Welcome to «Horrorhive» или «Улей Ужасов» начинает шоу.

Глава 14. А в Лондоне дождь.

В девятнадцатом веке в Англии все было как-то проще. Люди преданы королеве Виктории и скорбят по ее погибшему мужу Альберту, Скотланд-Ярд и его ищейки не осмеливаются противиться ее воле, дьявольские дворяне, прислуживающие ей, прибегают по первому зову. Во всех дорогах того мира было одно завершение — королева Виктория. Это было проще. Люди знали, кого восхвалять, люди знали, кому подчиняться, люди знали, кому кланяться в ноги, и по каким законам жить.
Я помню эти слова, их говорил мне самый известный иллюзионист в мире, ныне утративший свою популярность из-за провала на шоу «Ноев Ковчег», однако, как ни странно, завоевавший ее вновь, открыв тайну наличия брата-близнеца.
Девятнадцатый век...
Сложно понять всю его прелесть, когда идешь по обочине широкой дороги, вдыхая запах с шумом проезжающих машин, слушая громкую музыку из ближайших кафе и разглядывая пестрые витрины многочисленных магазинов. Все эти звуки: звонки телефонов, визг шин, гудки автомобилей, протяжные «стоны» самолетов при посадке, и голоса, голоса, голоса... Всем этим переполнен век прогресса. В каждой руке мобильный, в каждом доме телевизор, в каждой комнате компьютер. Мы привыкли к тому, что имеем, стараясь сократить время, увеличить доходы и улучшить качество. Однако, пожив внутри девятнадцатого викторианского века, трудно адаптироваться к современному американскому двадцать первому.
Дошло до того, что первые два месяца я считал людей в кожаных куртках с легендарными лейблами — смешными и даже нелепыми. Два месяца пришлось перестраиваться. Да и к чертям все это, главное, что я влился вновь в привычное течение своей жизни, оставляя историю шоу «Ноев Ковчег» позади, словно сон. Единственное, что до сих пор делало все это реальностью — купленный мною билет на шоу «Ноев Ковчег» в Лондоне. Так, на память.
А шоу прервалось. Я знал это. Слышал в новостях. Но большим не интересовался — больно.
Я зашел домой, провернув ключ в замочной скважине три раза. Улыбка тут же появилась на лице — у меня гости. Только Бетти всегда закрывала квартиру на три оборота. Мне хватало и двух.
- Дорогая, я дома! - громко проговариваю, расхохотавшись.
Голос бывшей наставницы раздался из кухни, где, судя по звукам, вовсю работали плита и микроволновка.
- Давай проходи уже, оболтус! - засмеялась она, выходя в коридор и вытирая руки полотенцем.
Я раздевался, глядя, как она улыбается.
- Ну, как просмотр? - поинтересовалась подруга.
Я только хмыкнул, неопределенно поведя плечами.
Это уже традиция у нас выработалась. Уже пару месяцев ничего не меняется, потому что работу я так и не нашел, а от постоянных «ваш стиль нам не подходит» у меня скоро мозоли на ушах появятся.
- Они тоже не готовы принять к себе такой талант, как я! - шутовская улыбка дала понять Бетти, что я и не особо-то переживаю из-за неудавшегося просмотра. - Там, в самом деле, все дико стремно. Боже, ты бы видела их клоуна! Я готов был разрыдаться.
- От смеха?
- Нет, Бетти, именно разрыдаться! Он ужасен.
Мы прошли на кухню, где строгая наставница первым же делом заставила меня мыть руки. Откинувшись на стуле, я с удовольствием смотрел, как она накладывает нам ужин. Приятно возвращаться домой, когда тебя кто-то ждет.
Ну и готовит, естественно. Эх, корыстный я все-таки.
Только когда мы уселись, Бетти вернулась к теме прослушивания.
- Тебе ведь ни один цирк теперь не нравится. После Хоррорхайва.
Серьезность в ее голосе передалась и мне. Она знала все. Я не мог умолчать ни об одном событии, я, как маленький ребенок, первым же делом бросился плакаться в жилетку «мамочки». Точнее — пить с ней алкогольные напитки, весьма спокойно рассказывая произошедший со мной детектив.
