system sucks

Часть 9

Simona

      Если честно, она не осмелилась даже посмотреть на те варианты смерти, что ей были предоставлены. Небольшой листок, сложенный вчетверо, был спрятан в подушке, благо постель тут меняли сами дети. Симона выуживала его каждое утро (девушка привыкла просыпаться раньше всех), смотрела и прятала обратно. 

      Её пожелали видеть слишком рано. Почти неделя прошла с того момента, как Сикстин решилась. Её запястья крепко привязаны к подлокотникам стула (а может это было и кресло), ноги также обездвижены, а правая щека горит. 

      Все начиналось как обычно. Утренний волейбол, завтрак, построение. Впервые её имя назвали. Чуя что-то недоброе, Сикстин выходит, безуспешно пытаясь сдержать дрожь в коленках. 

      Тёмное помещение, яркий свет слепит её. Они узнали о плане. Узнали о том, что действующее лицо — она, Сикстин. И она не собирается сливать какую-либо информацию о побеге. Пусть даже он теперь уже не удастся. Её бьют раз за разом. Лицо горит, перед глазами появляются пятна, к горлу подкатывает тошнота. Её заставляют. Она больше не в силах. 

— Я скажу. 

      Симона говорит все что знает. Кто участвует, как приблизительно пройдёт побег. Она не знает, что им нужны только имена. Все части тела адски болят. Она понятия не имеет, что Мия и Айден в этом замешаны. Каждое движение сопровождается резкой болью в области грудной клетки. Слезы беззвучно стекают по её щекам. Секунда, и девушку избавляют от мучений. Тело выносят из комнаты, свет выключают. 

      Jill

      Времени на волейбол больше не было. Запретили выходить из корпуса раньше подъема, запретили находиться снаружи после девяти. За Джилл наблюдали в оба, ни одно движение не укрывалось от глаз охраны. 

      Её изолировали от окружающих. Джилл переселили вниз, в холодную камеру, что на ночь закрывалась. И она не имела ни малейшего понятия почему. Стало ясно: ей не выбраться. 

      Axcell

      Аксель периодически показывал фак голым каменным стенам. Это стало своеобразным ритуалом. За ним был установлен надзор, а завтрак приносили в камеру. Никуда не выпускали, и от безделья парень уже совсем загибался. 

      Он копался в воспоминаниях, спал, простукивал стены, надеясь найти что-то. В один момент парень просто лёг и не реагировал ни на еду, ни на призыв здравого смысла провести переговоры с охраной.