Гром и молнии

16.

Ноябрь умирал.

Он отчаянно цеплялся за жизнь, но зима была неумолима — била ночными заморозками, холодными ветрами и первым мокрым снегом. Последний месяц осени доживал свои последние дни, он отступал, освобождая дорогу декабрю.

Казалось, друзья прочитали о Годриковой Лощине все. Они исследовали любые, даже самые незначительные, упоминания о малой родине Годрика Гриффиндора, просмотрели кучу книг, изучили даже подшивку старых выпусков «Пророка». Информации было немного, но она была. Оказалось, что в Годриковой Лощине живет один из самых лучших историков, автор школьного учебника «История магии» Батильда Бэгшот. Она уже очень стара, но к кому еще, если не к ней, можно обратиться за помощью? Она жила в Годриковой Лощине, она знает историю этого селения, а значит, она вполне может рассказать что-то о Игнотусе Певерелле и Дарах Смерти. Именно к ней, в первую очередь, собиралась обратиться Луна.

Дни ускользали, до первых выходных декабря оставалось все меньше и меньше времени. Было страшно. И в то же время — невозможно было больше ждать, хотелось действовать, хотелось делать хоть что-нибудь, сидеть без дела было невыносимо. Каждый вечер Лаванда, не обращая внимания на боль в плече, обращалась в жука и отправлялась в гостиную Слизерина. Благодаря ей Гермионе уже дважды удалось избежать столкновения с Ноттом и компанией — они все еще не могли успокоиться и продолжали разрабатывать планы по уничтожению грязной крови. Вот только после каждого ее анимагического превращения рана на плече снова начинала кровоточить. Ребята не знали, что делать — в больничное крыло обращаться было запрещено. Браун только отмахивалась — ерунда! Гермионе оставалось только поражаться — как же сильно изменилась девушка за последние три месяца! Как не похожа была эта серьезная и сильная Лаванда, на ту, другую, у которой в голове только модные в этом сезоне фасоны платьев и последние хогвартские сплетни!

Первая декабрьская суббота выдалась белой. Ночью выпал первый настоящий снег, а легкий мороз не дал ему растаять. Друзья стояли в гриффиндорской гостиной и напряженно молчали. Слов не было. И только Луна, казалось, оставалась спокойной и все так же улыбалась, запахивая поплотнее теплую мантию.

— Ну, я полетела. Увидимся вечером! — произнесла Луна, собирая свои длинные пепельные волосы в тугой пучок.