друг брата|nkeeei

правда

Неделю спустя мы с никитой ждали моего отца в одном из конференц-залов «Арчер Груп». Я впервые пришла на работу к никите, и здание выглядело именно так, как я представляла: изящное, современное, красивое, из стекла и белого мрамора.
Но оценить его я не могла. Слишком нервничала.
На стене тикали часы, оглушительно громко в тишине.
Я стучала пальцами по полированной столешнице и смотрела в стеклянные окна, желая и боясь появления отца.
– Здесь первоклассная охрана, – заверил никита. – И я все время буду рядом с тобой.
– Меня тревожит другое, – мне пришлось положить на колено руку, чтобы оно перестало дергаться. – Не думаю, что он...
Навредит мне физически? Но он уже так делал. По крайней мере, пытался.
В тот день, когда столкнул меня в озеро, и в тот день, когда меня душил. И возможно, я еще чего-то не помню.
Я мысленно прокрутила в голове прошлые годы, пытаясь вспомнить что-нибудь еще. Я думала, он был неплохим отцом, когда я была подростком. Не слишком вовлеченным и ласковым, но убить меня он не пытался, и сразу возникал вопрос: почему? Возможностей была масса, и он мог представить мою смерть как случайность.
Но этот вопрос тускнел по сравнению с самым главным – почему он вообще хотел меня убить. Я его дочь.
Из груди вырвался всхлип. никита сжал мою руку, резко нахмурив брови, но я покачала головой.
– Я в порядке, – заверила я, изо всех сил пытаясь собраться. Я не сломаюсь. Не сломаюсь. Даже если сердце готово разорваться на части от боли. – Я...
Дверь открылась, и я осеклась.
Мой отец – макс; я больше не могла думать о нем как о своем отце – зашел в комнату, растерянный и немного раздраженный. На нем опять было любимое полосатое поло и джинсы и то чертово кольцо-печатка.
Я сглотнула желчь. Рядом со мной напрягся никита, излучая темные, опасные волны ярости.
– Что происходит? – нахмурился макс. – Ава? Зачем ты меня позвала?
– Мистер Чен, – голос никиты казался вполне нормальным, и только те, кто его знал, могли заметить в его словах смертельное оружие, готовое нанести удар. – Пожалуйста, садитесь, – он показал на кожаное кресло на другой стороне стола.
Макс сел, его раздражение заметно росло.
– У меня работа, а ты заставила меня ехать в минск якобы из-за экстренной ситуации.
– Я прислал машину, – сказал никита, по-прежнему относительно приятным тоном.
– Какая разница, чья машина, времени уходит столько же, – взгляд Макса блуждал между никитой и мной и остановился на мне. – Только не говори, что ты беременна.
Значит, на День благодарения он точно догадался о наших с никитой отношениях. Впрочем, это меня больше не беспокоило.
– Нет, – я повысила голос из-за бьющегося в ушах пульса. – Не беременна.
– Тогда что такое?
– Я... – Я запнулась. никита снова сжал мою руку. – Я...
Я не могла произнести вслух. Не при других людях.
никита уже все знал, но тема нашего с Максом разговора казалась слишком личной для обсуждения в чужом присутствии. Это между нами. Отцом и дочерью.
Перед глазами заплясали цветные всполохи. Я так сильно впилась ногтями в бедро, что, если бы не джинсы, пошла бы кровь.
– никита, ты не мог бы оставить нас наедине?
Он резко повернулся ко мне с грозным видом.
Прошу, умолял мой взгляд. Я должна сделать это сама.
Я ожидала, он станет сопротивляться из-за своего стремления меня защищать, но, видимо, он увидел что-то на моем лице – непоколебимое желание научиться самой стоять за себя, – потому что отпустил мою руку и встал.
Сомневаясь, но все же.
– Я буду снаружи.
Обещание и предупреждение.
Мрачно глянув на Макса, никита вышел.
И мы остались вдвоем.
