Уйти, чтобы вернуться

3

Давно уже Эндрю не брался резюмировать в считаных строчках чью-то жизнь. Два года он трудился в редакции мировых новостей. У него вызывала острое любопытство жизнь как таковая и в особенности ее устройство в мировом масштабе, поэтому его внимание привлекало все, имевшее отношение к загранице.
Теперь, когда на смену линотипам былых времен пришли компьютерные мониторы, любой сотрудник редакции имел доступ к статьям для завтрашнего номера. Эндрю постоянно обнаруживал в международных новостях аналитические ошибки, а то и попросту неправду. Благодаря его замечаниям на еженедельных редакционных совещаниях, где собирались все журналисты газеты, удавалось избегать читательского возмущения и, соответственно, извинений в последующих номерах. Компетентность Эндрю не осталась незамеченной, и, когда ему предложили выбрать между двумя вариантами поощрения - годовой премией и новой должностью, он не колебался.
Ему вновь представился случай составить «хронику жизни», как он называл свои прежние сочинения, и это вызвало у него прилив воодушевления. Принявшись за жизнеописание Вэлери, он даже испытал легкую ностальгию.
По прошествии двух часов он набрал на клавиатуре своего телефона готовые восемь с половиной строк и отправил их по назначению.
Остаток дня он посвятил тщетным попыткам сочинить статейку о возможности народного восстания в Сирии. Коллеги в подобную перспективу не верили, можно даже сказать, напрочь ее отвергали.
Сосредоточиться никак не удавалось: он то и дело переводил взгляд с монитора компьютера на мобильник, но тот молчал. Когда в пять часов вечера дисплей наконец загорелся, Эндрю жадно схватил телефон. Ложная тревога: уведомление из прачечной: его рубашки готовы.
Только в полдень следующего дня он получил сообщение:
«В следующий четверг, 19.30. Вэлери».
Он немедленно ответил:
«Ты знаешь адрес?»
И через несколько секунд жалел, что поторопился с ответом, читая и перечитывая лаконичное «Да».
* * *
Эндрю вернулся к работе и семь дней сосредоточенно трудился. Ни капли алкоголя - если только, как и он, не считать пиво алкогольным напитком, ведь оно слишком слабое.
В среду он забрал из химчистки сданный накануне костюм и отправился покупать белую рубашку, а заодно зашел в парикмахерскую подровнять стрижку и побриться. Как всегда по вечерам в среду, в девять он встретился со своим старым другом Саймоном в неказистом с виду ресторанчике, где лучше, чем где-либо в Уэст-Виллидж, готовили рыбу. Эндрю жил в двух шагах оттуда и ужинал здесь, в «Мэриз Фиш», когда поздно возвращался из редакции, что случалось нередко. Пока Саймон по своему обыкновению поносил республиканцев, мешавших президенту проводить реформы, ради которых его и выбрали, Эндрю рассеянно наблюдал через витрину за прохожими и туристами, неспешно гулявшими по улицам его района.
- Хочешь, удивлю? Информация из надежного источника: Барак Обама втюрился в Ангелу Меркель.
- А что, она хорошенькая, - рассеянно отозвался Эндрю.
- Одно из двух: либо ты сам раскопал какую-то небывалую сенсацию, и тогда я тебя прощаю, либо кого-то встретил, и тогда выкладывай! - рявкнул Саймон.
- Не то и не другое, - ответил Эндрю. - Просто устал, извини.
- Мне-то не вешай лапшу! Я не видел тебя таким гладко выбритым с тех пор, как ты перестал встречаться с той брюнеткой, на голову выше тебя, - Салли, если мне не изменяет память.
- Софи. Но ничего страшного, просто это доказывает, что ты почти не слушаешь меня - как и я тебя. Подумаешь, имя забыл! Мы же с ней всего-то полтора года вместе прожили!
- Скучная она была, хоть в петлю лезь! Ни разу не слышал, чтобы она засмеялась, - заявил Саймон.
- Да, твои шутки ее не веселили. Доедай быстрее, я хочу на боковую.
- Если ты не признаешься, что тебя гложет, я примусь заказывать десерты и не остановлюсь, пока смерть не разлучит нас.
Эндрю посмотрел другу в глаза.
- Была у тебя в юности девушка, которую ты с тех пор не можешь забыть? - спросил он, одновременно сделав знак официанту, чтобы принес счет.
- Так и знал, что работа тут ни при чем!
- Ошибаешься, я тружусь над потрясающим сюжетом. Мерзкая, прямо-таки тошнотворная история!
- О чем?
- Профессиональная тайна!
Саймон оплатил счет и поднялся из-за стола.
- Давай немного пройдемся, мне хочется подышать воздухом.
Эндрю натянул плащ и вышел на улицу вслед за другом.
- Кэти Стейнбек, - пробормотал тот.
- Кэти Стейнбек?
- Так звали мою юношескую любовь. Я отвечаю на твой вопрос, заданный пять минут назад, если ты забыл.
- Ты никогда мне о ней не рассказывал.
- А ты никогда не спрашивал, - отрезал Саймон.
- Вэлери Рэмси.
- То есть тебе совершенно наплевать, что мне так нравилось в Кэти Стейнбек. Ты задал мне этот вопрос с одной целью: потрепаться про свою Вэлери.
Эндрю ухватил Саймона за плечо и потащил к короткой лесенке, спускавшейся в подвал маленького кирпичного строения. Там располагался бар «Федора», где некогда, в молодости, выступали такие музыканты, как Каунт Бейси, Нэт Кинг Коул, Джон Колтрейн, Майлз Дэвис, Билли Холидей, Сара Вон.
- Ты считаешь меня эгоистом?
Саймон не ответил.
