты? Или ещё на работе? 01:15
Бомгю с трудом пересиливал свою зажатость и привычкой прилипшую к нему незаинтересованность, которую он натягивал в общении со старшим. Но больше не было смысла быть холодным и отчуждённым, верно? Теперь он мог не чувствовать страх быть осуждённым или задетым за свою любопытность, которую скрывать удавалось и так с большим трудом. Бомгю чувствовал неподдельный трепет и замирание сердца каждый раз, когда в переписке появлялась надпись:
«Пользователь Yawnzzn печатает сообщение...»
Yawnzzn: Отпросился пораньше, иду домой наконец-то. Мда, работать после тусовки такое себе развлечение. 01:19 Yawnzzn: Ну а ты чем был таким занят, раз не спишь? 01:20 Бомгю всё-таки казалось, что он давно спал и видел сладкий сон, в котором мог так непринуждённо беседовать со старшим. В какой же момент он успел прикрыть глаза и провалиться в царство Морфея?
Bgye: Смотрел скучнейшую автобиографическую документалку. Зря только время потратил. 01:22
Yawnzzn: Кто вообще смотрит автобиографические документалки? Ахахх лол 01:23 Yawnzzn: Ты действительно своеобразный, Бомгю-я, ахах 01:24 «А нет, всё-таки это не сон...» — усмехнулся Бомгю, поджимая от недовольства губы, — «...и этот придурок — самый настоящий».
Bgye: Это называется «интеллектуальное просвещение», старпёр. В твоём возрасте уже поздно такими вещами заниматься, я понимаю. 01:26
Yawnzzn: В твоём возрасте мальчики уже должны с кем-то свою кроватку делить)))) 01:27 «Он просто решил написать мне, чтобы доебаться, да?!» — негодовал Бомгю, плюхаясь на подушку вместе с телефоном. Раздразнённая ухмылка так и расплывалась по лицу, предвкушая мотив старой шарманки.
Bgye: Не смешно. 01:28 Bgye: Ладно, чёрт с тобой, 1:1 01:29 Bgye: Ну и что же тогда посоветует увядающее
поколение к просмотру, м? 01:30
Yawnzzn: Ну, может, ужасы? Как раз самое время для подобного. 01:32
Bgye: Ну уж нет, я не собираюсь смотреть что-то страшное в одиночестве. У меня и так со сном проблемы. 01:34
Yawnzzn: Давай я приду, скрашу твоё одиночество, трусишка. Посмотрим вместе, ахах. 01:35 Бомгю вдруг подумал, что у него не только проблемы со сном, но и с нервами, потому что стоило старшему написать последнее сообщение, как глаз моментально задёргался. «Очередная шутка? Он же несерьёзно, верно?..» — глупо хихикнул он вслух, перенимая чужую надуманную тактику:
Bgye: Ну давай, старпёр, только не забудь памперсов себе купить. Ну так, на всякий случай... возрастное недержание, все дела... 01:36
И следом сбросил свою метку на карте, в душе надеясь, что старшему она не пригодится. В столь поздний час после смены вряд ли бы Ёнджун нашёл в себе силы приползти к нему, чтобы просто посмотреть что-то вместе. Младший не воспринимал брошенные старшим слова всерьёз, но последнее сообщение, оставленное перед его уходом в офлайн, было: Yawnzzn: Обязательно возьму и тебе, вместе с детской пюрешкой, чтобы ты сильно не плакал от страха, ахах. Постарайся не заснуть до моего прихода, дорогуша. 01:37 Сон как отрезало. Бомгю внезапно осознал это, закашлявшись на зевке. Неужели... стоило ли ему рассчитывать, что старший далеко не шутил и действительно направлялся к нему прямо сейчас? Верилось всё ещё с трудом, но почему-то Бомгю подорвался с места, стараясь привести свою комнату в порядок: втиснул в шкаф кипу сложенной одежды, что до этого ютилась на спинке стула; подобрал в клубок скрученные пары носков; убрал три замызганных кофе кружки, тихо прокрадываясь на кухню. Оба родителя уже мирно спали под оставленный включенным телевизор, пока их сын, семеня босиком по кафелю, решал, какие снеки лучше выбрать для просмотра. «Мы что, действительно будем смотреть ужастик?» — думал он, косясь на отцовское крепкое пиво. Мотнув головой, он прихватил пачку жареного арахиса в острой панировке и луковые чипсы, за которые ему явно попадёт завтра от отца, когда тот узнает о пропаже закуски. Бомгю, вернувшись обратно, вдруг подпёр стену собственной комнаты, оглядывая более-менее