D. Winchester

Всё под контролем?

  Все под контролем. Впервые за столько лет я действительно контролировала ситуацию, не боясь оступиться или сделать что-то неправильно, стала всерьез задумываться о своем будущем, пытаясь сделать хоть что-то, дабы исправить довольно плачевную ситуацию. После той истерики на крыльце я поняла, что так продолжаться не может: тратить всю свою жизнь на тоску о ком-то, губя свое здоровье наркотиками и алкоголем, с легкостью заменяющими успокоительное, деградировать, заточив себя в четырех стенах... Не этого для меня хотел Кастиэль, не этого хотела и я. Поэтому ночные гулянки закончились, звонки от Лиз все чаще сбрасывались, а на рабочем столе воцарился творческий беспорядок, организованный из ужасающего количества учебников и грязных чашек из-под кофе. Нет, я не беспокоилась по поводу предстоящего экзамена, до которого оставалось всего три недели, поскольку с математикой особых сложностей у меня не возникало, и я могла без подготовки сдать ее на пятьсот пятьдесят баллов из восьмисот возможных. О лингвистическом тесте и беспокоиться не стоило, поскольку благодаря огромному количеству прочитанных книг у меня был достаточно высокий уровень грамотности. Все свое время я посвятила штудированию самоучителей по французскому и чтению Бальзака и Гюго в оригинале, чтобы улучшить имеющиеся навыки. Вернее сказать, чтобы забить мысли чем-то более полезным и менее разрушительным для психики, чем вгоняющие в депрессию размышления о Касе.

Все это не приносило абсолютно никакой радости или хотя бы банального удовлетворения, но мне просто надоело ныть, страдать и рыдать в подушку по ночам. Я не хотела превращаться в слабую забитую девочку, которую так «беспощадно обидел весь мир». Совращать представителя небесного гарнизона теперь запрещено? Ладно, пусть летит на все четыре стороны. Создать милую сказочку с Чарли не вышло? Хорошо, устроим депрессивный секс-марафон. А-а-а, Купидон послал на нашу буйную головушку магический удар Кувалды Любви, и теперь «встает» только на синеглазых брюнетов, которые старше примерно в сто восемьдесят семь раз? Не так уж и хорошо, но и с этим справимся, забив мозги огромным объемом новой информации. Да, такое наплевательское отношение было весьма странным для сложившейся ситуации, но жить стало куда легче.

– Ты не хочешь пообедать с нами? – спросил вошедший в мою комнату отец, когда я билась над ненавистным сослагательным наклонением. По моей собственной шкале ненависти он получал заслуженную четверку. Какая еще шкала ненависти? Все просто: один балл – одна сигарета. – Боже мой, как ты тут вообще находиться можешь? Тут же все в дымовой завесе, паровоз ты малолетний! Тебе вообще кислород не нужен?
– Слушай, умник, ты когда-нибудь пробовал учить французский? Я, конечно, знаю, ты в Аду был и бла-бла-бла, но поверь, эти муки пострашнее всяких черноглазых ублюдков. Так что оставь ребенка в покое и не нарушай мою насыщенную сигаретным дымом атмосферу. И нет, я не буду есть матушкину стряпню, все еще дорожу своим здоровьем, – отрезала я, неосторожно стряхивая пепел прямо на хвост лежащего на полу Мистера Котангенса. Удивительно, что подобное так просто сошло мне с рук, и кот лишь громко зашипел, подпрыгивая с места. Хм, ни царапаний, ни укусов... Стареет, бедняжка. Если бы еще орал не так громко, то вообще золото ходячее, а не кот.
– Когда ты в последний раз ела? – строгим отцовским тоном спросил Дин. Немного неожиданный вопрос, если честно, и он застал меня врасплох.
– Не помню. Кажется, вчера ночью, – быстро солгала я. Не хватало еще, чтобы меня вычитывали как маленькую из-за того, что я вовремя не покушала. Гипертрофированная опека меня не прельщает.
– Лжешь. Раз уж Господь Бог наградил меня таким «замечательным ребенком», то я имею полное право кормить тебя с ложки, пока не стукнет восемнадцать. Так что если такой расклад тебя не очень радует, советую все же спуститься самостоятельно и без применения силы с моей стороны.
– Еще приставь к моей спине пистолет и веди на кухню под конвоем, чертов диетолог, – огрызнулась я, затушив сигарету, но все же встала из-за стола, сопровождаемая немного насмешливым взглядом отца.