- Просто таких, как он, больше нет, - признал я. - Там мне было хорошо. Там я чувствовал себя на своем месте. Там... Мне там безумно нравилось.
- Зачем же ушел тогда? - мягко спросила она.
Я фыркнул, откладывая вилку в сторону.
- Бетти, что я слышу? А где же вопли о том, как ты винишь себя, что я попал в этот «Улей ужасов», что там одни маньяки и идиоты, и что прощения им нет?
- Я остыла уже.
- А я нет. Меня до сих пор дергает, когда я ловлю себя на бурчании этой чертовой песни про Лондонский мост. Знаешь, как меня торкнуло от Хоррорхайва и его обитателей? - к слову, ни один секрет артистов я не выдал даже наставнице. Я же дал слово Дроселу Кайнцу.
- Знаю, мальчик мой. Я же тебя каждый день вижу вот в таком вот дерганом состоянии. И не говори мне, что не хочешь туда вернуться.
- После такого фееричного пафосного ухода меня Дросел лично на кол посадит, если вздумаю вернуться. Точнее на трость. Это будет в его стиле. Я слишком красиво ушел.
- Но всегда можно красиво вернуться.
Я изумленно посмотрел на Бетти. Она ведь знает все, что произошло со мной за время работы в цирке Хоррорхайв, но не пытается отговорить меня положительно отзываться об этом месте. Вероятно, видит, как я к нему привязан, да и желает мне только хорошего.
Я мотнул головой.
- Не тот случай. Сейчас меня там никто не ждет. Мой номер вписывался в шоу «Ноев Ковчег». А он прекратил свое существование после того, как Аманда попыталась убить Билла. Не думаю, что полиция настояла на закрытии этого шоу. Скорее всего, сам Дросел Кайнц отозвал Ковчег к берегу. После этой истории зрителей стало бы больше, такой ажиотаж! Но... но шоу то было испорчено. А наш импресарио этого не терпит, - задумчиво проговорил я.
Аппетит пропал окончательно, сменяемый бесконечными мыслями.
Что-то резко выдернуло меня из грез.
И только когда звук повторился, а Бетти поднялась со стула, я понял, что это был дверной звонок.
- Кто это, на ночь глядя? - я удивленно посмотрел на часы; наставница пожала плечами. - Откроешь?
Бетти кивнула, выходя из кухни, а я убрал тарелки с нетронутой едой в холодильник. Удивленный, кто мог прийти ко мне в такое время, иду за подругой, останавливаясь.
Нет, правильней будет сказать замирая.
Я и представить не мог, что выйдя в прихожую, увижу подобную картину. Бетти, держащая дверь и удивленно уставившаяся на пришедшего и сам гость, переполненный самодовольной гордости, стоял в дверях, сложив руки на груди. Любимый жест, не иначе. Внутри все скрутило, когда в глаза, помимо позы пришедшего бросилось и все остальное: бардовые обтягивающие штаны, высокие черные сапоги и черная шелковая рубашка с крупным жабо, прицепленным под горло. Белая брошь контрастно выделялась среди всего остального. Кожаные перчатки на руках парня скрипнули, когда он изящным движением поправил упавшую на шоколадные глаза челку.
Молчание затянулось.
- Простите? - проговорила наставница, прекрасно понимая, кто стоит перед ней.
А вот я сомневался. Я знал трех таких людей. Я боялся смотреть на взгляд, ведь именно по нему можно было понять, кого видишь: Билла, Бирса или Аманду.
- Добрый вечер, миледи, - проговорил он с самоуверенной улыбкой, кивнув моей подруге. Эти пронзительные глаза оценивающе оглядели женщину, словно пытаясь понять, кто она и что делает в моей квартире. Меня же больше интересовало, что здесь забыл ОН. Гость соизволил, наконец, посмотреть на меня. - Привет, мастер огня. Непривычно видеть тебя в таком смятении. Не рад меня видеть? Я Билл, если еще не забыл.
