Живи в ритме сердца

30

  Мы неотрывно смотрели друг на друга. Всё вокруг словно растаяло и потерялось, и нет между нами толстого стекла, нет посетителей кафе и уличных прохожих. Только я, с бьющейся молоточком мыслью «Кай и Юджин», «Кай и Юджин», и он — такой растерянный, с распахнутыми карими глазами, чуть приоткрытым ртом и ветром в волосах. О чём он думал? О чём? Знать бы, ведь я вообще не могла сосредоточиться и ухватить хоть одну маломальскую толковую мысль. Лишь сердце привычно билось, пусть чуть быстрее и как-то взволнованно, словно обладало сознанием и знало, что рядом родители и брат. Но ведь сердце не может... Оно не знает, оно не может чувствовать... Тогда, как? Как так получилось?
— Вы знакомы? — миссис Ким дотронулась до моей руки, привлекая к себе внимание.
Я кивнула в ответ. Их глаза напротив — влажные, молящие. Наверное, им хотелось о чём-нибудь меня спросить, но я была не готова, думала, что смогу, но нет, я не готова, я не понимаю до конца, что происходит. Во мне бьётся сердце их дочери. Кто мне эти люди? Никто ведь, правда? И Кай... Он — не мой брат, он принадлежит Юджин.
Юджин... Юджин... Наверное, я произнесла её имя вслух, потому что мужчина тут же закопошился в карманах и достал кошелёк. Там, среди банковских карт и визиток, — маленькое фото.
И сердце пропустило удар, сбилось с ритма, словно споткнулось. Я, не моргая, смотрела на лицо погибшей девушки. Искрящиеся тёмные глаза, красивые густые волосы, задорная, открытая улыбка. Знакомое лицо, знакомое... Лицо, так похожее на Кая.
— У них год разницы, — тихо сказала женщина. — Кай старше.
Я, вспомнив о нём, обернулась к окну, но улица была пуста.
— Они были не разлей вода, — произнёс мистер Ким. — С самого детства всё делали вместе. Если Кай решил заняться автомобилями, то Юджин обязательно лежала под капотом или подавала ему ключи.
— А когда маленькой Юджин захотелось научиться вязать, Кай учился вместе с ней, — с еле заметной улыбкой добавила женщина.
— Они даже шарф связали один на двоих, — открыто улыбнулся мужчина. — Помнишь, — обратился он к своей жене, — они связали две половины, а потом сшили.
— Помню-помню, — кивнула та. — Когда Кай был в шестом классе, по утрам во время сборов были целые баталии за возможность пойти с этим шарфом.
Он говорили, а я была далеко. Они же говорят не обо мне, да? Сердце — всего лишь один орган, он не сделал меня другой, я ведь всё та же? Та же тихая и неприметная, вечно болезненная и бледная Дана, которая на уроках стеснялась поднять руку? Ничего не изменилось, ведь так? Кто ответит на мои вопросы?

— Мы хотели бы, — мистер и миссис Ким переглянулись, — если вы не откажете, конечно... Мы хотели бы тебе чем-нибудь помочь, — и выжидающе замерли, глядя на меня.
— Ч-что?
— Вы не подумайте, — женщина всплеснула руками, — что мы сошли с ума! Просто сама мысль, что частичка нашей девочки жива, что она есть, она дышит, она живёт, заставляет меня вставать по утрам, — её голос дрогнул. — Разреши мне, — она потянулась к моей руке и робко положила свою ладонь сверху, — разреши нам хоть иногда видеть тебя, знать, как ты живёшь, говорить с тобой...
— Мама! — окликнул её вбежавший в кофейню Кай. — Не трогай её! — он подбежал к столу и оттолкнул её руку от моей. — Это другой человек! Это не Юджин! Юджин умерла! Её больше нет... А ты пугаешь её своими бредовыми идеями.
— Кай! — мужчина дёрнул сына за край джинсовой рубашки.
— Вставайте, — парень взял маму под руку и потянул, — пойдёмте. Удостоверились, что сердце бьётся? Всё, на выход.
— Подожди, я, — женщина вывернулась из захвата, — я хотела сказать, что...
— Мы договорились, что вы просто с ней познакомитесь. Познакомились. Теперь нам впору переехать в другой район, а лучше в другой город, — Кай вновь потянул за собой мать. — И не тяни ты к ней руки. Ей же не голову твоей дочери пересадили!
— Кай! — воскликнул мистер Ким.
— И ты собирайся, — парень кивнул отцу и обратился к нам: — Спасибо, что согласились встретиться. Я извиняюсь за своих родителей, напридумывали себе чёрте что.
— Ничего, мы понимаем, — поднялась из-за стола моя мама.
— Возможно, тебе нужны деньги или что-то ещё? — выпалила миссис Ким, преданно заглядывая мне в глаза. По ее красивому смуглому лицу ручейками стекали слёзы. Мороз от похолодевших пальцев заскользил вверх по рукам.
— Н-нет, спасибо, мне...
— Да ничего ей от вас не нужно! — Кай сильнее встряхнул свою маму. — Успокойся, ну, чего ты расклеилась? — прижал её к себе, разрешая себя обнять и уткнуться в джинсовое плечо. — Я же говорил тебе, думай, что Юджин уехала далеко-далеко и не может сейчас с тобой связаться, — приговаривал он, поглаживая рыдающую женщину по спине.
Моё сердце разрывалось на части от боли. Собственные слёзы комком стояли в горле. Моторчик внутри меня работал так быстро, так гулко, что я слышала каждый его удар в ушах и затылке. Ведь сердце... оно же не может знать, что перед ней — родная кровь? Хотя... Кровь-то у нас с сердцем сейчас одна.
— Я встречусь с вами, — нерешительно произнесла и закусила губу, чтобы больше не идти на поводу у своевольного сердца.
Миссис Ким тут же повернула ко мне своё заплаканное лицо.
— Правда? — шепнула она дрожащими губами.
— Да, когда вам будет удобно. Если вам так будет легче, давайте сделаем так.
— Так не будет легче! — Кай сильнее прижал к себе мать. — Так нельзя! Нельзя оттягивать неизбежное. Они должны привыкнуть к тому, что Юджин нет. Не надо кормить их ложными надеждами. Ты — не она, и они должны это признать и не мучить себя и вас.
— А... ты?
— А я знаю, что Юджин умерла, — не дрогнув, ответил Кай, глядя мне прямо в глаза. — Ты — не Юджин, и я это знаю. И я не хочу, — он оторвал от себя всхлипывающую женщину, крепко сжав её плечи, — чтобы вы находили Юджин замену. Её место должно остаться свободным. Никто её не заменит. Просто знайте, — он посмотрел на отца, — что её сердце бьётся, она спасла человека, но её рядом с нами нет и не будет. Это наше горе, не надо впутывать чужих людей.
В какой-то момент от его слов и у меня потекли слёзы. Наверное, потому, что их боль была слишком сильной, а вовсе не из-за того, что моё сердце изо всех сил билось о рёбра, толкая меня к этим людям, пульсируя в висках нестерпимым желанием обнять эту плачущую женщину. Я утёрла мокрые дорожки и вновь посмотрела на них, обнимающихся и таких близких друг другу. Как получилось, что из тысяч жителей города на нашу встречу пришли именно они?
— Думаю, нам пора, — мой папа нерешительно замер, не зная, уместно ли уйти в такой момент. — У Даны ещё занятия, да и нам надо на работу. Обеденный перерыв почти закончился.
— Да, да, конечно, — миссис Ким шмыгнула носом, приняла протянутую мужем салфетку и промокнула мокрые щёки. — Простите, что я... что мы...
— Не извиняйтесь, — мама вышла из-за стола и подошла к женщине. — Мы благодарны за то, что вы подарили нам дочь, — и обняла миссис Ким.