Уныло. Слишком уныло, тихо и напряженно, чтобы есть. Не знаю, почему родители так отчаянно молчали, то и дело переглядываясь, но это мягко говоря настораживало.

– Такая угнетающая атмосфера и была запланирована или вы шокированы тем, что я все еще существую где-то в пределах этого дома? – уточнила я, обращаясь преимущественно к матери. Если Винчестер иногда наведывался ко мне в комнату и пытался вывести на разговор по душам, используя «тонкие и мастерски завуалированные намеки», которые с легкостью раскусил бы любой пятилетний ребенок, то Эмили, видимо, вообще позабыла о таком совершенно незначительном факте своей биографии, как рождение ребенка шестнадцать с половиной лет назад.
– Не говори глупостей, Джен. Кушай лучше, мама старалась, – попытался усмирить меня отец, подкладывая на тарелку нечто, отдаленно напоминающее бифштекс.
– Спасибо, но я предпочитаю употреблять в пищу заранее убитых животных, а это мясо настолько плохо прожарено, что скоро начнет есть мой салат. Так что я обойдусь соком, – процедила я, с вызовом глядя на мать. Внутри бушевало желание побольнее задеть ее, ужалить, лишь бы хоть как-то отомстить за полное игнорирование. Глупо, по-детски, но слишком необходимо.
– Не думаю, что ты вправе так со мной разговаривать, – не отрываясь от трапезы, наигранно равнодушным тоном ответила женщина. Желание принести моральную боль резко сменилось потребностью ответить матери физической, но я подавила его до того, как ситуация начала выходить из-под хладнокровного контроля.
– Не думаю, что ты вправе делать мне замечания. И вообще, с каких это пор ты слушаешь то, что я говорю? Это уже самая настоящая ломка стереотипов, ведь я привыкла, что ты вспоминаешь о моем существовании лишь тогда, когда из этого можно получить хоть какую-то выгоду: с моей помощью утереть нос матери Саманты, например. Ах да, еще ты очень любишь строить из себя примерную мамочку перед моим отцом. Очаровательно.
– Дженнифер, не стоит, – одернул меня Винчестер, мягко накрыв мою ладонь своей. Его огорчали подобные перепалки, ведь в любом случае ему придется отказаться от нейтралитета и встать на чью-то сторону. Кого бы он ни поддерживал, чью бы точку зрения не разделял, ущерб все равно был достаточно велик, ведь Эмили не уступала мне ни в обидчивости, ни в злопамятности.
– Наивно думать, что твои предупреждения кого-то остановят, Дин. Слишком необузданный характер, а если вспомнить и о вашем герое-любовнике... – неосторожно произнесла мать, поднимаясь из-за стола. – Милый, помоги с посудой, пожалуйста.
– Причем тут Кастиэль вообще?! – сорвавшись на крик, бросила я, вскакивая вслед за Эмили. – От него уже две недели ничего не слышно, а ты его сюда приплетаешь! Я в норме, слышишь? В норме!
– Своим криком ты только доказываешь мою правоту. Как только он появился, все пошло вверх дном. Взгляни на себя – ты изменилась до неузнаваемости. Да, время твоего разгула было просто ужасным, я не спорю, но тогда я могла тебя хотя бы понять. Сейчас я вижу лишь истеричный сгусток нервов, кучку пороха, готового рвануть от малейшей искры. Я хотела бы начать все сначала, но разве могу, не понимая тебя? Никакой логики, только эмоции, каким-то чудом понятные исключительно твоему отцу, – устало сказала женщина, облокачиваясь о стену. В ее глазах не было неприязни или обиды на меня, лишь сочувствие и толика разочарования.
– Эмили, хватит! – прикрикнул Дин, ожидая от меня новой вспышки гнева, вызванной повторным упоминанием ангела, но все получилось немного не так, как он ожидал.
– Она права, пап. В каком-то смысле. Кастиэль сделал меня слабее, но я справлюсь. Уже справляюсь.
Теперь пришла моя очередь удивляться. Я-то привыкла к сдержанному отцу, старающемуся подавлять свое недовольство хотя бы при мне и матери, но каждому терпению приходит конец, стоит лишь случайно потянуть за нужный рычажок.
– Он не виноват в том, что ты не умеешь себя контролировать! Сколько можно сваливать свою вину на других, Дженнифер?! Неужели тебе так сложно признать, что на этот раз ты облажалась? – крик Винчестера больше был похож на звериное рычание, чем на человеческий голос. Впервые я видела его настолько агрессивным по отношению ко мне.
– Смешнее всего это слышать от человека, который бросил свою семью, испугавшись ответственности.
– Я пытаюсь все исправить, а ты просто прячешь голову в песок. Конечно, это же так по-взрослому: притворяться, что все замечательно, прятаться от проблем в сигаретном дыме и лгать окружающим.
– По-моему, именно этим взрослые и занимаются, – небрежно бросила я, стремительно выходя из дома, предварительно одарив родителей мрачным взглядом. Не задумываясь ни на секунду, быстрым движением выловила из кармана отцовской куртки ключи от машины и выбежала из прихожей. Понадобилось всего лишь пятнадцать секунд, чтобы в несколько прыжков добраться до Импалы и, заведя мотор, вдавить педаль газа в пол, срываясь с места под звуки визжащих шин и крик отца, наконец вспомнившего, что шестнадцатилетним дочерям доверять нельзя.

