Клин к лином

Не трус

Ноздри трепещут сквозь тяжелую леность сна. Пахнет вокруг чем-то не то остро-цветочным, не то хвойным. Денис чувствует мокрое пятно у щеки и с низким мычанием вытирает рот. Сейчас он отсыпается на чужом лоскутном покрывале, слюнявит чужую подушку и дышит чужим запахом. К нему приходят отдаленные воспоминания, что вчера ночью он добрался до этой кровати не своими ногами.
Вокруг густые коричневые цвета потертого дерева, а над головой скошенный чердачный потолок. Здесь непрозрачный воздух из-за черных штор, такой непривычно густой, но вкусно пахнущий, здесь заваленный бумагами стол и куча полок с толстыми корешками книг. На стенах в рамках сушеные листья различных форм и цветов и там же туго натянутые ткани, похоже, с ручной росписью.
А еще громко тикают часы. Они стоят в углу, большие, словно из прошлого столетия, с медным маятником и золотистым циферблатом под пыльным стеклом. Короткая стрелка давно уже перевалила за час. Денис моментально просыпается и вскакивает на ноги. Бабуля его точно прибьет.
Спускаясь по крутым ступеням вниз, он с долей неверия узнает эти коридор, прихожую, а в дверном проеме – ту самую кухню, где Мурат не так давно поил его чаем.
Ах, ну да. Конечно, он у него дома. На чьей же еще спине его вчера несли в пьяном угаре?
Денис смотрит на свое отражение в зеркале ванной и не верит, что вот этот помятый белобрысый черт со слипшимися глазами вчера кошмарил Мурата по пути к дому. Господь, если ты есть, можно Котов об этом забудет? Наспех выдавив на палец зубную пасту, он спешно полощет рот. Струя с характерными булькающими звуками льется в слив. Никакие триггерные ассоциации и правдиво-обманчивые образы не всплывают в его голове, словно вчерашний неожиданный приступ на время вышиб предстоящие.
Мурат спит в комнате своей матери: свернувшись клубочком, прямо в одежде, не расстилая постели. Денис о многом жалеет в своей жизни, но все его прошлые позорные эпизоды и рядом не стоят с тем, что он вчера натворил. По его милости у Мурата на скуле синяк: потому что испугался выйти из кабинки, испугался заступиться. А самое ужасное то, что Мурат знает, какой он на самом деле тряпка. И то, что Денис проснулся в его доме, еще сильнее давит на чувство вины. Он не заслужил быть так близко, не заслужил спать в его кровати, вытесняя самого Мурата в холодную комнату его матери. Матери, которой в доме почему-то нет. В ванной в стаканчике всего две зубные щетки, а в памяти – обрывок телефонного разговора за стенкой туалета.
Мурат тихо вздыхает во сне. Тени гладят его щеки сквозь белую тюль, подобно затейливому кружеву. Влагой блестят лоб, скулы, рот и кончик носа. Все вокруг него – и мягкая сбитая постель, и солнечные блики в угольных волосах – превращается во что-то нежное и неземное, сливается с ним бесшовно, как нечто невообразимое. Денис думает, что начал замечать это не сразу и внешней привлекательности Мурата до этого момента не придавал особого значения. Закрадывается странное чувство неправильности: будто мозг трактует обыденные вещи не так как должно, с долей приукрашивания.
Денис спешит слинять, испугавшись возмутительных фантазий, которые он увидит, если и дальше продолжит смотреть на кошачье лицо Мурата. Из-за его похмельной неповоротливости дверь комнаты громко бьется ручкой  о стену. Мурат опасно переворачивается на кровати.
Подобно каменному изваянию, Денис замирает на месте. Котов поначалу сонно мажет по нему взглядом, затем в его глазах загорается раздражение, смешанное с разочарованием. В точности как было вчера, когда он застукал Дениса за шпионством.
– Пожалуйста, прости. – И непонятно толком, за что именно «прости».
Мурат бурчит без какой-либо силы:
– Проваливай.
Это прозвучало так, будто он обижается на Дениса, словно они друзья всю жизнь и Мурат куксится из-за какой-то мелкой пакости. Юрка однажды так дулся, когда Денис втихаря доел последний кусок пиццы и с ним не поделился. Но Мурат не Юрка. Мурату не на что открыто обижаться. Зато есть за что презирать.
Денис находит свои новые кеды в углу прихожей. Облеванные вдоль и поперек – смотреть страшно. Ему на самом деле не кажется, что дома его ждет разнос по полной программе, потому что, когда он заявляется на порог, раздраженная Катя не требует чего-то более информативного, чем пристыженное «ну-у-у». Она ругается. Не так, конечно, как на непослушного ребенка, с попытками перевоспитания, скорее, как на взрослого человека, что исчез почти на сутки.
– Где твоя голова, Дениска? Если нет таковой, то телефон-то должен быть. Ты мог сам позвонить и предупредить. Почему вместо тебя это делают друзья? Нам вчера в час ночи позвонил Мурат. Мы бы так до самого утра промаялись, если бы он не сказал, что тебя Слава забрал.
– Бабуля уже, наверное, маме доложила, да? – кисло уточняет Денис. Мурат спас его умелой ложью. В этом поступке нет никакого подтекста, но Денис упрямо его видит.
Он копошится у стиральной машинки, закидывая многострадальные кеды. Катя скрещивает руки на груди и провожает каждое его действие въедливым взглядом, молча намекая, что разговор не закончен.
Вопреки ожиданиям, бабушка не злится.
– Когда-то у твоего отца тоже мозги набекрень были. Он тоже в свои девятнадцать ночами напролет шарахался не пойми где.
Денис с притворной серьезностью отвечает:
– Я не пил вообще-то.
Бабушка смеется, затем озвучивает все бытовые пытки на сегодня и добавляет, что не политый вчера огород его стороной не обойдет.
* * *
Денис пятится задом к выходу, домывая прихожую, когда в дверях появляется Слава. Выглядит он опять не очень: серый на лицо, вымотавшийся, будто часом ранее разгружал вагоны. Бабушка быстро втягивает его в дом, по пути костеря за то, что за внуком не уследил. Денис уныло выжимает половую тряпку, боясь поднять на Славу глаза. Кошмар, как стыдно перед ним и Толиком.
– Римма Аркадьевна, – канючит Банин, – я всего на пару минут к вам. Посмотреть, как Дениска.
– А чего на него смотреть? Дома у себя, что ли, не насмотрелся.
Славка уже открывает рот, спросить, о чем речь, как Денис, чухнув, что старания Мурата сейчас накроются медным тазом, дает руками сигнал замолчать от греха подальше.
– Что за многоходовочки у вас с Котовым? – спрашивает он, стоя у раковины.
Они вдвоем моют стеклянные банки от чердачной пыли. Каждый день Катя снимает из теплицы по шесть-восемь огурцов, вовсю зреют помидоры и перцы. Настает пора заготовок на зиму.