Живи в ритме сердца

36

Через два дня забирать меня из больницы приехали папа и Сехун. От серых стен жутко воротило, и я была только рада покинуть их, пусть на улице и капал противный моросящий дождь, всё же лучше, чем в больнице.

- Сехун предложил съездить за тобой, - папа похлопал парня по спине, от чего тот окончательно засмущался и потупил взгляд. – А так как у нас своей машины пока нет, я с удовольствием решил поэксплуатировать его.

- Прости, Сехун, у папы замашки начальника никак не пройдут, - забросила на заднее сидение пакет с вещами и сама уселась рядом.

- Ничего, - улыбнулся водитель, - я не против.

- Я вообще присматриваюсь к этому парнишке, - папа повернулся вполоборота, чтобы лучше видеть смущённого Сехуна, который не мог попасть ключом в скважину. – Вот бы мне такого сына! Спокойный, рассудительный, хозяйственный. Может, в зятья пойдёшь?

У Сехуна дрогнула рука, и он уронил ключи себе под ноги.

- Да ты не волнуйся, - папа снова похлопал согнувшегося парня по спине. – Я ж не тороплю.

- Папа! Перестань! – и, заметив полный растерянности взгляд выпрямившегося Сехуна, не сдержала смех. – Да он шутит, не переживай, шутит!

- Вы бы это... поаккуратнее с шуточками, - неловко произнёс парень, косясь куда-то в окно. – На той стороне улицы Чанёль стоит, а мне проблемы ни к чему. Он-то неплохой, но буйный временами.

Там, между аптекой и магазинчиком с цветами, облокотившись на перила маленького крылечка, действительно стоял Чанёль. Он не смотрел в нашу сторону, ну, или старательно делал вид, что не смотрит.

- А почему он не подошёл к нам? – папа обернулся ко мне.

- Наверное, у него какие-то свои дела, - ответила бестолково. Я попросила маму особо не вдаваться в подробности. Зачем ему знать обо всех тонкостях ситуации, в которой я оказалась. Хватит того, что сама туго соображаю, как жить дальше.

***

Домашние стены, тёплая постель, вторая чашка чая и рассыпающийся пряник – всё хорошо. В голове ещё гудело по вечерам, разбитая губа щедро мазалась каким-то гелем. Бабушка, увидев меня, расплакалась и кинулась ко мне с объятиями и извинениями. Её словно подменили – именно она приносила мне снова и снова чай и подметала крошки у кровати. Я могла бы встать и сделать это сама, но она опять начинала плакать, и я возвращалась в постель, разрешая ей ухаживать за мной.