На его губах появилась усмешка. Вот оно — дежа вю. Старательно гонишь, гонишь, гонишь мысли и воспоминания из головы. Достаточно одного взгляда — и все напрасно. Все накатило вновь. Ничего не исчезло, ничего не прошло.
- Откуда мне знать, что это ты? - дерзко сказал я, хотя внутри все стягивало пружиной. И радость, и неверие, и боль. Все чувства разом натянулись, готовые разорваться. - Быть может, ты Бирс. Или Аманда, которая пришла мне отомстить!
Парень усмехнулся, а в глазах появилась привычная яркая ирония.
- Ты ведь сам в это не веришь, мастер огня. Но хорошо... - голова гордо вздернулась, а взгляд стал высокомерным. Привычный холодный, властный, несгибаемый голос проговорил... - Билл ви Британия повелевает!
Меня словно током прошибло, а воздух выбили из легких.
- Билл, - проговорил я.
Это он. Я узнаю. Теперь уверен.
Иллюзионист усмехнулся, глянув на ничего не понимающую Бетти.
- Вы его мама? Нет? И, надеюсь, не девушка?
Наставница только и могла, что отрицательно помотать головой.
- Вот и отлично, - губы Билла растянулись в самодовольной улыбке. - В таком случае прошу простить, но я отвлеку вас от Тома ненадолго. У меня есть к нему очень важное дело.
Не успел я поинтересоваться, какое именно, как парень оказался рядом. Слишком... рядом. Руки оплели мою шею, а губы властно коснулись губ. Ошарашено смотрю в веселые насмешливые глаза иллюзиониста, который, не закрывая глаз, склонил голову, зубками прикусывая нижнюю губу на месте пирсинга. Его губы растянулись в улыбке, как и мои. Трепет в животе, который так любят называть «бабочками», почувствовался так отчетливо и ясно, что я не мог не улыбнуться. Мне, собственно, плевать было, что там за насекомые у меня в животе порхают. Просто, наконец, я осознал, кем был для меня иллюзионист.
Любимый человек. Стопроцентно. И он... целует меня? От Билла следовало бы ожидать удара по лицу наотмашь и громкого рычащего крика, но на то он и дьявольский дворянин, что делает именно то, чего от него меньше всего ожидают.
Я обнял Билла так крепко, что парень охнул от неожиданности. А мои ладони легли на его ровную спину, прижимая гибкое тело к себе. Черный шелк рубашки холодил кончики пальцев. Билл скользнул ладонью, облаченной в черную кожу, по моей шее, по груди, переместившись на спину, крепко обнимая в ответ.
Вот теперь это был он. Теперь я точно знаю.
Резкий укус за губу заставил Билла вздрогнуть, но стоило мне нежно зализать место укуса, вовлекая парня в глубокий поцелуй, как ресницы Билла дрогнули; глаза закрылись.
Размыкаю языком его зубы, слыша, как Бетти, оказывается находящаяся все еще здесь, сказала что-то про «закрой дверь, когда закончишь, балбес». Но мне было все равно. И на дверь. И на саму Бетти. И на всю чертову планету Земля.
Пальцы Билла, скользящие по моей спине заставили забыть обо всем. Крепче прижимая стройное тело, я чувствовал, как волна восторга, такая привычная рядом с ним, начала заполнять все сознание, теплыми волнами расходясь по телу. Я своего не упущу. Больше никогда. Он здесь, а большего и не надо.
Я подхватил на руки высокого парня, который вовсе не был пушинкой. Билл чуть не вскрикнул от неожиданности, но послушно обнял меня за шею, успев перехватить инициативу в поцелуе и лаская мой рот своим языком. Готов застонать от одной только мысли, что он сам целует меня с невероятной страстью.
- Черт, - шепнул я. - Погоди, дай отнесу тебя в комнату, ты не легкий вообще-то.
- Молчать, - приказал он напускным властным голосом, кусая мои губы.
Я понес его в сторону спальни, боясь уронить своего дьявольского дворянина.
