Разрушение

Глава 12

Антидепрессанты себя проявили. Мы не можем разбудить Бо уже больше двух суток. Она горит кошмарами, кричит, подрывается в холодном поту, скулит от боли в легких и ребрах, падает в изнеможении на подушку и молниеносно засыпает.

Бо не ела около пятидесяти часов. Я заливаю в нее воду чуть ли не силой, вместе с гребаными таблетками, когда она трясется от страха. И сказать, что я в панике, — не сказать ничего. Ленновски уговаривает меня успокоиться, но я, черт возьми, не могу поверить, что все должно выглядеть таким образом.

— Мистер Уислон...

— Что? Что Вы мне скажите? А если у нее сердце откажет? У нее был инфаркт, пока она находилась в том ужасе. Шанс на долгую жизнь — пятьдесят процентов. Ей нужен покой, чтобы не произошел рецидив!

— У Беатрис глубокая депрессия, которую нужно контролировать.

— У нее нет депрессии! — уже кричу, стоя в проклятом коридоре, — Она подавлена, она сломлена, но она говорит с Вами, говорит с Рене, она не говорит полноценно только со мной! Она старается питаться, она не отказывается мыться, у нее нет симптомов депрессии, кроме отсутствия улыбки, но какого хрена вы думаете, что она может улыбаться, а?!

Брендон снимает очки, протирая стекла синим свитером.

— Беатрис не говорит полноценно ни с кем, мистер Уилсон. За две встречи между нами не было конкретного диалога. Единственное, что она сказала — чтобы вы появлялись реже. На вопрос про принятие таблеток ответила кивком. Если мы не будем ничего делать и исключим медикаменты, есть риск суицида. У людей, переживших глобальную травматическую ситуацию, часто появляются мысли подобного характера, — выдает, явно в недовольстве самим собой, — Адаптация к лекарствам кончится в скором времени. Проявите терпение.

Риск суицида, вашу мать?

— Бо не станет себя убивать, когда так отчаянно боролась за жизнь. Брендон, я Вас уважаю, но это полная чушь, — почти рычу, — Не будьте Вы долбанным Рональдом в конце-то концов. Не относитесь к ней таким образом!

Ленновски слабо улыбается и оглядывается по-сторонам, проверяя наличие чужих ушей.

— Курт, — впервые обращается по имени, звуча мягко и устало одновременно, — Вы за нее переживаете и боитесь. Вы ее любите, так что все Ваши реакции мне кристально ясны. Но поймите, пожалуйста, что я бы никогда не подошел к своему пациенту халатно. Попридержите себя еще день. Завтра вечером все это кончится. Обычно адаптация протекает в более мягкой форме, но у Беатрис сильное истощение и, как Вы сами подметили, недавний инсульт. Дайте ей время, не требуйте от нее моментального привыкания, не требуйте от меня чудодейственного средства помощи — такого не существует.