Меньше всего хотелось идти после всего этого на какую-то глупую и бесполезную социологию. Кому нужна социология, когда в твоей груди бьётся чужое сердце, когда весь мир снова делает кувырок, становясь с ног на голову? Меня мутило, немного кружилась голова от схлынувшего адреналина, хотелось лечь, сжаться в комочек и закрыть глаза.
— Ты идёшь? — я вздрогнула от чужого голоса. В нескольких метрах, почти у самых университетских ворот — Зизи.
— Иду.
Она хмыкнула и направилась в университет, но, пройдя пару шагов, остановилась и обернулась:
— Всё ещё дуешься на меня?
— Что? Нет, — не до тебя мне сейчас, хотелось сказать.
— Тогда, что? Со старостой поссорилась?
Я тяжело вздохнула и спросила:
— Ну и какая тебе разница? Ты ясно дала понять, что в подруги я тебе не гожусь, а личными проблемами с мимо проходящими людьми я не делюсь.
Зизи опустила голову и согласно кивнула.
— Да, это правильно. Люди причиняют боль, поэтому надо соприкасаться с ними только по делу, — с умным видом сказала театралка.
— Ну и дура ты, хоть и старше меня, — бросила я ей, проходя мимо. Бесит своей наигранной силой, я-то знаю, что она обычная, слабая девчонка с кучей комплексов и причудов. Зачем передо мной строить из себя железную леди?

Настроение не располагало больше к лёгкости и веселью, поэтому я, стараясь не смотреть на удивлённого Кёнсу, прошла мимо его парты прямо к своей, на предпоследнем ряду.
— И чего так? — поинтересовался Тао, вытащив из уха один наушник.
— Отстань, — огрызнулась, пытаясь найти в сумке нужную тетрадь.
— Наигрались уже со старостой? Наскучил? Ну, расскажи мне! Так скучно, — заныл сосед сзади.
Социология оказалась в той же тетради, что и политология, только с другого конца.
— А мне вот, пока я на вас со старостой смотрел, на ум даже строки отличного рэпа пришли. Зачитать? — не унимался Тао.
— Ты не мог бы заткнуться?
— Нет, это вряд ли. Подобная функция не входит в перечень моих системных приложений, — захихикал Тао.
— Помолчи, — на соседний стул плюхнулась сумка, а на стол приземлился конспект. Кёнсу бросил на Тао угрожающий взгляд и сел рядом со мной.
— Эй! Вы тут собрались прямо перед моим носом шуры-муры крутить?! — завозмущался сосед.
— Если ты сейчас не заткнёшься, — староста повернулся назад и спокойно, не повышая тон, пригрозил, — я задушу тебя твоими же наушниками. Ты меня понял?
Тао демонстративно засунул наушник в ухо и закрыл глаза, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
— Если не хочешь, не пиши, — Кёнсу развернулся ко мне, — я буду записывать, а потом сделаю тебе копию.
— Кёнсу...
— Я подожду и никуда тебя не тороплю. Захочешь — расскажешь, — он пожал плечами и раскрыл конспект.
— Ты нравишься... Дане, — тихо-тихо произнесла.
Кёнсу, не поднимая головы, улыбнулся уголком губ.
— А почему так странно сказано? — шепнул он, покосившись на вошедшего в аудиторию преподавателя.
— Потому что не знаю, кто я теперь. Кто я, Кёнсу? ..