Иллюзионист же развлекал себя тем, что коснулся губами моей скулы, моей щеки, а потом и моего уха. Когда он облизнул проколотую мочку уха и пососал, я едва ли не навернулся. Черт бы его побрал, улыбается же, чувствую. С ноги открываю дверь, заваливая парня на кровать. И плевать, что он в сапогах, плевать, плевать, на все плевать.
Он откинулся на одеяло, едва сдерживая смех, когда оглядел постельное белье. Я почувствовал, что мне становится неловко. Хотя, пускай смеется, черное шелковое постельное белье было напоминанием о его рубашках. Внизу живота потеплело от одного только взгляда на высокомерного дьявольского дворянина, раскинувшегося на моей кровати.
- И что, - мерно начал я, вставая аккурат между его разведенных ног, - позволишь?
Я скользнул взглядом по его ногам, выше по телу, останавливаясь на красивом лице.
Билл усмехнулся, кончиком языка коснувшись уголка губ.
- А ты хорошо попросишь? - изогнул он бровь, издеваясь.
Волна дрожи прошлась по позвоночнику. Хотелось навалиться сверху, поцеловать горящими от поцелуя губами, снять, наконец, черный шелк, оголяя кожу...
Я, поставив колено на кровать, резко навалился на Билла, выставив руки у его головы и нависая сверху.
- Бунтари не просят, - шепнул я ему в губы, - бунтари берут.
Билл выгнулся, прижимаясь ко мне, ладонью обнимая за шею, и выдохнул на ухо.
- Бери.
Крышу сорвало. Я накинулся на иллюзиониста с поцелуем, сразу глубоко проникая языком в рот. Он что-то промычал, выгибаясь сильнее. Одной рукой обнимаю за талию, прижимая к себе. Коленом развожу ноги в стороны, укладываясь прямо на парня и придавливая своим весом. Жар и возбуждение начали охватывать тело, теплыми волнами уходя к низу живота. Я склонил голову, обвивая язык Билла своим, всасывая в свой рот, прикусывая кончик языка. Он подавался вперед под движения моего языка, послушно позволяя целовать его как можно глубже. Ритм сбивался, влажный глубокий поцелуй дурманил голову, а пальцы, одетые в перчатки, уже блуждали по моей спине, задирая футболку.
Я силой заставил себя оторваться, с влажным звуком обрывая поцелуй. По подавшемуся вперед иллюзионисту, понял, что он не хотел разрывать его. Моя усмешка и горящие яростью глаза парня.
Перехватываю его руку, дергая застежку перчатки на его запястье и стягивая черную кожу с кисти рук.
- Как же они меня бесят, - шиплю, оголяя вторую кисть.
- Знаю, - усмехается он.
Вот ведь! Ничего не отвечая и игнорируя самодовольную усмешку парня, откидываю перчатки в сторону. Сам позволил, сам напросился.
Сюрприз — это вовсе не подарочек в коробочке, перевязанный красивым бантом. Сюрприз — это когда происходит то, чего меньше всего ожидаешь.
Со времени, как я покинул цирк Хоррорхайв, прошло больше двух месяцев, я вернулся в Америку, в полюбившийся уже Остин и занялся поиском работы, подстраиваясь под привычный образ жизни. Сюрприз — это когда видишь лежащим на своей кровати человека, который заполнял почти все мысли эти два месяца, хотя хозяин настойчиво гнал их из головы. Сюрприз — это когда он, удивляя меня, сам согласен на близость.
Искать смысл в его поступке у меня не было никакого желания. Время и место немного не подходящее. Особенно, когда я медленно раздевал его, стягивая высокие сапоги с длинных ног. Пальцы ловко расстегивали массивный кожаный ремень, со звоном откидывая пряжку в сторону, пробегались по многочисленным пуговицам на холодящей шелком рубашке.
Билл не сводил с меня взгляда, расслабленно откинувшись на шелковое белье, то и дело, облизывая губы. Волнуется.
