Ты против меня.

Сорок один

Элли подошла к дому со стороны реки, открыла калитку и зашагала по лужайке. Мать сидела на коленях на старом одеяле и копала грядки лопаткой.

Скажи ей, скажи. Она должна знать.

Увидев Элли, мать села на пятки:

– Что-то ты рано. – Она утерла пот рукавом со лба. Перчатки все испачкались в земле, а в волосах застряли листья. – Или я уже за временем не слежу? Весь день здесь прокопалась, просто здорово. Уже почти как летом, правда? Смотри, сколько новой зелени.

Элли притворилась, будто ей интересно, потому что мать это порадует, да и оттянет на неопределенное время роковой разговор – слова не шли в голову.

– Тюльпаны, – проговорила мать с улыбкой, – а вон те, розовые, – бадан.

Элли присела на корточки:

– Мам, нам надо поговорить.

– Ты ноги промочишь, если будешь тут сидеть.

– Мне все равно.

– Как дела в школе? Все нормально?

– На математике готовились к экзамену.

– Бедняжка. Не завидую тебе. – Она вернулась к своим грядкам. – А я побеги подвязывала и пропалывала сорняки. И луковичные посадила, смотри.

Когда сообщаешь плохие новости, надо сперва попросить человека присесть, иначе, если он упадет в обморок, может удариться головой. А еще неплохо бы приготовить сладкий чай, теплый плед и быть готовым приложить прохладную ладонь ко лбу. Но что делать, если человек не хочет слушать?

– Мам, где Том?

– В своей комнате, наверное.

– А папа?

– В Норвиче. Ищет новых юристов. Элли сделала глубокий вдох:

– Ты слышала, что я только что сказала? Что нам надо поговорить?

– Слышала.

Но копать она не перестала. Как это легко: слушать острые удары лопаточки о камень и смотреть, как растет мягкая горка земли и сорняков в ведре. Или пойти в дом и выпить молока, съесть печенье, включить телевизор.

– Может, пойдем сядем на скамейку?

Мать нахмурилась и запахнула куртку на груди:

– Это по поводу вчерашнего?

– Да.

– А нельзя подождать до папиного возвращения?