– Ава? – Макс поднял брови. – У тебя неприятности?
Да.
Я сотни, если не тысячи раз представляла нашу беседу, прежде чем прийти в эту комнату. Продумывала, как поднять тему и как я отреагирую на ответ, каким бы он ни был. Ой привет, пап, рада видеть. Кстати, ты пытался меня убить? Да? Ой, черт, ну ладно. Но больше я тянуть не могла.
Мне нужны были ответы – прежде чем меня прикончат вопросы.
– У меня нет неприятностей, – заявила я, гордясь собственной уверенностью. – Но мне нужно обсудить с тобой произошедшее на Дне благодарения.
В его глазах мелькнула тревога.
– Хорошо...
– Я вспомнила.
– Вспомнила что?
– Все, – я пристально наблюдала за его реакцией. – Свое детство. День, когда я чуть не утонула.
Тревога превратилась в шок и легкую панику. У него на лбу появились глубокие морщины.
Внутри все сжалось. Я надеялась, что ошибаюсь, но безумный взгляд Макса красноречиво говорил сам за себя – я права. Он действительно пытался меня убить.
– Правда? – смешок прозвучал фальшиво. – Ты уверена? Тебе столько лет снились кошмары...
– Уверена, – я расправила плечи и посмотрела ему прямо в глаза, пытаясь сдержать дрожь. – Это ведь ты тогда столкнул меня в пруд?
Макса передернуло, шок в его взгляде утроился.
– Что? – прошептал он.
– Ты меня слышал.
– Нет, конечно нет! – Он взволнованно провел рукой по седеющим волосам. – Как ты могла подумать? Я твой отец. Я бы никогда тебе не навредил.
В сердце встрепенулась надежда, хотя разум скептически покачал головой.
– Я так помню.
– Иногда память нас подводит. Мы помним то, чего на самом деле не было. – Макс наклонился вперед и мягко спросил: – Что именно ты помнишь?
Я прикусила нижнюю губу.
– Я играла у пруда. Кто-то подошел сзади и толкнул меня. Я помню, как повернулась и увидела отблеск золота. Кольцо-печатку. Твое кольцо, – мой взгляд опустился на кольцо на его пальце.
Он тоже посмотрел вниз и потер кольцо.
– Ава, – в его голосе послышалась боль. – Я же, наоборот, тебя спас.
Здесь я никак не могла понять, в чем логика. Я потеряла сознание и не помнила, кто меня спас, но врачи «скорой» и полиция сказали, их вызвал Макс. Зачем, если он сам же меня столкнул?
– Я пришел обсудить с твоей матерью развод, и никто не открывал дверь, хотя машина стояла возле дома. Я пошел искать ее на задний двор и увидел... – Макс с трудом сглотнул. – Это были худшие минуты моей жизни: я подумал, ты умерла. Я прыгнул в пруд и тебя вытащил, и все это время твоя мать... просто ошарашенно стояла и смотрела. Словно не могла поверить в случившееся. – Он осекся. – Твоя мать была не в порядке, Ава. Она не хотела тебе навредить, но иногда теряла контроль над происходящим. И потом чувствовала себя такой виноватой, а там и развод, и криминальные обвинения... поэтому она выпила таблетки.
Голову пронзила резкая боль. Я сжала пальцами виски, пытаясь сопоставить слова отца и собственные воспоминания. Что было правдой? А что – нет?
На воспоминания полагаться нельзя. Я прекрасно понимала. А слова Макса звучали вполне искренне. Но неужели я действительно теряю рассудок? Откуда появились те видения, если это не мои воспоминания?
– Есть еще один случай, – неуверенно начала я. – Третий класс. Я принесла домой сочинение с урока миссис Джеймс и решила показать тебе. Мы были в твоем кабинете. Ты посмотрел на меня и сказал, что я копия мамы и... придавил мне лицо подушкой, пытаясь меня задушить. Я не могла дышать. Я бы умерла, но домой вернулся егор и позвал тебя, и тогда ты остановился.
