Shattered

Немного прошлого.

В доме гулко тикали часы.
Солнечные лучи освещали глаза очень беременной Гермионы Грейнджер. Через пару-тройку недель она родит. Настроение было как нельзя лучше. Вероятно, сегодняшний день был самым лучшим днем за все ее пребывание в России.
Раньше Гермиона очень любила гулять по вечерам. Вот только было слякотно и прохладно. Теперь же на улице по вечерам комары и мошки, от которых не избавишься ни одним заклинанием. Когда она после вечерней прогулки пришла искусанная этими летающими тварями, Макс долго заливался над ней хохотом. Хотя, смешного было мало. С тех пор по вечерам Гермиона не гуляла.
А вот утро, тем более такое солнечное и греющее, было прекрасным временем для прогулки. Беременным надо много находиться на свежем воздухе. А потому, брюнетка соскочила с кровати, и почти в припрыжку (насколько позволял комочек в ее животе), отправилась в ванную комнату.
Гермиона была уже у двери комнатки с умывальником, когда услышала из гостиной голос Макса, тихо с кем-то разговаривающего. Гермиону взяло любопытство, ибо она слышала, что Рэй тихо посапывает у себя в комнате. «Неужели Драко?!» - словно метеор промелькнула мысль в голове девушки, и тихим, аккуратным шагом она начала спускаться по лестнице.
- Ну, слава Мерлину! - шумно выдохнул Макс. - Я уж думал, эта война не закончится никогда! - Гермиона вздохнула с облегчением. Значит, все наконец закончилось, значит она вернется в Британию. - Вот только Малфоя жалко все-таки. Неплохим он был человеком.
- Да, - потрескивая (видимо говорили по каминной связи) ответил женский голос. - Нарцисса убита горем, она его обожала.
Сложить два и два Гермионе не составило труда. Нарцисса никогда не любила своего мужа. Зато до безумия любила сына. Малфой умер. По телу Гермионы прошлась колющая и режущая боль, словно кто-то одновременно стукнул ступефаем и сектумсемпрой. Руки начало трясти. Ноги подкосились, и девушка осела на ступени лестницы, с которой не успела сойти. Его больше нет.
Создалось ощущение, что в мире внезапно перестали существовать все цвета, звуки. Мысли стали пустыми, но тяжелыми словно свинец. Дыхания в легких не хватало, и, если бы Гермиона могла слышать, она бы услышала свое свистящее дыхание. Голова закружилась, а в глазах потемнело. Девушка больно ударилась головой о край ступени.
В доме гулко тикали часы.
Немного настоящего.
Где-то в доме плакал ребенок.
Как и бывает в сопливых мелодрамах, Драко Малфой сидел возле кровати Гермионы Грейнджер, сжимал ее горячие пальцы, и гладил мокрый лоб. Уже несколько дней девушка не приходила в себя.
Когда Драко переместился в Россию к дому О'Брайана, то сразу услышал протяжные крики девушки. Он бросился в дом, боясь что-то случилось. На самом деле ничего. Просто она рожала.
Еще никогда в жизни Драко не слышал таких криков. По сравнению с тем, что он услышал в то утро, крики маленькой Панси-Блейз Малфой были тихими поскуливаниями. Драко не так часто видел как девушки рожают, и ему показалось, что эти роды были тяжелыми. Грейнджер буквально разрывала руками простыни, и, казалось, сама распадалась на куски. Каждый ее вздох был как последний. Словно она боится ненадышаться.
Драко очень хотел помочь ей хоть как-то. Но не нашел в себе сил даже подойти к девушке и взять ее за руку. Он прижался к стене и ошалело смотрел за тем, как Макс О'Брайан принимает роды у его невесты. Все четырнадцать часов. А потом маленькая Панси закричала, а Гермиона потеряла сознание. И в себя больше не приходила.
***
На дворе было давно за полночь. Неяркий ночник освещал довольно просторную комнату, но она казалась слишком маленькой для Малфоя, когда он ходил по ней взад-вперед, измеряя ее вдоль и поперек шагами. Гермиона. Он остановился у ее кровати, опираясь руками о спинку и склоняясь над ее ногами, что укрыты белоснежными простынями. За эти дни он возненавидел белый всем сердцем. Белые стены, белый потолок, белый паркет на полу, белые простыни, такое бледное, что уже казалось белым, лицо Грейнджер. В те дни, когда солнечный свет все же пробирался в комнату, Малфою казалось, что все вокруг просто ослепит его. Хотя ему хотелось, чтобы его слепило совсем другое. Ее улыбка.
Порой казалось, что только этого и было достаточно, чтобы Драко был счастлив. Раньше он бы выдал личный рецепт счастья, по типу: «Я счастлив, когда один и занимаюсь любимым делом», но не теперь. Теперь он счастлив, когда находится рядом с ней. Но почему же тогда его сейчас просто разрывает тоска и злость?
Не в состоянии больше стоять, он обессилено упал на стул. Сколько Драко уже не смыкал глаз? Два дня? Три? Недосып для него это не проблема. Он все думал, что только он посмеет закрыть глаза, как Гермиона придет в себя, и он утратит тот чудесный миг, когда ее длинные ресницы зашевелятся, а в глазах, только что открывшихся после длительного сна, он заметит едва уловимую искру жизни.