Прячу голову в песок? Хорошо, папуль, буду продолжать в том же духе, все, как ты и завещал потомкам, исчезнув с горизонта десяток лет назад. Может, хоть наблюдая за своей тачкой, скрывающейся за поворотом, ты почувствуешь то, что ощущала я в свой день рождения, простояв в ожидании тебя на улице несколько часов, насквозь промокнув под проливным дождем и подхватив чуть ли не воспаление легких.

Угнать машину было не самой лучшей идеей, так как мои навыки вождения оставляли желать лучшего. Ну ничего, будем бороться с перенаселением на планете доступным способом, теорию Золотого Миллиарда никто не отменял. Экспериментальным путем я узнала, где находится педаль газа, а назначение коробки передач мне и так известно, так что ситуация не такая уж и пугающая, если не учитывать мнение пешеходов, в ужасе отскакивающих от несущейся на всех парах Импалы. Таким манером, пугая себя и окружающих, я пересекла мост и выехала на Мемориал Драйв, намереваясь как можно скорее покинуть пределы Монтпилиера. Раздражал и этот город, и его жители, и даже каждая улочка, напоминающая либо о ссорах с отцом, либо о Кастиэле.

Проехав несколько миль вниз по шоссе, я резко остановилась, свернув на обочину. Опять эти назойливые воспоминания, складывающиеся в настоящие короткометражные мелодрамы, от которых так неприятно щиплет в носу. Отчаянно стараясь отогнать от себя глупые мысли, я положила голову на руль и закрыла глаза. Не вспоминать, не вспоминать, не вспоминать. Слишком больно, слишком противно, слишком сложно не заплакать. Я и так держалась довольно долго, выстраивала защитный блок в собственной голове, лишь бы не выпустить наружу настоящие эмоции, скрывающиеся где-то глубоко внутри. Но сейчас он рушится, стоит мне лишний раз упомянуть ангела. Черт, Винчестер, сколько можно ныть? Поднимай свою буйную головушку с руля и ищи карту, нечего тут останавливаться, ведь ты все еще слишком близко к городу.

Без особого энтузиазма, но все же прислушалась к советам внутреннего голоса, наконец поднимая голову. Так, мне срочно нужно решить, куда ехать, иначе особо активный папаша последует примеру дочери и угонит чью-то тачку, чтобы устроить милейшее семейное воссоединение. И что мне подсказывает, что при встрече он меня выпорет или хотя бы задушит в объятиях? Может, царапина на левой дверце? Возможно.

