Shattered

Глава 15

Жизнь не такая, какой мы хотим её видеть.
Она ужасна. Неидеальна. Страшнее атомной войны.
Пора бы снять розовые очки и самому увидеть это.
- С тех, как ты выразилась, радостных событий прошло два дня, а я до сих пор не могу отойти от ухаживаний твоего помолвленного друга Поттера! - воскликнул я, когда Грейнджер завела шарманку о том «как же все замечательно складывается». И Джордж (или как там его?) с Ангелиной, и Гарри с Джинни, и Фред с Кети, и Блейз с Панси, и Малфой больше не язвит. Тьфу. Уже поперек горла эти гриффиндорцы стоят.
После той попойки, Панси и Блейз неразлучны настолько насколько можно. Слава Мерлину, что у них пока все хорошо. Ну не считая маленькой обиды. Такой крохотной, что Панси не разговаривает с Блейзом. Но это не важно. Сейчас у них все хорошо, относительно прошлого. А мало ли что может произойти в ближайшее время. А еще мы с Поттером начали всячески друг друга избегать, ибо тот напился в щи, и лез ко мне целоваться. Фу!
- Малфой, прекрати ныть! Он был пьян, с кем не бывает? Кстати, о пьянстве! Как ты так быстро протрезвел? - спросила Грейнджер, слезая с подоконника, и садясь на диван рядом со мной.
- Это все Лавгуд! - сказал я загадочно.
А вообще мы с Полумной уже давно друзья. Она младше нас на год, но каким-то мистическим образом попала на наш курс. Как так произошло, вообще не представляю. Но я не спрашивал, а она не рассказывала. А вообще подружились мы на четвертом курсе, во время бала.
В тот вечер я психовал, что Грейнджер пришла на бал с Крамом. Какого черта он может пригласить грязнокровку на бал, а я не могу?! Луна тогда заметила мои терзанья, и сообщила мне, что моей Грейнджер этот... хм... назвала она его как-то странно... а впрочем, не важно. Она сказала, что гриффиндорке Виктор Крам не нравится ни капельки. Я поспешил узнать, откуда такая информация, пропустив мимо ушей, что она назвала её «моей Грейнджер». После чего она мне доступно объяснила, что видит ауру людей, и их чувства к другим.
Тогда я лишь фыркнул. Но к концу года убедился в правдивости её слов. После пятого курса я даже пригласил её в Малфой-мэнор на каникулы, но она на меня дулась из-за инспекционной дружины.
Я даже позволяю ей называть себя Хорьком. Потому, что она произносит это, не стараясь обидеть. Ну и еще потому, что я порой называю её Психуной или Полоумной.
А теперь к вопросу о Грейнджер. Когда я сообщил ей, что это все Луна, челюсть гриффиндорки упала на пол. Она смотрела на меня, опешив.
- Ну-ка повтори! - сказала она после раздумья.
- Это благодаря Полумне Лавгуд.
- Не верю.
- Не верь.
- Черт, Малфой, это правда? - я кивнул. - А её ну... дар... Это тоже правда? - я встрепенулся.
- Какой дар? Кто тебе сказал?
- Луна.
- Значит правда. Ладно, Шерлок, пошли на завтрак, - сказал я, встал с дивана и протянул ей руку, которую она сразу же приняла и тоже встала.
- Ты знаешь о Шерлоке? - спросила она с расширившимися от удивления глазами.
- И Шерлока и Ватсона. Скажу даже больше, я знаю все произведения этого автора.
- Он был маглом!
- Хей, Грейнджер! - сказал я обнимая её одной рукой за талию. - Полегче! Он был величайшим волшебником! И моим предком! Артур Конан Дойл - это его псевдоним. На самом деле Герпион Салазер Малфой, названный в честь великого Салазара Слизерина.
- Оу, мои извинения.