Стоило ему только в очередной раз подумать об этом, как мечты превратились в реальность. Пальцы её руки несколько раз дернулись и вот веки Грейнджер несмело открываются. Малфой готов был поверить, что это сон, а сам он случайно задремал, но после того, как он несколько раз ущипнул себя, он понял, что это ему не видится. Схватив возлюбленную за руку, он тут же принялся целовать ее, до сих пор не в состоянии поверить в происходящее. Мерлин свидетель, как же долго он ждал. Казалось, целую вечность.
- Гермиона... - позвал он, пытаясь привлечь е внимание. Безрезультатно.
- Грейнджер, ты меня слышишь? - негромко прошептал он, чтобы не разбудить Макса или Рэя. Драко не хотел делить этот миг ни с кем. Но в ответ тишина. Гермиона все смотрит на него, вот только будто не видит самого Малфоя. Ее взгляд будто прикован к стене, что позади парня. - Посмотри на меня. Видишь, я здесь, - шепчет он, щелкает пальцами перед ее глазами, а потом берет невесту за подбородок. Но, чтобы не делал и не говорил Драко, он все так же оставался незамеченным.
- Грейнджер, где ты, дементор тебя поцелуй? - уже громче добавил Драко, но в ответ вновь тишина, а сам он стал словно пустым местом. Все так же ноль внимания с ее стороны.
- Ладно, ладно. Прости, что не писал. Что не подошел во время родов. Только не обижайся, - фыркнув, воскликнул он, продолжая сверлить ее взглядом. Грейнджер же упорно его не замечала, что приводило блондина в замешательство.
- Ну Грейнджер? - негромко позвал он девушку, до сих пор не понимая, что происходит. - Гермиона... - уже тише добавил он несколько охрипшим голосом. Руки задрожали, блондин взъерошил волосы, пытаясь разобраться в происходящем, но мозг был затуманен. Гермиона продолжала невидяще осматривать комнату, упорно продолжая не замечать присутствия Малфоя.
- О'Брайан! - заорал Драко на весь дом.
Где-то в доме заплакал ребенок.
Немного будущего.
Драко не мог уснуть. Он не знал, что делать.
После долгого разговора с Максом Малфой лежал в своей постели,чувствуя себя действительно растерянным.
О'Брайан рассказал ему о причине произошедшего, но Драко казалось, что причина совсем не в этом. Узнав, что Гермиона считает его мертвым, Малфой кое-что, наконец, понял. Её любовь была не так сильна, чтобы спасти ее.
Когда-то давно, кажется, уже в прошлой жизни, она говорила ему, что только мысль о нем спасает ее от темноты. В тот момент он верил, что это действительно было так. Что он действительно та ниточка, связывающая ее с реальным миром, та ниточка, что держит её на этой планете. Вот только его «смерть» немножко поменяла приоритеты.
Блейз всегда был умнее Драко. И именно он когда-то втолкнул в голову Драко одну жизненную истину: «Сердце женщины всегда целиком и полностью будет отдано ее первому мужчине. Да, она будет впускать в него и других, но уже не так глубоко». И да, Малфой не был первым мужчиной Гермионы Грейнджер. А потому не мог занимать в ее сердце столько места, сколько хотелось бы ему самому.
Получается, после его смерти Грейнджер его разлюбила? Какой бы ужасной ни была эта мысль, это было действительно так. От осознания этого ладони Драко похолодели. Макс упорно убеждал его, что мнение Забини ошибочно. Но Драко мог привести в пример даже своих родителей. Мать, которая, несмотря на то, что делал его отец всю свою никчемную жизнь, любила Люциуса, как своего первого мужчину, единственного мужа и отца ребенка. Любила столько лет, а теперь чуть ли не умирает сама. Гермиона же просто позволила захватить себя этой проклятой темноте.
И уже в следующее мгновение Драко представил себе, каково может быть его будущее. Его 5-7-10-летняя дочь, задающая вопросы, почему мама не разговаривает с папой, почему она смотрит сквозь него. Почему мама говорит, что папа давно умер, хотя вот он, рядом, живой, такой же, плоть-и-кровь, как и она сама. И что будут говорить окружающие.
Такой судьбы для Панси-Блейз Драко не хотел. Девочке нужно счастливое детство. Счастливая молодость, старость. Ей нужна нормальная жизнь. Драко мог бы забрать дочь, мать и уехать куда-то далеко. Но на кого он оставит Грейнджер? Уизли? Просто нет. Крам? Два раза нет. Поттер? Ага, чтобы они вместе мир снова спасали? Неет, хватит с мира таких спасений. Забирать куда-либо Грейнджер не имело смысла. Она все равно его не видит, не чувствует прикосновений. Что за жизнь тогда будет? Так и самому Драко откроется прямая дорожка в Святого Мунго. Вариант отвозить куда-то девушку отпадает так же, как и оставить ее рядом с Уизли. Остается только один вариант. Уйти самому.
Отвезти Гермиону и Панси в Мэнор, чтобы Нарцисса помогала воспитать девочку, как истинную Малфой. Вдвоем они вполне справятся. А ребенок без отца не такая уж и редкость в послевоенное время. Тедди Тонкс вообще без родителей остался, зато крестный у него - мировой герой.
Драко встал с кровати и упаковал свои незначительные пожитки. Написал письмо маме, что приедет Гермиона с внучкой. Оставил записку Максу, чтобы тот отправил девочек к Нарциссе и лег обратно в постель с мыслью о том, что на рассвете он уйдет.
Драко знал что делать. Но он не мог уснуть.