Я улыбнулся, откалывая брошь с его шеи и осторожно убирая в сторону. Пальцы подцепили жабо, потянув вверх. Иллюзионисту пришлось приподнять голову, чтобы освободить шею от гладкой ткани. На месте жабо тут же появилась моя ладонь, не позволяя опуститься вновь, а притягивая к губам, требующим сладкого поцелуя. Билл, не сопротивляясь, притянул ближе к себе, заставляя лечь полным весом. Я не боялся его раздавить, не принцесса, потерпит. Зато так приятно было ощущать контроль над строптивым аристократом.
Губы влажно коснулись оголенной кожи шеи, накрывая маленькую родинку, которая так понравилась мне еще давно.
- С твоим братом так не было, - шепнул я. - У меня с ним ничего такого не было.
Билл фыркнул.
- Если ты сейчас скажешь, что думаешь о нем, пока демонстрируешь мне свои познания в прелюдии, то отхватишь таких же п*здюлей, как и он, - прорычал аристократ.
Я хохотнул, успокоив парня мягкими поцелуями в ключицу.
- Успокойтесь, милорд, не стоит ревновать.
Ответом мне послужило многозначительное фырканье.
Впрочем, дальше разговор у нас не получался, потому что иллюзионист, расслабившись, наслаждался прикосновением моих рук и губ, когда я ласкал его тело, оголяя кожу, стягивая ненужную сейчас одежду. Он выгибался, прикрывая глаза, дыша ртом и облизывая пересыхающие губы, которые я то и дело накрывал поцелуями.
- Не дай Дьявол мне не понравится, я тебя прокляну, - грубо сказал Билл, выдыхая что-то похожее на стон.
Нормальная фраза во время прелюдии! Чтобы не рассмеяться от его слов, прикусываю кожу на его шее прямо на месте маленькой родинки. Вырвавшееся из горла парня отчетливое «ах» отбило желание смеяться.
- Слушаюсь, милорд...
Ослушаться приказа дьявольского дворянина было бы недостойно для безродного бунтаря, коим я являлся рядом с ним. Игра, основанная лишь на привязанности и взаимном притяжении, давно стала слишком реальной. А, закрывая глаза, можно было представить все так, как хотелось бы нам обоим...
Ночной Лондонский дождь барабанил бы по стеклу большого окна в роскошной спальне аристократа, закрытого после того, как безродный ночной гость проник под покровом ночи в покои дворянина. Укрытые от посторонних глаз большим навесом над кроватью, два человека позволяли себе раскрыться друг перед другом, срывая, наконец, маски, оголяя истинное существо своей натуры. Даже пауки, спрятавшиеся в углах большого поместья, не могли увидеть, что происходит под навесом, укрывшем аристократа и бунтаря.
Впрочем... Оголенная кожа не позволяла увидеть различия. Срывая костюмы, снимая маски, все становились равны и одинаковы. Только лишь сущность вырывалась вместе с хриплыми стонами, когда было особенно... Да, вот так, слишком приятно. Слишком, чтобы остановиться, прекратить, перестать... да и желания такого не возникало.
Дождь крупными каплями барабанил по стеклу, играя вместе со скользящим шелком единую мелодию. А два таких разных человека позволяли себе отдаться наслаждению, слушая лишь единственную ласкающую слух музыку — стон за стоном, движение пальцев по коже, тихий звук поцелуя в тишине, шипение от легкой боли. Наша игра, наше воображение рисовало единую картину, мы видели все это слишком одинаково, чтобы прекратить играть свои роли.
Будучи бунтарем, я не позволил бы себе сделать больно очаровавшему меня дьявольскому дворянину. Хотя. Нет... За острый язык, за колкие фразы, высокомерный взгляд... Можно и толкнуться внутрь него посильнее, доставляя каплю боли, которая в таком состоянии казалась пикантной приправой к наслаждению. Можно укусить за плечо, переворачивая его на живот и заставляя подняться на коленях. Можно зарыться в волосы, тянуть у самых корней, слушая ласкающее уши шипение непокоренного человека.
Разный статус. Разные лица.
Единое наслаждение.
Только в фильмах, в книгах, можно слышать эти пошлые надуманные стоны с кончанием имени на губах, на выдохе. Так глупо. Для меня было пиком наслаждения слышать, когда с хриплыми выдохами, подрагивая от удовольствия, иллюзионист изогнулся, кончая и шипя:
- Убью, блять. Дьявол...