Открыв бардачок, я на пару мгновений впала в ступор, а еще через несколько секунд на моем лице появилась многозначительная улыбка. В этом самом бардачке лежало просто невообразимое количество разнообразных кредитных карточек, что не могло не радовать, если учесть, что с собой у меня была всего лишь двадцатка, завалявшаяся в заднем кармане юбки. Вряд ли ее хватило бы надолго, но теперь финансовый вопрос был решен благодаря этой чудной находке. Жаль только, что карты в бардачке не было. Немного подумав, я перелезла на заднее сидение, грациозно стукнувшись головой о стекло и чуть не застряв между передними креслами. Да уж, по сравнению с нашим домом тут была чуть ли не больничная стерильность, если не считать нескольких пятен крови, въевшихся в сидения. На полу все же нашлась огромная карта, и я, устроившись поудобнее, начала ее изучать. И куда ехать? Бостон? Нет, скучновато, хоть и получше, чем в Монтпилиере. Портленд, Брансуик, Довер, Уэстбрук, Конкорд, Глостер... Все не то. Подождите-ка... А почему бы и нет? Терять мне нечего, так почему бы не осуществить давнюю мечту? Решено, едем в Нью-Йорк! Каких-то жалких триста семь миль, и я на месте!

Приподнявшись на локтях, я почувствовала, как что-то больно кольнуло в спину. Чертыхнувшись, я встала и, наконец, увидела причину моего дискомфорта. Черт возьми, лучше бы я не вставала, потому что теперь слезы было сдержать еще сложнее. Бессильно рухнув обратно на сидение, я осторожно прикоснулась подушечками пальцев к этому столь незначительному на первый взгляд предмету. Настоящий. Не иллюзия, не видение, не игра воображения. Господи, лишь бы оно было тут давно, а его просто никто не замечал, пожалуйста. Ведь если это не так, я просто слечу с катушек, теряя всякий контроль. Кто бы мог подумать, одно несчастное перо, а такая реакция...

Оцепенев от переизбытка самых разнообразных эмоций, начиная с эйфории от теоретической близости моего ангела и заканчивая ужасом от возможных последствий нашей не менее теоретической встречи, я просто тупо уставилась на перо, не смея даже пошевелиться. Словно зачарованная, я аккуратно взяла его в руки, проводя указательным пальцем по идеально гладким угольно-черным пушинкам. Впервые в жизни я видела такое длинное перо, так что не приходилось сомневаться, что оно принадлежит Кастиэлю. Разве что отец не держит в багажнике лысеющего альбатроса, чему лично я бы ни на секунду не удивилась.

Взяв себя в руки, я наконец отвлеклась от фанатичного разглядывания принадлежащего Касу пера и, сунув его во внутренний карман пиджака, перебралась обратно на водительское сидение, буквально на секунду задержавшись взглядом на выцарапанных ножом инициалах "D. W." и "S. W.", красовавшихся на дверце Импалы. Так мило, что вызывает едва заметную улыбку. Видимо, отец действительно дорожит своим братом, и эта маленькая деталь лишь микроскопический фрагмент мозаики, символизирующей их братские отношения. Жаль, что у меня никогда не было такой семьи, ведь у Винчестера всегда находились дела поважнее дочери.

Что ж, пора ехать, если я хочу добраться до пункта назначения еще до темноты. Ехать около пяти с половиной часов, если не останавливаться для перекусов или заправки. Надавив на педаль газа, я рванула вперед, поднимая клубы придорожной пыли. Ехать в тишине надоело достаточно быстро, а слушать попсовые песенки по радио не очень-то и хотелось, поэтому я включила потрепанный временем кассетник. Хм, Black Sabbath? Неплохо, папуль, теперь понятно, в кого я пошла музыкальным вкусом. Подпевая Оззи Осборну, я мчалась по пустынному шоссе, абсолютно довольная жизнью и своей бунтарской выходкой. Ничего страшного, пусть понервничают пару денечков, а потом я вернусь обратно. Нечего на меня наезжать, пора бы это усвоить. Примерно через семьдесят миль полной идиллии где-то в бардачке послышался навязчивый звон мобильного. Чертыхнувшись, я немного сбросила скорость и начала искать источник столь противного шума. В чудо-бардачке оказалось около полудюжины различных телефонов, но скоро я все же нашла нужный.