опрятные апартаменты. «Мы будем смотреть фильм вместе? Вот так просто?» — осознание приходило постепенно, пока он готовил место для просмотра, ставя две подушки рядом напротив ноутбука с открытой вкладкой популярного видеохостинга. Он осмотрел получившийся вид и, смущённо ойкнув, развёл обе подушки подальше друг от друга, осознавая, что Ёнджуну вряд ли понравилась бы такая перспектива — сидеть близко бок о бок. Хотя после их неразлучных пьяных объятий на протяжении прошедшей вечеринки, после которой руки старшего он помнил намного яснее, чем всё остальное, стоило ли ему бояться подсесть ближе и уткнуться в него своим плечом? «Мы будем... только вдвоём?» — вспыхнуло в его голове финальное и добивающее. Бомгю вылупился на противоположную стену, медленно моргая, будто внутренние шестерёнки разом заржавели и застопорились. «Твою мать!» — ругнулся он, бросая взгляд в зеркало на свой внешний вид унылого лузера: растрёпанные волосы, раскрасневшееся лицо и смятая домашняя одежда с видневшимися пятнами кофе и типографской краски книжных страниц. И, казалось бы, что должно смущать другого парня в его домашней среде обитания, тем более после пережитого попоища? Удивительно, что Бомгю вообще жив и стоит на ногах, поэтому то, что он видел в зеркале, было вполне приемлемо. Но за одним исключением... Ёнджун был его исключением. Отклонением от шаблона, погрешностью измерения, девиантной аномалией. Почему-то перед ним хотелось выглядеть как можно лучше, чтобы соответствовать. Чтобы не чувствовать себя таким безвольным и слабым, когда глаза Ёнджуна направлены на него. Чтобы быть увереннее в себе, потому что с Ёнджуном Бомгю терял уверенность вообще в чём-либо, особенно в собственном здравомыслии. Кажется, ему даже не нужна выпивка, чтобы потерять рассудок и способность описывать свои чувства самому себе. Внутри лишь кромешный хаос и анархия. Бомгю прикинул, что если Ёнджун действительно явится к нему, то у него было как минимум ещё минут двадцать, которые он вскоре потратил на скоростной душ, повторную чистку зубов и подбор свежей домашней футболки, которая до этого никогда таковой не была. Но даже в ней и в найденных в закромах гардероба тёмных широких шортах он выглядел так, будто специально прихорашивался. Бомгю цокнул, думая, что лучше бы оставил всё как есть, встретив старшего с душком пережитого с трудом дня. Протирая влажные волосы полотенцем, парень косился на время, надеясь, что воспользоваться феном и как следует причесаться он ещё успеет. Но в этот момент телефон дважды провибрировал, подобно Бомгю, который дрогнул в нарушенной тишине комнаты. В уведомлении всплыли сообщения от Ёнджуна, в первом из которых была фотография небольшого одноэтажного домика, в котором Бомгю абсолютно точно признал родительские хоромы. Во втором было: Yawnzzn: Твой? 02:05 Бомгю подвис, всё ещё не воспринимая сюрреалистичную картину: Ёнджун стоял напротив его дома прямо сейчас, в эту секунду; пришёл, несмотря на рабочую смену и отсутствие нормального отдыха; в поздний час, в который положено перемещаться в горизонтальное положение и сладко посапывать в кровати. И почему-то именно в этот момент Бомгю почувствовал трепет и головокружащую неловкость, словно только осознавая происходящее. И его медлительность с ответом не осталась незамеченной: Yawnzzn: Эй, дорогуша, я зажму звонок на счёт три 02:08 Yawnzzn: Раз...... 02:09 Yawnzzn: Два.............. 02:09
Bgye:
Стой
02:09
Bgye: Родители спят, разбудишь. Сейчас открою, погоди немного. 02:10
Наплевав на чуть влажные волосы, которые он на ходу причесал руками, парень прокрался мимо родительской комнаты с замиранием сердца и как можно тише отпер входную дверь. Прохладный ветер моментально захолодил босые лодыжки и неустанно горящие щёки, так и не удосуживаясь отогнать от лица кровь. Ёнджун подпирал дверной косяк плечом в ожидании, когда его соизволят впустить внутрь. — Неужели, — тихо протянул он, медленно расплываясь в несдерживаемой улыбке.