На завтраке Грейнджер, как повелось с пятницы, уселась между Блейзом и мной, и поэтому, когда к Забини прилетела сова, от принесенного послания которой у моего чернокожего друга чуть не случился инфаркт.... А в прочем я потерял мысль. Короче Грейнджер узнала, что находится в письме первой, и погрузилась в долгие раздумья. И только вечером вышла из этих раздумий.
- Я знаю! Закричала она и кинулась мне на шею. Когда я спросил, что такое стряслось, она попросила отвести её к Блейзу немедленно. А что мне, собственно говоря, оставалось делать? Любой каприз для милой сердцу дамы.
Увы, увидев его, она сразу же накинулась с объятиями и требованиями.
- Блейз, срочно дай мне то письмо! - от упоминания письма он снова побледнел. Я заглянул в текст письма, через плечо Грейнджер.
Сын!
Я хочу сказать, что тебе пора бы уже найти невесту. На осенний бал в Хогвартсе ты должен прийти с ней. Если на бал ты придешь один, мы с Филипом сами найдем тебе невесту. Удачных поисков.
Мама.
- Ты должен сделать Панси предложение! - воскликнула она радостно. Эх, Грейнджер, какая ты наивная.
- Гермиона, ты спятила. Во-первых, Панси на меня обижена. А во-вторых, я не уверен, что хочу связать с ней жизнь. Точнее конечно хочу, даже очень! Но не уверен, что смогу.
- Но ты же любишь её!
- Конечно, люблю, Гермиона! Всем сердцем люблю, но... Это все сложно. Мы не женимся на тех, кого любим. Я, Панси, Драко, Кети, Нотт, Гойл, Кребб. Мы - дети своих родителей. Хочешь, я расскажу тебе? Я люблю Панси, а она меня. Но кто знаешь, может завтра ей придет письмо, что она обручена с Гойлом. Господи, Грейнджер, мы тоже любим! Но судьба свяжет нас не с теми, с кем хотелось бы. Ты понимаешь? Грейнджер, мы дети своих родителей. - Сказал Блейз, совершенно убитый.
Гриффиндорка притихла, и у меня появилось время подумать. Все что сказал мой чернокожий друг сейчас, я знаю с детства. Мне найдут невесту, я женюсь, у нас родится наследник. Затем, своему сыну я найду невесту, и так будет продолжаться, пока род Малфоев не прекратится. При этом меня никто не спросит, хочу ли я жениться на той, что мне нарекут. Да я слова не посмею сказать! И останется Гермиона Грейнджер в моей памяти девушкой, которую я любил. Люблю. И буду любить. Через пятнадцать лет я стану мрачным, озлобленным на мир, замкнутым в себе. У меня будут воспоминания о том, что была в моей жизни девушка, с шоколадными глазами и непослушными волосами. И то, как я потерял её. Как она вышла замуж. Родила детей. Стала счастливой.
Хочу ли я такой жизни? Нет. Будет ли у меня такая жизнь? Я уверен почти на сто процентов, что да. И каждого из нас - аристократов, настигнет та же участь. Такая простая, но такая страшная правда. Мы - дети своих родителей.
Я оставил Грейнджер и Забини одних, и «полетел» к единственному человеку, способному меня понять. К крестному, который, так же как и я пронес сквозь года любовь к маглорожденной девушке. Я пошел к Снейпу.

Не церемонясь, я распахнул дверь в кабинет зельеварения. Как я и ожидал, профессор сидел за столом и проверял домашние задания. Когда я начал громко шагать в его сторону, он нехотя поднял голову.
- А-а-а, будущий папочка! Ну здравствуй, Драко. Чем обязан? - он откинулся на спинку стула, и скрестил руки на груди.
- Беременность Грейнджер мнимая. Она рассталась с рыжим нищебродом и заявила, что встречается со мной. Я помогаю ей, потому, что...
- Влюблен в нее с детства, - закончил за меня Снейп, и тут начался вынос мозга. Он прочитал мне длинную нотацию о пользе легилименции и оклюменции; о том, что он с первого совместного урока Гриффиндора и Слизерина знает о моей любви к мисс Грейнджер и том, какая я неблагодарная свинья (хорошо хоть не хорек). На этом лекция была закончена, и он спросил у меня что мне надо.
Я поведал Снейпу о своих переживаниях (тактично опустив тот факт, что не хочу стать таким как он). Пересказал монолог Забини. После чего Снейп прочитал мне лекцию как надо завоевывать девушек. В общем-то, все, что он мне рассказал, я и до этого знал, но вот пара его наставлений меня удивили. Самое главное (по словам самого дяди Северуса), это не называть мисс Грейнджер грязнокровкой, не поливать её грязью, и показать, что чувствуешь.
Потом глаза моего декана погрустнели, и он пустился в раздумья. А так как легилименции я обучен еще лучше, чем оклюменции, мне не составило труда влезть любимому дядюшке в мозг. Хотя его барьеры всегда наисложнейшие. Но на данный момент это наисложнейший барьер ослаблен воспоминаниями о прекрасной Лили Эванс.
- Не упусти её, - сказал, наконец, крестный голосом конченого человека. Всего три слова. Три слова, и мудрость, пронесенная сквозь года. Мудрость человека, упустившего любимую. - Она, вероятно, самое дорогое в твоей жизни.