– Да? – ответила я, внимательно рассматривая проносящиеся за окном поля.
– Я убью тебя. Голыми руками и с особой жестокостью, – раздался голос на том конце провода. Рассмеявшись, я ответила:
– О, я тоже рада тебя слышать, папуль. Ну что, как там дела дома? Кстати, красиво твоя детка плюется пылью в лицо, правда? Я это часто терпела, теперь твоя очередь.
– Если ты сейчас же не вернешься, я найду тебя и сдам в полицию за угон, поняла меня? – как же он любит угрожать, терпенья нет!
– Бесполезно, родной мой. Твои угрозы не действуют уже лет двенадцать, так что смирись и побереги связки, – улыбаясь в трубку, сказала я, доводя отца до белого каления. – И знаешь, я чувствую, что сейчас ты снова начнешь орать, игнорируя мой совет, так что прощаюсь. Адьос, папуля.

Бросив трубку, я отключила телефон и бросила его обратно в бардачок, предотвращая тем самым последующие навязчивые звонки от старшего Винчестера. Желудок недовольно заурчал, напоминая, что я слишком давно не ела. К счастью, неподалеку виднелась заправка с небольшой забегаловкой, так что я не раздумывая свернула прямиком туда.

Удивительно, как быстро летит время, когда ты сидишь в уютной закусочной, уплетая вкуснейшие бургеры после двухдневной голодовки. Мерное тиканье настенных часов, шипение старого радио и приветливая официантка Салли, которая была не прочь поболтать со мной, дабы скрасить часы полного запустения кафе. За окном уже начинало потихоньку смеркаться, так что мой план доехать до Нью-Йорка засветло провалился с треском. Ничего страшного, если я потороплюсь, то успею до наступления кромешной тьмы.

Расплатившись за еду, я чуть ли не бегом направилась к бензоколонкам, решив перед отъездом дозаправиться, чтобы бензин неожиданно не кончился ночью посреди пустого шоссе.
– И что такая красавица делает вечером одна на заправке? – послышался позади меня слащавый мужской голос. Оглянувшись, я увидела компанию из троих мужчин, явно нетрезвых и довольно неопрятных на вид. Отлично, приключения на мягкие места найдены, миссия выполнена.
– Заправляет машину. По-моему, вполне логично, – отрезала я, продолжая возиться с заправочным шлангом. За моей спиной раздались приближающиеся шаги.
– Зачем же так грубо? Мы, может, помочь хотим. Вот смотрим, красивая барышня, ночью, совершенно одна. Почему бы и не помочь? – вся компания одобрительно заржала, а самый разговорчивый приобнял меня за талию, дыхнув прямо в лицо жутким перегаром.
– Руки убрал, гребаный помощник, – прошипела я, пытаясь оттолкнуть особо навязчивого пьянчугу. – Сама как-нибудь разберусь.
– Ну, что же ты так, кисуля? Мы же со всей душой, да, парни? Мы поможем тебе, а потом и ты нам. Все честно.
– Так, товарищи алконавты, рассосались и в ужасе убежали. Я сказала, что в помощи не нуждаюсь. Отпусти меня, козлина! – взвизгнула я, со всей силы ударив обидчика между ног. Да уж, судя по его воплю, Фаберже немного пострадали.
– А это ты зря, сучка. Майк, неси ее в машину, – прошипел пострадавший, согнувшись пополам. Бросив быстрый взгляд на двухметрового Майка, который стремительно подходил ко мне, я отскочила к стене, где за стеклом находился огнетушитель. Так как защищаться больше нечем, придется использовать хотя бы его. Со всего размаху я ударила кулаком по стенду, вдребезги разбивая стекло, и выхватила оттуда своеобразное оружие, намереваясь обдать пеной любого, кто приблизится ко мне ближе, чем на три метра. Первым получил тот самый Майк, никак не желавший отступать. Пена на него мало подействовала, но вот удар баллоном огнетушителя по голове вышел более эффективным. Единственной моей ошибкой было то, что я отошла от стены, оставаясь без защиты со спины. Этим и воспользовался второй приспешник того разговорчивого идиота. Подождав, пока я отвлекусь на его собутыльника, он подошел ко мне сзади и, схватив за волосы, ударил головой о стену. Последнее, что я услышала до потери сознания, это его отвратительный хриплый смех.