***
Если быть откровенным, увидеть младшего было отличной идеей, так удачно вспыхнувшей посреди диалога. Как и идея написать ему первым, ведь тот вряд ли набрался бы храбрости на подобное, судя по словам Субина. Ёнджун же считал себя вполне смелым, уже без предрассудков и лишних раздумий печатая ему сразу после смены. Вот только то, что он обдумывал первое сообщение на протяжении всех рабочих часов, в итоге останавливаясь на избитом «спишь?», и то, как остро он скучал по их общению спустя всего половину суток с последней встречи — им успешно игнорировалось. Также успешно игнорировался и старший бармен, который весь вечер двузначно ему подмигивал. А на кратком перекуре, наконец, выпытал: — Как всё прошло? Понравился ей твой Ирландец? — он поиграл бровями, подпирая парня плечом. Ёнджун закашлялся, давясь никотином и исходящей от Джису пошлостью, сипло отвечая: — Всё было хорошо. В итоге я ег-... её споил. Бармен не обратил внимания на чуть ли не прозвучавшую оплошность, тяжело нахмуриваясь: — Только не говори мне, что... — Нет, хённим, я не отморозок, всё в рамках приличия. Но... — он выдержал интригующую паузу, не понимая, зачем подливает масло в огонь: — Она уснула в обнимку со мной. Тот многозначно протянул: «О-о-о!», ласково улыбаясь и укладывая руку на плечо внезапно загордившегося собой Ёнджуна. Это и развязало его язык: — А ещё мы танцевали до утра вместе, много обнимались, пили на брудершафт... Ха-ха, ещё её стошнило на садовые розы во дворе, потому что Ирландец ей ну очень понравился. — Какая она у тебя очаровательная, ах-хах, — довольно заулыбался старший бармен, по-отцовски похлопывая по спине, наконец, доверившегося ему сменщика. Таким светящимся и трепетно радостным он видел парня впервые за всё время совместной работы. Ёнджун скромно улыбнулся, понимая, что согласен. Даже вне контекста выдуманной девушки, что так легко было списывать с реального Бомгю, которым битком была набита гудящая весь день голова. Но это не приносило дискомфорта, наоборот: нахождение младшего там было таким привычным и правильным, что следующее, что обронил Ёнджун, не воспринималось им вынужденной ложью: — ...Да, очень... Безумно очаровательная. — Арх, ну всё, я начинаю завидовать! — внезапно взвыл Джису, подталкивая глухо хихикающего парня к дверям чёрного выхода. — Пошли работать!