- Наверное, ты прав. Я столько лет подводил итоги чужих жизней, что в конце концов решил, будто мною самим заинтересуются только тогда, когда я займу место среди покойников.
Устроившись у барной стойки и подняв рюмку, Эндрю стал громко декламировать:
- Эндрю Стилмен, родившийся в тысяча девятьсот семьдесят пятом году, проработал большую часть жизни в знаменитой «Нью-Йорк таймс»... Вот видишь, Саймон, это как с докторами: сами себя они оперировать не могут, руки дрожат. Тем не менее это азы ремесла: самые хвалебные слова принято приберегать для покойников. Итак. Эндрю Стилмен, год рождения тысяча девятьсот семьдесят пятый, много лет трудился в «Нью-Йорк таймс». Головокружительный взлет его карьеры пришелся на начало 2020-х годов: он стал главным редактором. Благодаря ему газета обрела новое дыхание и превратилась в одно из самых уважаемых в мире ежедневных изданий... Я не перебарщиваю?
- Только не начинай опять с начала!
- Потерпи, дай дойти до конца! Я и твой некролог составлю, вот увидишь, будет забавно!
- В каком возрасте ты намерен сыграть в ящик? Хочу знать, сколько еще продлится этот кошмар.
- Кто знает? Медицина идет вперед семимильными шагами... На чем я остановился? Ах да: благодаря ему, тра-та-та, газета обрела прежний престиж. В 2021 году Эндрю Стилмена наградили Пулитцеровской премией за его провидческую статью о... сейчас еще не знаю о чем, уточню позже. Это послужило темой его первой книги, принесшей ему множество наград и ныне изучаемой во всех университетах...
- «Трактат о журналистской скромности» - вот название этого шедевра, - смеясь, подхватил Саймон. - А Нобеля когда получишь?
- В семьдесят два года, я как раз к этому подхожу. Завершив свою блестящую карьеру и уйдя с поста генерального директора, он вышел в отставку, и в следующем году ему вручили...
- Постановление об аресте за умышленное убийство - причинение смерти лучшему другу посредством нестерпимой скуки.
- Где твое сочувствие?
- А чему тут сочувствовать?
- У меня тяжелый период, Саймон. Одиночество замучило, и это ненормально: я ценю жизнь, только когда одинок.
- Тебе скоро сорок, в этом все дело.
- Спасибо тебе. Остается только дождаться этого переломного момента. Нет, просто у нас в газете атмосфера вредная для здоровья, все мы там живем под дамокловым мечом. Вот и захотелось немного бальзама на сердце... Кем она была, эта твоя Кэти Стейнбек?
- Моей преподавательницей философии.
- Да ну? Вот бы не подумал, что девушка, озарившая твою юность, была... в общем, уже не юной.
- Жизнь - сложная штука: когда мне было двадцать, мою фантазию будили женщины на пятнадцать лет старше меня, а теперь, в тридцать семь, у меня кружится голова от тех, кто на те же пятнадцать лет меня моложе.
- Все дело в твоей голове, старина.
- Не расскажешь мне подробнее про свою Вэлери Рэмси?
- Я столкнулся с ней на прошлой неделе, когда вышел из бара «Мариотта».
- Понятно...
- Ничего тебе не понятно! Я сох по ней еще в школе. Когда она сбежала из нашего городка, как воровка, заметающая следы, я несколько лет не мог ее забыть. А если начистоту, то я до сих пор не уверен, что мне действительно удалось ее забыть.
- И теперь, встретив ее, ты был жестоко разочарован.
- Наоборот, в ней что-то переменилось, и она теперь волнует меня еще больше.
- Она стала женщиной - как-нибудь на досуге я тебе растолкую, что это такое! Ты хочешь сказать, что снова в нее влюбился? «Эндрю Стилмена прямо посреди 40-й улицы сразила любовь с первого взгляда» - вот это заголовок!
- Я пытаюсь тебе объяснить, но ты не понимаешь. Я потерял покой, а этого со мной давненько не случалось!
- Ты знаешь, как с ней связаться?
- Завтра мы вместе ужинаем. У меня мандраж, будто я сопливый мальчишка!
- Откровенность за откровенность: сдается мне, этот мандраж нас никогда не покинет. Спустя десять лет после смерти моей матери отец познакомился в супермаркете с женщиной. Ему было шестьдесят восемь, и накануне его первого ужина с ней мне пришлось везти его в город: ему приспичило купить новый костюм. В примерочной кабинке он принялся репетировать, что будет говорить ей за столом, стал спрашивать моего совета... Знаешь, как трогательно? Отсюда мораль: перед женщиной, которая нас волнует, мы всегда теряемся, и возраст здесь ни при чем.
- Спасибо, ты меня подбодрил перед завтрашним ужином...
- Я говорю это тебе для того, чтобы ты не совершал оплошность за оплошностью. Тебе будет казаться, что ты говоришь скучно, - возможно, так оно и будет. Зато потом, вернувшись домой, ты станешь упрекать себя в излишней пафосности.
- Ты, главное, не останавливайся, Саймон. Как же здорово иметь настоящих друзей!
- Погоди, не ворчи. Я хочу помочь тебе сосредоточиться. Завтра вечером ты должен максимально использовать этот момент, тем более что ты даже не надеялся, что он когда-нибудь наступит. Будь самим собой: если ты ей понравишься, то понравишься таким, как есть.
- Неужели мы так зависим от женского пола?
- А ты оглянись вокруг - хотя бы здесь, в баре. Ладно, о своей преподавательнице философии я тебе расскажу как-нибудь потом. В пятницу мы с тобой обедаем, я жду подробного отчета. Только, если можно, не такого длинного, как твой некролог.
Когда они выходили из «Федоры», их охватила вечерняя прохлада. Саймон укатил на такси, Эндрю побрел домой пешком.