Бэкхён отпихнул носочком пачку чипсов и влез на журнальный столик. Обвёл торжественным взглядом недовольный, потревоженный народ внизу и изрёк великую истину:
— Бабы – зло!
— Да-а-а, — раздалось нестройное многоголосье.
— Нет, так не пойдёт, — недовольно поморщился Бэкхён и ещё громче, поднимая бокал к потолку, воскликнул: — Бабы – зло!
— Да! — ответили ему уже с большим энтузиазмом.
— От баб одни проблемы! — продолжил проповедник.
— И не говори, — посетовали внизу.
— Хорошо себя ведёшь — плохо! Плохо себя ведёшь — ещё хуже! — Бэкхён махнул стаканом и пролил половину хмельного напитка кому-то на колени, но никто не пожаловался. Все присутствующие и собрались, чтобы утопить горе в пиве. Так почему бы не сделать это в прямом смысле?
— Им всем от нас нужно только одно!
— Да! — поддержали его присутствующие.
— Секс и деньги!
— Да! — крикнул в толпе кто-то громче остальных.
— Кай, не мешай мне вещать, — фыркнул Бэкхён и поморщился, пытаясь уловить мысль, которую потерял.
— Секс и деньги, — подсказал кто-то снизу.
— Спасибо, Исин, — кивнул проповедник, улавливая ниточку разговора. – Да, им нужен только секс и деньги! А душа? Душа! — всхлипнул расчувствовавшийся от собственных слов Бэкхён. — Ведь мужчины — тоже люди! Мы тоже можем переживать, страдать... Нам хочется найти родную душу, а не телогрейку!
— Это точно!
— Да подожди ты, Кай! — Бэкхён снова махнул стаканом, расплескав пиво. – Ой, прости! Ты как, Исин? — прижал к груди почти пустой бокал.
— Нормально, — ответил парень, сидевший на полу у стола. — Мокро немного, но я переживу. Продолжай.
— Так вот, — выпрямился Бэкхён, возвращаясь к проповеди. — Мы все здесь сегодня собрались, чтобы оплакать несостоявшуюся личную жизнь, выпить и начать новую! — он торжественно вскинул стакан, заставляя Исина внизу скукожиться, закрывая голову руками. — Давайте же выпьем за жизнь без баб!
— Иногда такое уже трепло, — негромко пробормотал рыжему соседу высокий блондин, — а иногда говорит дельные вещи.
— Угу, — кивнул тот ему в ответ, наливая себе ещё.
— И мне плесни, — блондин протянул стакан.
— Никогда не думал, что мы окажемся в такой ситуации, — сбоку появился ещё один стакан.
— Ничего не предвещало катастрофы, да, Чен? — вздохнул блондин, втягивая в себя густую пивную пену.
— Мы окончили школу пять лет назад, и за это время ни у кого из нас не появилось даже намёка на серьёзные отношения, — и Чен вздохнул ещё тяжелее.
— Потому что бабы – зло! — крикнул со стола Бэкхён. — И налейте мне, а то в горле пересохло.
— Меньше надо орать, — проворчал нахохлившийся парнишка, сидящий в углу дивана.
— Можно подумать, ты со мной не согласен.
— Согласен, но не надо так орать. И вообще, не понимаю, почему такие сборы вечно проходят в моей квартире?
— Потому что только у Дио в квартире такая чистота и так много еды в холодильнике, — хохотнул кучерявый великан, щедро накладывая себе салат в тарелку.
— Чанёль, я туда плюнул, — тихо сказал Дио.
— Уверен, слюна у тебя тоже продезинфицирована, — отмахнулся великан, и ложка с горкой салата скрылась в чёрной пещере его рта.
— Народ, у меня тост! — громко провозгласил Бэкхён, заметив, что его паства расползается по углам. — Народ!
— Да слушаем мы, слушаем, — ответили со всех сторон. Общее упадническое настроение липким киселём висело в воздухе.
— Мы с вами молоды и умны! — Бэкхён начал издалека.
— А кое-кто ещё и красив.
— И это тоже, Сехун, — Бэкхён отсалютовал ему стаканом, вновь окропив Исина внизу. — Молодые, умные, красивые! У нас всё есть! И в отличие от других представителей мужского пола, мы с вами уже знаем один великий секрет! Одну истину, которая отравляет сильной половине человечества всю жизнь!