***
— Что это? Ёнджун вновь улыбнулся, видя, как младший с любопытством заглядывал внутрь пакета в его руке. Домашний Бомгю походил на плюшевую игрушку, которую хотелось разве что стиснуть посильнее в объятиях и помилашничать с ней, но Ёнджун упорно держал себя в узде, не выдавая желания намертво к парню приклеиться. Получалось с трудом, глаза так и не удавалось оторвать от влажных растрёпанных волос, которые хотелось пригладить самостоятельно, и широкого ворота белой футболки, обнажающей линии ключиц. Воспоминания об «учебном удушье» ненароком возвращались в его голову, гадко хихикая и потешаясь над его пьяными выходками, ставшими достоянием общей беседы. Грёбанный вездесущий Кан, что имел привычку доставать свой сраный айфон в самый неподходящий момент и добавлять компромат в свою коллекцию чужих отборных проёбов. И если до этого там были неудачные трюки на скейтбордах, разбитые колени и носы, полуночный пьяный вой Субина под попсовую балладу о неразделенной любви и сам Ёнджун, запутавшийся в штанах перед фотосессией, с позором распластавшийся на полу Канового подвала, то сейчас вишенкой на торте было видео-туториал, которое переплюнуло их все. Видео, которое Ёнджун, стыдясь, засмотрел до дыр, всё ещё не веря в его действительность. И о чём он думал вообще? Когда в последнее время он думал хоть о чём-то, не связанном с Бомгю? — Там кофейные энергетики, готовый попкорн с сыром и... — он озвучивал по порядку всё то, что младший доставал из пакета, пока взгляд того не зацепился за последнее. — Ты, блять, серьёзно? — Бомгю проигрышно боролся с хохотом, заглушая себя ладонью. Потому что на дне пакета была маленькая пачка детского пюре со вкусом вишни в мягком дой-паке. — Я не удержался, — хихикнул Ёнджун, развеселившись из-за чужой реакции. Он осмотрелся вокруг: комната Бомгю была небольшой, с простым лаконичным дизайном, светло-серые и белые полы и стены, чёрный декор в виде минималистичных тонких рамок и фотографий в них, незамысловатых картин, плед с геометрическим принтом, огромный шкаф-купе, скрывающий за собой небольшую кровать-полторашку, и рабочее место из тёмного дерева с матовым покрытием. Рядом стоял книжный шкаф, битком забитый неизвестными ему книгами, чёрная хрюшка-копилка, и знакомый ему фотоаппарат фирмы Panasonic. Новый же лежал на столе на пару с футляром, и то, что они были раздельно, навело старшего на пугающую мысль, которую он озвучил: — Не подошёл? — он ткнул пальцем в никоновский фотоаппарат, привлекая внимание младшего, который уже успел открыть первый энергетик. Он протянул его обеспокоенному Ёнджуну и, видя его сведённые брови, сразу же взглянул в указанное направление: — Почему же? Идеально подошёл, — улыбнулся он, думая, что ещё не скоро отпустит это чувство благодарности, что его охватывало при упоминании подаренного футляра. Ёнджун облегчённо выдохнул, наконец, со спокойной душой отпивая кофейного энергетика — силы пора было восполнять, правда, рядом с Бомгю он насыщался ими заочно и без дополнительного допинга. Тот открыл и себе банку напитка, покрутил её из стороны в сторону и отхлебнул на пробу, смешно щурясь от покалывания сильного газирования на языке. — Никогда подобного не пробовал. А ты хорошо подготовился, да, хён? Хочешь произвести на меня впечатление? — Разве я уже не произвёл? — хмыкнул он, потянувшись к сырым прядкам возле уха парня, чтобы поправить их. — Ты вон тоже готовился к моему приходу: успел прихорошиться, цветёшь и пахнешь. Даже одеколоном воспользовался? — Ещё чего, — отмахнулся Бомгю, почти натурально хмурясь. Ведь с последним старший явно промазал: он просто не успел до него