Моя строптивая Омега [Larry Stylison]

Глава 7.3

  Уильяма пришлось передать папочке. Луи тоже счел нужным отодвинуться, невзначай приземлилась на газету, но даже не заметил — Луи любовалась тем, как напрягаются мышцы на голой ноге альфы, сплошь покрытой ровной золотистой порослью. При этом у Луи совершенно пересохло во рту.
Наклонившись, Гарри попал локтем в бок Зейни. Тот ахнул.
— Прошу прощения, но ничего не поделаешь. Здесь слишком мало места, а у меня застряла пятка. Лувис, помогите, а я уж лучше сяду.
Луи судорожно сглотнул, но подчинился, для чего пришлось взяться сначала за обтянутую белой тканью лодыжку, а потом и вовсе за голую ступню. До сих пор он не думал о ступнях альф и вот держал в руках прекрасный образчик таковой. Омегой овладело абсурдное желание поцеловать ногу в подъеме, и он постарался как можно скорее покончить со своей задачей.
— Спасибо, — донесся сверху невозмутимый голос, и одеяние поползло по ногам вверх. — Как ловко это у вас получилось, мой юный друг! Не поможете ли мне и с гетрами?
Перед Луи заколыхалась пара белых офицерских чулок длиной до колена. Спрятав покрасневшее лицо, он натянул их по очереди: сначала на пальцы, потом до лодыжек и, наконец, на крепкие икры.
— Я не стану наклоняться, чтобы никого не задеть, а вы взгляните, нет ли морщинок. Если есть, разгладите их.
Короткий взгляд вверх убедил Луи, что Гарри полностью поглощен пуговицами рубашки, и тогда Луи отбросил всякую осторожность, думая: когда еще доведется вот так прикасаться к нему? Луи провел ладонями вверх по икрам, медленно и скрупулезно разглаживая малейшую морщинку. Сердце уже не просто зачастило, а колотилось как безумное. Перед глазами все плыло, по телу разливался жар. Казалось, между ног прижимается что-то горячее.
Встряхнувшись, омега понял, что так и есть: пока он занимался левой ногой Гарри, правая соскользнула и оставалась теперь в развилке ног Луи. В месте соприкосновения пульсировало столь сладостное ощущение, что хотелось раздвинуть ноги и качнуться вперед.
Вместо этого Луи отодвинулся.
— Готово!
— Благодарю, — сказал Гарри, поднимая ногу, чтобы закрепить под коленом штрипку. — Настанет день, мой юный друг, когда я окажу вам такую же услугу. — Он поднялся, заправляя рубашку. — Ах, что за несказанное облегчение! Чувство такое, словно вместе с одеждой для альф я заново надел и ноги. По крайней мере теперь их видно.
За этим последовали длинный белый жилет на восьми серебряных пуговицах, алый кушак и, наконец, полковой мундир, алый, с темными лацканами, с золотым галуном на обшлагах и карманах, с двойным рядом петель. Чтобы облачиться в это тесное одеяние, требовалась определенная ловкость, но, ругаясь, Гарри окончательно преобразился в человека военного. Осталось добавить пару аксессуаров: накладной воротничок и черный бант.
— Как чудесно снова стать самим собой! — воскликнул Гарри с улыбкой. — Башмаки оставим на потом, иначе я наверняка пну кого-нибудь в лицо.
Несколько минут ушло на то, чтобы стереть с лица грим, а потом Луи держал зеркальце, пока Гарри приводил в порядок волосы. Когда-то Луи смеялась над восторгами по поводу алого мундира, над тягой омег к военным, но теперь лучше понимал друзей.
Гарри Стайлс был неотразим в мундире... как, впрочем, в чем угодно. Мундир придавал его чертам мужественный вид. Как он сказал тогда в Солсбери? «Кровью окрашена тога у бога войны...»
Они расстанутся в лучшем случае через пару дней. Капитан Стайлс вернется в строй и забудет о колючем парнишке по имени Лувис. Он так и не узнает, что под одеждой для альф скрывался омега, который... который был к нему неравнодушен. Но сама он не забудет его никогда. День за днем будет Луи читать новости с фронта, надеясь узнать, что Гарри отличился в бою, боясь обнаружить, что он пал смертью храбрых...