— Что? — встрепенулась белобрысая голова, прикорнувшая в кресле в углу. — Я ничего не знаю! — и растерянно захлопала миндалевидными глазами.
— Потому что ты проспал моё феерическое выступление, Лухан! Пните кто-нибудь Оленя, а то он сейчас всю суть пропустит!
И к Лухану тут же направился единственный молчун в комнате.
— Не надо! Не надо, Тао! Я уже не сплю! — белобрысый срочно исправил позу, став серьёзным и сосредоточенным.
— Так вот... Блин, на чём я остановился? — наморщился Бэкхён.
— На истине, — подсказал Исин, смахивая с волос капельки пива.
— Ах, да! Истина! Если мужчины из поколения в поколение искренне думали, что надо быть добытчиками, защитниками и кормильцами, а в ответ ты получишь уют, тепло, понимание, заботу и семью, то мы с вами уже знаем! — он резко оборвал предложение, наслаждаясь всеобщим вниманием.
— Что? — подался вперёд Лухан.
— Что хрен тебе с маслом, а не багаж сердечных благ! — огрызнулся молчун Тао.
— Мы знаем, что женщины — существа коварные, высасывающие из мужчины все силы, соки, средства, — перечислял Бэкхён, загибая стаканом пальцы и вновь и вновь окропляя Исина пивом. — Они оставляют после себя раны, боль, пустоту...
— Зубную щётку, — брякнул Сехун.
— Чувство неуверенности в себе, — проигнорировал его Бэкхён. — Женщины делают нас уязвимыми, зависимыми, слабыми.
— Глупыми, — тихо подсказал уткнувшийся в стакан Дио.
— Особенно глупыми! — подхватил его Бэкхён. — Но мы-то с вами — лучшие представители мужского пола!
— Ну-ну, — усмехнулся Крис, наблюдая за пареньком в переднике, ползающем возле Исина и пытающимся вытереть лужи пива.
— Если ты «нунукаешь» в мою сторону, — отозвалась задница из-под стола, — то я уволю тебя с работы, и ты перестанешь считать меня браком эволюции.
— Да я вообще молчу, Сухо! — Крис примирительно поднял руки вверх.
— Вот и молчи в присутствии начальства, — из-под стола показалась залитая лаком идеальная причёска.
— Народ! — прикрикнул Бэкхён. — Не отвлекайтесь на ерунду!
— Я сейчас засну, — пожаловался Лухан, медленно сползая на бок.
— Эй! Не спать! Тао! — скомандовал Бэкхён, и Лухан тут же стал весь во внимании. — Женщины привыкли только брать, ничего не давая взамен.
— Ну, не всегда, скажем так, — поиграл одной бровёй Чен.
— Секс мы разобрали в первой части моего выступления, — отмахнулся Бэкхён. — Я говорю о заботе, о душевном тепле... Успокойте, пожалуйста, Шиумина!
Потребовалось кофе и заварное пирожное, прежде чем всхлипывающий парень немного пришёл в себя.
— Да, женщины доводят нас до такого состояния! — Бэкхён махнул стаканом в сторону уплетающего пирожное Шиумина. — Они вообще ломают нас, заставляя делать несвойственные поступки! Вот что самое невероятное сделал ты для своей девушки? — оратор нагнулся к Исину, и все затихли, прислушиваясь и сравнивая с собственной глупостью по любви.
— Я... я проколол ухо и сделал тату, — опустив голову, сказал Исин.
— И это музыкальный гений! — воскликнул Бэкхён. — А ты, Дио? Ты совершал глупости по любви?
Парень на диване выдержал паузу и тихо, в стакан сказал:
— Я пустил её на кухню, и она опустошила её, выбросив неугодное. Она была вегетарианкой.
— Да это же нож по сердцу лучшему повару нашего города! — подлил масла в огонь Бэкхён и переключился на другого. — Крис? — Бэкхён привстал на носочки, потому что даже стоя на столике, всё равно не превышал в росте рослого блондина.
— Даже вспоминать противно, — передёрнулся Крис. — Она любила всё розовое.
