Акулий король

Глава десятая. Царапины

Когда Рите Мальяно было только шесть, на папу совершили покушение.

Оно было далеко не первым — разве что в жизни самой Риты, и она слышала это слово, тихо сказанное в стенах дома мамой, передаваемое из уст в уста между взрослыми гостями папы, между Френки, которого она любила, и Поли, которого боялась. Анжело и Коди небрежно бросались между собой, словно это ничего не значило — «покушение, это было покушение, и его едва не достали в этот раз»: они просто повторяли за взрослыми то, что у них подслушали, но лишь друг с другом. Если бы кто-то, кроме малышки Риты, услышал это, братьев ждала бы серьёзная взбучка.

Тогда Донни Мальяно прострелили лёгкое. Две пули попали в торс. Две других пули угодили в плечо и в бедро. Его телохранителя убили моментально; сам Донни был целью посложнее. Если бы не его молниеносная реакция, с которой он бросился на людной улице за чей-то старенький «Форд», припаркованный на обочине, он был бы уже мёртв, а так, будучи в больнице под круглосуточным надзором подкупленных докторов, выкарабкивался из смертной бездны, потому что ему было не время умирать. Ему было только тридцать лет, в то время они с семьей жили в Нью-Йорке, и Донни, боевой капо при собственном отце, мог истечь кровью прямо на улице, в сорокаградусную жару возле трущоб, но его парни всё организовали очень быстро. Они держались за Донни Мальяно и верили, что именно он должен стать преемником босса — и однажды станет им.

Если бы они потеряли его в той войне, всё было бы кончено, и семью Мальяно размазали бы по стене в два счёта.

Рита помнила тёмные коридоры старого дома, коричневые резные панели на стенах и анфилады комнат, и столбы света, в которых кружилась пыль. Помнила небольшие окна, убранные бархатными шторами. За всеми дверьми, казавшимися такой маленькой девочке почти бесконечными, звучали беспокойные голоса. Семья лишилась, пусть только на время, своего лучшего бойца: мать Риты, Кэтрин Мальяно, дрожала от страха за мужа. Она была беременна, на маленьком сроке, и Донни об этом пока не знал. Сердце Кэтрин гулко отстукивало в груди, как отбойный молоток. Она должна была заботиться о своей семье, но в тот миг ей казалось, что у неё из-под ног выбили землю. А Рита — Рита слышала, как она плачет в прачечной, заперев дверь, и почему-то запомнила тот день днём почти что смерти папы.

Тогда она поняла, хоть ей никто и не объяснял этого, что он мог уйти и никогда больше не вернуться. Никто не говорил об этом с Ритой, всю свою короткую жизнь полагавшей, что папа — неизменная переменная в её жизни, что он, обожавший её, баловавший, делавший для неё абсолютно всё, что она только пожелает, будет рядом всегда.