— А теперь, — сказал тот, возвращая Луи к действительности, — мы преобразим Зейни.
— Что значит «мы»? — возмутился Луи. — Вы не будете в этом участвовать. Это неприлично!
— Что, простите? — Гарри усмехнулся с откровенной иронией. — Могу поклясться, что ваш брат не столь щепетилен, когда на карте стоит все его будущее.
— Лу, в самом деле! — поддержал Зейни. — Я не собираюсь раздеваться донага, и хотя сорочка — это в самом деле не слишком прилично, я уж как-нибудь не умру от стыда. — Он передал Гарри ребенка, который немедленно занялся золотым шитьем обшлагов. — Надеюсь, милорд, Уильям не оросит ваш изумительный мундир. На всякий случай держите его на отлете.
— А если и оросит, пусть себе, — благодушно отозвался Гарри. — Николас полагает, что вся эта чрезмерная позолота ниже достоинства Стайлсов, и я с ним согласен. В походах куда практичнее было бы что-нибудь мышиного или болотного цвета. Тем не менее мундир перед вами. Он совсем новенький и нуждается в паре прорех, иначе меня примут за новичка.
Вопрос с переодеванием Зейни решился быстро и без проблем: ничуть не смущаясь присутствия Гарри, он сбросил свою простецкую одежду и надел дорожную одежду «от мадам Крапли». Луи пришлось лишь помочь ему со шнуровкой. С жирной сажей на волосах пришлось смириться, их просто закрутили в тугой узел и прикрыли шляпкой. В таком виде было совершенно ясно, что любой знакомый узнает ее без труда.
— Не показывайтесь на людях без крайней необходимости, — посоветовал Гарри, — а уж если придется, держите голову склоненной. У вас вполне респектабельный вид, и все решат, что это скромность. Пора заняться вашим братом.
Луи снял только бархатный сюртук, а на все остальное натянул одежду Гарри.
— М-да... — протянул Гарри. — Однажды, мой юный друг, ваша стыдливость обернется против вас.
Когда все было позади, наступило молчание, и полумрак кареты начал казаться все более интимным. Ребенок уснул на коленях Гарри, и тот не спешил передавать его обратно папочки. Луи притворился спящим, чтобы изучить своего избранника исподволь. Он подумал, что ресницы коротковаты для тайных наблюдений, а следом Луи пришло в голову, что, будь Гарри Стайлс отцом его детей, они вполне могли бы унаследовать роскошь его ресниц.
Ну вот опять!
Луи попытался уснуть, но глаза упорно приоткрывались, словно желая навсегда запомнить возлюбленного. Гарри откинулся на сиденье и склонил голову, что позволяло проследить контур его подбородка и щеки. К некоторому удивлению Луи, он обнаружил его сходство с Николасом. Неужто с годами младшему брату предстоит стать таким же устрашающим, как и старший? Нет, вряд ли, ведь в натуре у Николаса нет и следа безрассудства, а у Гарри это чуть ли не основная черта.
Красивые руки, думал омега, особенно когда они держат ребенка. Руки с длинными ловкими пальцами, в которых скрыты и сила, и нежность. Они умеют поглаживать по голове так тихонько, так ласково...
Отсюда мечты перекочевали к поцелую, и тут уже им не стало удержу.
Гарри ощущал на себе взгляд Лувиса, как горячий солнечный луч. Он сразу заметил, что является объектом пристального внимания, сродни тому, как художник изучает свою модель перед первым мазком по холсту. Он был доволен: ведь это означало интерес. Он с восторгом предвкушал тот миг, когда они перейдут к более подробному изучению друг друга, но врожденное благородство шептало, что это нечестная игра, что нужно открыть карты и дать Лувису шанс прикрыться омежьей скромностью.
Омежьей! Да ведь он уже не омега!
То, что Лувис от природы не холоден, было ясно с первой минуты, но теперь Гарри получил тому веское доказательство. Недавние прикосновения Луи были полны сдержанной страсти, и пришлось приложить усилие, чтобы оставаться невозмутимым. Если бы не присутствие Зейни, он бы за себя не поручился.