И все парни одновременно вздрогнули.
— Она купила тебе розовые стринги? — съехидничал Чен, и от помрачневшего лица Криса парней передёрнуло ещё раз.
— Ой, кто бы говорил, — усмехнулся Лухан. — Я однажды к Чену в клуб зашёл, выпить по одной, поболтать. Так он с выпивкой завязал. Два месяца даже пива в рот не брал. И это бармен, который в своё время столько дипломов по всему миру собрал!
— Она была убеждённой трезвенницей, — буркнул Чен и отвернулся, наливая себе бокал до краёв.
— А ты, Лухан? — Бэкхён склонил голову.
— Я... — он закусил губу. — Она любила готику, поэтому уговорила меня перекраситься в чёрный цвет и начать отращивать волосы.
— Точно! — пискнул Чанёль. — Я его тогда и на улице не узнал! И как тебя тренер на тренировки-то пускал с такой отросшей башкой?
— А он и не пускал, — Лухан опустил голову, оттопырив нижнюю губу. — Но она сохла по вампирам, что я мог сделать? ..
— А мне приходилось вставать по утрам и готовить кофе в постель, собирать ей обед, — сам вызвался рассказать Чанёль. — И плевать, что я рисую до трёх ночи, всё равно я должен был вставать в семь, чтобы проводить её. И ещё она постоянно заставляла меня носить костюмы! Где я, а где костюмы?! Я же не офисный планктон, — он кивнул на Криса, за вечер лишь чуть ослабившего галстук, — я художник!
— А меня постоянно унижают из-за моей профессии, — раздался тихий голос.
— А что плохого в том, чтобы быть учителем? — удивился Исин.
— Вот и я думал, что ничего, — натянуто улыбнулся Шиумин, — а учитель – это, оказывается, не мужская профессия, безделье, безответственность, нежелание нормально и тяжело пахать.
— Ну и дура, — фыркнул Сехун.
— А сам-то как? — кивнул фыркающему Кай.
— А меня уже достали со своей ревностью! — Сехун схватился за горло. — Я даже дышать без разрешения не могу! Шаг вправо, шаг влево — расстрел. Но я же в модельном бизнесе работаю! Вокруг меня всегда куча девушек! Мне на себя паранджу напялить?! Туда не ходи, сюда не смотри... Ащ! Достало!
— А чем же недоволен наш ходячий секс? — Чен успокаивающе погладил Сехуна по плечу и переключил всё внимание на Кая.
— А я чувствую себя куском мяса, которое все хотят, — спокойно ответил тот. — Никого не волнует, что ты любишь, что ненавидишь. Появился в поле зрения — раздевайся и ложись. И в последнее время меня это как-то не прикалывает больше.
— Сделаю вид, что я тебе сочувствую, — хмыкнул Бэкхён. – Тао? Ты вообще с девушками общаешься?
— Мне ближе подойти? — угрожающе прорычал Тао.
— Нет! Мне и оттуда тебя прекрасно слышно! — шарахнулся назад оратор, чуть не навернувшись со стола.
— Вы говорите о проблемах... А я — вечный друг, вечно «хороший человек, который выслушает», — сквозь зубы выдавил Тао.
— Ох, одни беды от этих баб! — подвёл итог Бэкхён. — Итак...
— А сам-то? О себе не расскажешь? — загудели ребята.
— О себе? — Бэкхён стушевался, на секунду обнажая перед друзьями растерзанное сердце. — Я просто всегда не тот, я — всегда запасной... Но хватит о грустном! С этого дня я предлагаю нам всем изменить свою жизнь! Поднимайте стаканы, парни! За жизнь без баб!
— Совсем-совсем? — поинтересовался снизу Исин.
— Ну, здоровье никто не отменял, — подмигнул ему Бэкхён, — но никаких вляпываний в это липкое, затягивающее чувство «любовь»! Это придумали женщины, вот пусть сами в этом и варятся. А я умываю руки.
— И я!
— И я тоже!
— Да достали они своими придирками!
— Соплями!
— Нытьём!
— Приказами!
— И унижениями!
— За жизнь без баб!
И двенадцать бокалов зазвенели, чокаясь за новую жизнь.