добраться. Мысль о том, что он действительно собирался надушиться своим одеколоном перед приходом друга всё никак не давала покоя. — Много о себе думаешь, я просто освежился. — Да ну? — Ёнджун, давя ехидную ухмылку, притянул младшего за предплечье к себе и бессовестно наклонился к приоткрытой ключичной ямочке, втягивая носом запах: мёд, пряная корица, кленовый сироп и имбирные пряники — это те ноты, которые въелись в его обоняние, стоило ноге перешагнуть порог чужого дома. Это то, как пах Бомгю, и в стенах своей комнаты этот запах лишь десятикратно увеличил свою концентрацию. Ёнджун на мгновение подвис, прикрывая глаза, пока сжатая в его цепких пальцах рука не засопротивлялась чужому вторжению в свои границы: — Отцепись, хён, а то я начинаю думать, что запах чистоты для тебя что-то новенькое, — он выкрутил свою руку из хватки старшего и отшатнулся, остужая обожжённую чужим дыханием кожу собственной взмокшей ладонью. Спасибо нервной системе, защитные механизмы которой так кстати сейчас пригодились. Ёнджун вернулся в реальность, фокусируясь на раздутом от негодования миловидном лице, и действительно задался вопросом: всё ли с ним в порядке? Может, он просто хотел выяснить марку парфюма, чтобы присмотреть себе нечто подобное? Или узнать, каким гелем для душа или дезодорантом парень пользуется с аналогичной целью? Или объяснить самому себе, найти хотя бы одну причину, почему запах Бомгю его так привлекал? Ёнджун списал это на обострившиеся чувства после глотка энергетика и каплю кофеина, малого количества сна на твёрдом полу и гудящую без конца голову. Списал заторможенность на обычную усталость, а внезапную тактильность на застуженность ночной прогулкой. В оправданиях самого себя ответы всегда находились так просто. Отчаянное бегство. — Ну так что, будем смотреть фильм или продолжишь подкалывать меня? — буркнул Бомгю, запивая смущение глотком энергетика. — Второй вариант очень заманчив, но остановимся на первом, — хмыкнул Ёнджун и, не спрашивая разрешения, вальяжно устроился между разложенными у стены подушками, прямо по центру перед ноутбуком. Он взглянул на младшего, хлопая рядом с собой по кровати. — Приземляйся, но сначала, — он по-дьявольски улыбнулся, хитро щурясь. — Выключи свет.
***
— Твою ж мать, я не думал, что это будет его собственная дочь! — охнул Бомгю под конец фильма, когда маленькая девочка завела над горе-отцом огромный топор дровосека. Ёнджун жевал острый арахис и довольно кивал, поддакивая в ответ: «Обожаю этот фильм», через мгновение чуть ли не рассыпая мелкий снек по кровати после выскочившего на экране скримера. И пока Бомгю тихо хихикал над его реакцией, тот, схватившись за сердце, раздосадовано прикрыл глаза и протянул на выдохе: — С-с-сука, опять... — после чего добил остатки энергетика, чтобы смочить пересохшее горло. Бомгю глухо смеялся в кулак, косясь на побледневшего Ёнджуна, который мог лишь раздражённо ворчать: — Эй, ну всё, прекращай ржать над старшими. Неужели тебе не страшно? Нечестно. — Страшно-страшно, — снисходительно успокаивал его Бомгю, мотая почти опустошённым детским пюре перед его носом. — Но, может, дело в этом, хён? Сам же мне его купил, чтобы я не боялся. — Не благодари, малыш. Смотри только, чтобы тебя тоже в культ не завербовали теперь. — Я что, похож на внушаемого ребёнка? — Немного. Но больше похож на мистера Буги — такой же патлатый, — Ёнджун растрепал волосы на чужой макушке, которые после высыхания стали жутко пушистыми и будто провоцировали их поправлять время от времени. Те без конца выбивались из-за уха и падали на глаза, чем так и отвлекали старшего от просмотра фильма в самый неподходящий