В ярком освещении конференц-зала история казалась совсем глупой. Голова заболела сильнее.
На лице у Макса появилась тревога.
– Ава, – мягко и спокойно сказал он, словно не хотел меня напугать. – У тебя никогда не было учителя по имени миссис Джеймс.
Сердце колотилось в груди.
– Была! Со светлыми волосами и в очках, она всегда приносила на наши дни рождения сахарное печенье... – глаза защипало от слез. – Клянусь, миссис Джеймс правда была.
А если нет? Вдруг я все придумала и сама поверила, что это воспоминания? Что со мной не так? Почему в голове все перемешалось?
Я не могла дышать. Я чувствовала себя сумасшедшей, словно в моей жизни нет ничего реального и мне все приснилось. Я вжала ладони в столешницу, наполовину ожидая, что она вот-вот рассыплется в пыль.
– Милая... – он потянулся ко мне, но прежде, чем он успел прикоснуться, дверь распахнулась.
– Достаточно. Хватит лгать, – никита ворвался внутрь с грозным видом. Разумеется, комната прослушивалась. – После того как Ава пересказала мне свои воспоминания, я провел расследование, – холодно заявил он. Правда? Он мне никогда не рассказывал. – Ты удивишься, как много – и как быстро – можно выяснить, обладая достаточной суммой денег. У нее действительно была школьная учительница миссис Джеймс, которая сообщила о подозрительных синяках на запястьях Авы, когда та пришла в школу на следующий день. Ты заявил, она поранилась на детской площадке, и тебе поверили, – глаза никиты мерцали от отвращения. – Ты хороший актер, но снимай маску. Мы тебя раскусили.
Я смотрела на Макса. И уже не понимала, чему верить.
– Это правда? Получается, ты мне врал?
– Ава, я твой отец, – Макс провел рукой по лицу, его глаза горели. – Я бы никогда тебя не обманул.
Я переводила взгляд то на него, то на никиту. Голова болела все сильнее. Происходило слишком много всего, открывалось слишком много секретов. Но в конце концов мне пришлось поверить себе.
– А я думаю иначе, – сказала я. – Я думаю, ты обманывал меня всю мою жизнь.
Макс сохранял страдальческий вид еще несколько секунд, но потом его лицо исказилось, превратившись в отвратительную маску. Глаза сверкали радостной злобой, а рот растянулся в насмешливую ухмылку.
Он больше совсем не походил на моего отца. И вообще на человека. Он выглядел как монстр из моих ночных кошмаров.
– Браво, – он медленно похлопал в ладоши. – Я почти тебя убедил, – заявил он мне. – Видела бы ты собственное лицо. Клянусь, миссис Джеймс правда была, – со смехом сказал он. От противных звуков встали дыбом все волоски на моем теле. – Классика. Ты и правда поверила в собственное безумие.
никита дернулся в сторону Макса, но я слегка покачала головой. Мне хотелось убежать и спрятаться, но адреналин вынуждал говорить.
– Почему? Я была ребенком, – у меня задрожал подбородок. – Я твоя дочь. Зачем ты так со мной обошелся? Скажи правду, – я сжала зубы. – Больше. Никакой. Лжи.
– Правда субъективна, – Макс откинулся на спинку стула. – Но тебе так сильно хочется знать? Вот моя правда – на самом деле ты мне не дочь. – Он горько улыбнулся, услышав мой резкий вдох. – Да-да. Твоя сучка-мать мне изменила. Видимо, во время одной из моих командировок. Она постоянно жаловалась на мое частое отсутствие, словно мой чертов бизнес не обеспечивал ей крышу над головой и уютную, теплую дизайнерскую одежду. Я всегда подозревал, что ты не моя, – ты совершенно на меня не похожа, но думал, может, ты просто в Венди. А потом втайне сделал тест на отцовство, и – подумать только! – оказалось, ты действительно не моя. Твоя мать пыталась все отрицать, но против такого явного доказательства не поспоришь. – Он помрачнел. – Разумеется, в процессе развода мы об этом не упоминали. Информация просочилась бы наружу, и мы оба могли потерять лицо.