Я излился глубоко в его тело, хрипло выдыхая сквозь зубы, отгоняя наваждение и сбрасывая остатки фантазии, что перенесла нас в девятнадцатый век. В Лондон.
Окончательно прийти в себя я смог только после, когда холодный шелк постельного белья холодил спину, соприкасаясь с разгоряченной кожей. А иллюзионист, довольно потягиваясь, лежал рядом, прикрывая глаза.
В комнате стояла тишина, разве что где-то за окном раздавались звуки машин.
Билл открыл глаза, поглядев в сторону окна.
- Черт, а я думал дождь идет.
- Да, - довольно протянул я, - в Лондоне, наверно, идет.
Иллюзионист хмыкнул, соглашаясь со мной.
Приятная расслабленность во всем теле позволила мне обнаглеть и притянуть Билла к себе поближе. Тот, не брыкаясь, послушно лег ближе, используя мою руку в качестве подушки.
- Чего матерился то? - спрашиваю у парня, убирая черные пряди с его лица.
- Да... иди к черту, - выдохнул он.
Ясно, даже в таком состоянии он не показывает смущение. Аристократу проще послать, чем показать свою слабость. Я не дурак, прекрасно понял, что не было у него парней до меня, что он не ожидал, что я кончу внутри него. Для него все стало неожиданностью. Вот и ерепенится.
- Мы входную дверь не закрыли, - задумчиво протянул я.
- Прихлопнись.
- Слушаюсь, милорд, - выдохнул я, разворачиваясь к иллюзионисту лицом и натягивая на нас одеяло.
Билл сделал то же самое, поворачиваясь ко мне. Густо накрашенные шоколадные глаза с интересом смотрели на меня. Я же разглядывал черты лица парня, мысленно запоминая каждую деталь и проводя параллели между ним и его братом-близнецом.
- Почему прилетел? - спрашиваю у парня. - Мне казалось, тебе не нравилось, когда я тебя домогался.
- Соскучился, - язвительно протянул он.
Оставалось хмыкнуть. Я, в самом деле, и не ждал, что он начнет петь мне дифирамбы о безграничной любви. Слышать от этой самовольной натуры обычное «соскучился» уже высшая награда.
- Значит, - со смешком смотрю на него, - прилетел, чтобы позаниматься сексом?
Иллюзионист закатил глаза, приподнимаясь и выискивая глазами что-то.
Этим «что-то» оказались штаны парня, которые он не без матов и шипения, нашел рядом с кроватью, доставая что-то из заднего кармана. Он вернулся на место, прикрываясь черным одеялом, протягивая мне.
Я тут же принял какие-то картонные бумажки...
Сердце ухнуло от знакомого чувства. Смесь восторга и ожидания. Слабо веря своим глазам, я пялился на то, что держал в своих руках, сидя на кровати рядом с самым популярным иллюзионистом в мире.
- Я прилетел, чтобы пригласить тебя в цирк, - сказал Билл.
Я поднял на него глаза, оторвавшись от пестрых билетов. В цирк, говоришь?
Улыбка появилась на моем лице, когда я потряс в воздухе бумажками.
- Шоу «Дьявольский кортеж»? - озвучил я название, написанное на них. - Ты прилетел, чтобы подарить мне билеты?
- Олух, - бросил он не без высокомерного взгляда. - Это не билеты, это пропуск за кулисы.
Рука с бумажками так и замерла в воздухе, а изумление отразилось на моем лице, я уверен.
До меня начало доходить, что это за шоу и какому цирку оно будет принадлежать. А как же... Дьявольское название для Дьявольского шоу Дьявольского цирка.
Иллюзионист перехватил мою руку, сжимая запястье пальцами. Взгляд скользнул к его лицу, к самоуверенным глазам. К усмешке на губах.
- Мы возвращаемся в цирк Хоррорхайв, мастер огня. И это не обсуждается.
- Почему?
- Билл ви Британия повелевает!
- Слушаюсь... Милорд.