момент. Ведь стоило ему заглядеться, как очередной скример пугал его громким звуком до микроинсульта, заставляя позорно жаться к Бомгю и в ужасе жмурить глаза. — Хочешь сказать, что я ещё и до усрачки стрёмный? — вредно протянул Бомгю, вяло отмахиваясь от ладони старшего, как от назойливой мухи. Но тот успел поправить выбившуюся прядку, с трудом убирая руку. Прикосновения к волосам парня действовали подобно успокоительному, поэтому Ёнджун впервые не испытывал жуткого желания выйти на перекур. То, как стало работать его тело после знакомства с Бомгю, начало настораживать. Нужно было срочно выявить неполадку и исправить её, пока не стало слишком поздно. Пока у него ещё были силы сопротивляться. — Нарываешься на комплименты? — с вызовом бросил старший, подпирая парня плечом. В какой момент они сели впритык друг к другу — Бомгю не уловил, но каждый раз, когда старший дёргался от страха и натужно выругивался под нос, его тело становилось всё ближе и ближе, словно парень искал себе пристанище. Безопасное укрытие, которым был для него Бомгю. Последнему и правда было не менее страшно, он сидел весь фильм в напряжении из-за угнетающей музыки и атмосферы, но эмоциональная сторона Ёнджуна, словно приоткрытый ларец с драгоценностями, притупляла накалённый в крови ужас. И вздрагивал он лишь от резко поджавшегося к его боку старшего, у которого спирало дыхание и кривилось от испуга лицо. В такие моменты Бомгю искоса поглядывал на него и растроганно думал, каким старший на самом деле был... милым. Он метался от желания предложить детское пюре, которое ему по возрасту уже давно не положено; подколоть за сверхпугливость; запечатлеть его серией снимков на память; до отчаянной вольности сжать его ладонь в своей и напомнить, что это всего лишь выдуманная история; мягко успокоить, подставив своё плечо под его голову, и в тайне надеяться, что тот вновь уткнётся в него своим острым носом. Бестолковое метание меж двух огней. — А что, они есть? — не поддаваясь на провокацию, вскинул бровь Бомгю. На экране ноутбука медленно текли титры, и больше ничего не отвлекало обоих друг от друга: в сумраке комнаты лицо Ёнджуна тускло бликовало, выдавая присутствие парня лишь своими очертаниями. Бомгю невольно засмотрелся, как старший неосознанно облизал свои сухие губы. «Есть. Ты очаровательный, darling», — подсказало Ёнджуну трезвое подсознание, но он не воспринял аварийный сигнал, трелью врывающийся в голову, чем-то серьёзным, и откинул этот вариант. — Потешишь своё самовлюблённое эго в гейском клубешнике, — закатил по итогу глаза старший, уже не надеясь, что тот передумает. — Там со всех сторон наслушаешься. Главное задницу прикрыть не забудь. — Боишься за мою задницу? — Бомгю прыснул от смеха, который Ёнджун с ним не разделил. — Как это мило с твоей стороны, хён. Тот лишь фыркнул, нервозно сцепляя руки на груди. Ему никогда не нравились эти разговоры, особенно после реального согласия Бомгю: он не мог отделаться от неосознанного предчувствия, что могло что-то произойти. В его представлении эти злачные места были списаны по одному образу из его головы: полуголые мужики, обтянутые чёрной кожей и металлическими ремнями, которые вместо денс-батлов на танцполе устраивали групповой траходром. Сосущиеся или дрочущие по углам качки, цепи и плётки, неприкрытая похоть и разврат. Всё то, что внушал ему телевизор, общество взрослых и новостные ленты в юношестве. Всё то, что один лишь Кан пробовал искоренить из него, с треском проваливаясь. — Если ты так переживаешь, пошли вместе, — мягко предложил Бомгю, понимая, что старший уже ощетинился. Он растормошил его за плечо, подбадривающе