В китайской культуре мало что может быть страшнее потери лица. Разумеется, кроме попыток убить собственную дочь.
– Если я не твоя дочь, почему ты так бился за опеку? – спросила я, едва ворочая языком.
Губы Макса изогнулись в усмешке.
– Я не бился за опеку над тобой. Я бился за егора. Он действительно мой сын. Тест подтвердил. Мое наследие, мой преемник. Но поскольку правду о тебе знали только я и твоя мать, вы с егором шли комплектом. К сожалению, кроме исключительных обстоятельств, суд почти всегда принимает сторону матери, так что... – он пожал плечами. – Мне пришлось создать исключительные обстоятельства.
Мне стало дурно, но я оцепенело слушала, как Макс распутывает замысловатую паутину нашего прошлого.
– Мне повезло: твоя мама имела глупость оставить тебя одну. Честно говоря, это уже можно было назвать халатностью. Но я пробрался в дом, намереваясь оставить там свидетельства ее «наркотической зависимости», и обнаружил тебя: ты играла возле пруда. Словно сам Господь подарил мне шанс. Иногда суд встает на сторону матери, даже если у нее наркотическая зависимость, но попытка утопить собственного ребенка? Гарантированная победа для меня. К тому же наказание для нее. Поэтому я тебя столкнул. Было искушение утопить тебя по-настоящему, – еще одна злая улыбка. – Но я не настолько жесток. Ты была просто ребенком. Поэтому я тебя вытащил и сказал полиции, что видел, как тебя столкнула Венди. Она вопила о собственной невиновности, но знаешь, в чем истинная гениальность моего плана? – Он наклонился вперед, сверкая глазами. – Ты сама обвинила собственную мать.
– Нет, – я покачала головой. – Я даже не видела... Я не помнила...
– Потом – нет. Но в тот момент? – Он подмигнул. – Создать ложные воспоминания довольно легко, особенно в голове смущенного, травмированного ребенка. Несколько предположений и наводящих вопросов от меня, и ты поверила, что виновата твоя мама. Рассказала, как слышала аромат ее духов, плюс дома присутствовала только она. В любом случае полиция начала расследование, и вас с егором временно передали под мою опеку. Твоя мама впала в депрессию и... ну, ты сама знаешь историю с таблетками. Вышло, кстати, весьма поэтично. Она умерла именно от того, в чем я хотел ее обвинить, – и, ни больше ни меньше, в 4:44 утра. Самое невезучее время.
Меня передернуло. 4:44 утра. Время, когда я просыпаюсь от кошмаров.
Я никогда не была суеверным человеком, но невольно подумала: может, это мама кричала мне с другой стороны, уговаривая вспомнить? Сбежать от социопата, в доме которого я жила столько лет.
– А тот день в твоем кабинете? – спросила я, твердо намеренная все выяснить, несмотря на подступившую дурноту.
Макс фыркнул.
– Верно. То идиотское сочинение, как я тебя «спас». Знаешь, много лет мне прекрасно удавалось скрывать, с каким негодованием я растил тебя, свою неродную «дочь». Я играл роль тихого, стеснительного, убитого горем отца подростка, – снова появилась его жуткая улыбка. – Но иногда ты становишься невыносимой, особенно из-за своего сходства с ней. Живое свидетельство ее неверности. Если бы ты исчезла, жить стало бы гораздо проще, но егор решил вернуться домой именно в тот момент. Увы, – он пожал плечами. – Все хорошо не бывает. Честно говоря, случай в кабинете был проявлением моей слабости – ты прекрасно осознавала, что происходит, и мне пришлось бы чертовски долго объяснять произошедшее, но, несомненно, я бы что-нибудь придумал. И представь мое приятное удивление, когда ты проснулась не только без воспоминаний о кабинете, но и вообще напрочь позабыв собственное детство. Врачи недоумевали, но это было неважно. Главное, ты забыла, – он улыбнулся. – Судьба по-настоящему благоволит мне, верно?