улыбаясь. — Я буду говорить всем, что у меня есть крутецкий бойфренд и указывать на тебя. — Не подлизывайся, это не сработает, — вредно протянул старший, плохо подавляя проскользнувшее смущение и улыбку. — Ты сам подписался на это, сам и расхлёбывай. Будешь Кана своим парнем представлять, ха-ха. — Не, Тэхённи — это совсем другое... — неосознанно протянул младший, под конец осмысливая сказанное. А почему собственно «другое»? Они с Каном куда ближе, и по духу и по общению, у них много общего, они разговаривали куда чаще и плотнее, чем с Ёнджуном, вот только объятия Тэхёна не пробуждали в Бомгю вулканическое извержение и движение пород. Когда друг улыбался ему во все зубы, Бомгю заражался этим, а не замирал с перекрытым дыханием на несколько секунд, открыто пялясь. Рядом с ним парень охвачен озорством и ребячеством, а не желанием быть вновь прижатым к стене в двузначной позе. — То есть я лучше подхожу на роль твоего бойфренда? — скептически взглянул на него старший, отчего-то раззадориваясь. Бомгю тушевался из-за смущения и бесталанно попытался скрыть это, собирая раскиданные по кровати пустые пачки от снеков. — Размечтался, — буркнул Бомгю, не зная, к кому конкретно обращался: к ехидно посмеивающемуся парню рядом или самому себе. В мыслях была настоящая каша с вкраплениями личного недопонимания вместо сладкого изюма. И то, что его потаённые глубоко внутри мысли стали так просто выходить наружу, проскальзывая мимо логического аппарата, не успевающего их обрабатывать и отсекать, — начало не на шутку пугать. Пока младший молча пыхтел от подколки и понемногу убирал разбросанные мусор и крошки с пледа, Ёнджун взглянул на время, удивлённо охая: — Вот чёрт, уже пол пятого, — кисло отозвался он, тяжело приподнимаясь с насиженного места. — Пойду тогда, тебе ведь тоже завтра рано вставать? Ну... точнее сегодня уже, ха-ха. — Блять, я забыл, что у меня пары... — Бомгю вымученно зажмурился, прикидывая, какой бы смертью умереть побыстрее. Первая пара так точно была вычеркнута из расписания, потому что тело вряд ли поднялось бы под трель будильника. — Крепись, студент, — он растёр плечи парня, пытаясь подбодрить его хотя бы немного. Сам же старший намеревался продрыхнуть до обеда, потому что рабочие смены всегда начинались под вечер и заканчивались в ночь — это расписание вошло в рутину, к которой он привык. И он внезапно застыдился собственного вторжения в поздний час к другу, даже не спрашивая, не было ли это слишком накладно. Он поджал губы, видя перед собой помрачневшее лицо парня. — Может, к чёрту его? Устрой себе внеплановый выходной. — Не могу, — выдохнул парень, заламывая брови. — Завтра понесу на пересдачу проект по фотожанру, кровь из носа сдать надо, иначе будут проблемы. Если не уже. Какие проблемы и что за дисциплина такая — фотожанр, Ёнджун в душе не чаял. И от этого стало ещё тяжелее на сердце, ведь сколько он ещё о собственном друге не знал. В своей беспомощности он не нашёл иного способа, как утешить потухшего парня: он мягко притянул его к себе и уткнул головой в своё плечо, невесомо перебирая пряди волос на затылке. Бомгю медленно втянул воздух через нос, мгновенно успокаиваясь, — тяжесть с его плеч будто испарилась. Старший вновь был его исцелением, даже не зная всей подноготной и контекста его хмурых, до боли в голове, бровей. Он лечил его на невербальном, подсознательном уровне, без слов находя то, что парню было нужно. Или сам Ёнджун нужен был ему всё это время. Но думать об этом было дико и страшно. — Пошли, закроешь за мной дверь и ляжешь сразу спать, — старший потянул его за руку, чувствуя, как ему безропотно подчинились.