Я почувствовала на спине руки никиты. Я даже не заметила, как он подошел. Я подалась навстречу успокоительным прикосновениям, лихорадочно соображая. Я вспомнила, как убежала в свою комнату и заперла дверь, когда Макс отпустил меня и невозмутимо поздоровался с егором. Я провела там весь вечер, отказавшись от ужина, хотя егор очень уговаривал меня выйти. Тогда ему было всего тринадцать – слишком маленький, чтобы помочь, – и больше я ни к кому не могла обратиться.
Похоже, я была настолько перепугана и травмирована, что стерлись вообще все мои воспоминания о Максе – фактически все мое детство.
– Но я сомневался, что мне повезет еще раз, – продолжил макс. – Поэтому я оставил тебя в покое. Даже отправил к психологу, продолжая играть роль заботливого отца, но, к счастью, некомпетентные идиоты ничего не смогли добиться.
Теперь понятно, почему он так настаивал на прекращении терапии. Наверное, страшно боялся, что я вспомню и начну его обвинять. И возникает вопрос... какого черта он с таким энтузиазмом рассказывает это теперь?
никита словно прочитал мои мысли.
– У покушения на убийство нет срока давности, и весь этот разговор записывается, – сказал он. – В минске действует закон об одностороннем согласии на звукозапись, а Ава, – он жестом показал на меня, – заранее согласилась. Ты отправишься в тюрьму, и очень-очень надолго.
Злодейская личина Макса растаяла, вновь уступив место «отцу», который помогал мне поступить в колледж и устраивал вечеринки в честь дня моего рождения. Он пугающе легко переключался между этими образами.
– Если мне придется отправиться в тюрьму, чтобы ее спасти, я готов, – прошептал он. И повернулся ко мне с настоящими слезами на глазах. – Ава, дорогая, никита не тот, кем ты его считаешь. Его водитель забрал меня и угрожал мне по дороге сюда...
– Довольно, – прошипел никита. – Хватит ее обманывать. Мы закончили, и мои друзья думают так же.
Я в шоке наблюдала, как в комнату ворвались два агента ФБР и стащили Макса со стула. Когда мы планировали встречу, никита ничего не говорил про ФБР.
– Для суда этого недостаточно, – сказал Макс, и голос его звучал довольно спокойно для человека, попавшего под федеральный арест. – Я буду бороться. Вам не победить.
– На какие деньги? – поднял бровь никита. – Знаешь ли, мои люди раскопали кое-что интересненькое и про твой бизнес. Интересненькое и нелегальное. Уклонение от уплаты налогов. Корпоративное мошенничество. Ничего не припоминаешь?
Впервые с момента прибытия самообладание Макса дало трещину.
– Ты лжешь, – прошипел он. – У тебя не было полномочий...
– Наоборот, по этому вопросу я сотрудничал с ФБР. Мои друзья в агентстве очень заинтересовались моим рассказом и собственными находками, – никита улыбнулся. – Ты можешь использовать незапятнанные активы, чтобы нанять адвоката, но большая часть активов вызывает сомнения и будет заморожена до суда. Официальное уведомление придет тебе до конца сегодняшнего дня.
– егор никогда тебе этого не простит, – у Макса загорелись глаза. – Он меня боготворит. Как думаешь, кому он поверит? Мне, своему отцу, или тебе – панку, которого он встретил несколько лет назад?
– В данном случае, отец, – в комнату вошел егор, и я еще никогда не видела его таким мрачным, – думаю, я поверю «панку».
Он ударил Макса кулаком в лицо, и начался настоящий ад.

——————————————————————————
ну как вам? писала эту главу 2 дня, пыталась вас удивить)🩷