***
Прошло около получаса, как Бомгю взял со старшего обещание написать по прибытии. Тот хоть и переубеждал его, прося спокойно идти на боковую, Бомгю всё равно не смог сомкнуть глаз. Ему нужно было убедиться в безопасности старшего, хоть тот далеко не походил на слабака и сам бы спокойно затесался в логово бандитов. Yawnzzn: Живо дуй спать, я вижу, что ты онлайн 05:02
Bgye: Ты дома? 05:03
Yawnzzn: Да, иди уже 😡 05:03
Bgye: Мне нужны доказательства. Пришли фото. 05:04
Yawnzzn: ... 05:05 Yawnzzn: Ах ты хитрый засранец 05:06 Yawnzzn: Мне немного осталось, иди спать, а то меня совесть замучает. 05:07
Bgye: Ого, откуда она у тебя? 05:08
Yawnzzn: Я серьёзно, не ёрничай. 05:09 Бомгю вяло похихикал, растирая глаза. Пока ещё бодрствовал, парень успел собрать заранее сумку и несколько раз перепроверить расписание пар, чтобы вновь не оплошать. Не хотелось снова добавить себе галочку в послужной список, который ему аукнется на сессии. Несмотря на сложившиеся обстоятельства, при которых на сон ему отводилась пара часов, и очевидно литр крепкого кофе после, времяпрепровождение с Ёнджуном было лучшим развитием событий из возможных. Событием, которое он не смог предвидеть, спланировать самостоятельно — спонтанный ужастик в ночь с другом, с самим Ёнджуном, с которым наедине он бывал в редких исключениях, в половине которых не самых приятных. Каждое мгновение было с ним ценно настолько, что даже зевая до сведённых желваков, Бомгю боялся, что так и не сможет уснуть, возвращаясь воспоминаниями под бок старшего. Или уткнутым в его плечо. Или, что ещё хуже, стоя в ступоре, пока Ёнджун принюхивался к нему, почти касаясь кончиком носа его чувствительной кожи. И пока старший ещё был онлайн, он старался урвать ещё немного их общения себе:
Bgye: Почему замучает-то? 05:10
Yawnzzn: Потому что из-за меня ты не выспишься. 05:14 Yawnzzn: Я, кстати, уже дома. 05:15 Ёнджун прислал вдогонку собственное селфи, выставляя два пальца по направлению в камеру и показушно хмурясь. На фоне были крючки с верхней одеждой и часть входной двери, кажется, он действительно сделал его с порога собственной квартиры. Бомгю рассматривал детали фотографии, умиляясь чужой исполнительности. Yawnzzn: Доволен? Дуй спать. 05:16
Bgye: Да, уже укладываюсь 😴 05:17
Yawnzzn: Вот и славно. 05:18 Yawnzzn: Так, я не понял. 05:20 Yawnzzn: Что ты там строчишь, блять, спать вали. 05:22
Bgye: Не знаю, что ты надумал себе, но я не жалею что провёл с тобой время. И совсем не страшно, если я не высплюсь, это и так происходит достаточно часто. Спасибо, что пришёл сегодня и скрасил мою унылую бессонницу. И если хочешь, можешь приходить чаще, я не против. 05:23
Bgye: Всегда рад увидеться с тобой, хён. 05:24
Бомгю не понимал, почему собственные пальцы так трусливо дрожат. Он отправил последнее сообщение на эмоциях, моментально понимая, что чересчур разоткровенничался. В последнее время он был таким всё больше с удивительной частотой. Потому что и Ёнджуна в его жизни становилось пропорционально больше с каждым днём. В итоге он поспешил исправить сообщение, игнорируя то, что оно уже было прочтено.
Bgye: Доброй ночи, хён. (ред.) 05:24
Бомгю, понимая, что Ёнджун что-то натужно строчит, не наскрёб в себе храбрости остаться и закрыл чат, откидывая телефон на подушку. «Старших нужно слушаться!» — наставляла его мать всё детство, но её навязчивая реплика, как заклинание, подействовало на него только сейчас, после долгих уговоров Ёнджуна отправить его на боковую. И несмотря на острое предчувствие в итоге провалятся до рассвета без сна, Бомгю сбежал из реальности молниеносно, не замечая единожды прозвучавшую вибрацию.
