Оствинд 3:Наследие Оры. (Ostwind 3: Aufbruch nach Ora 2017)

Глава 8

Было темно. Хотя нет - не видно ни зги. Но в этой темноте её что-то подстерегало. Она
хотела броситься наутёк, но от страха не могла пошевелиться. А что, если она наоборот
угодит в ловушку. Вдруг послышались голоса. Откуда-то спереди. Нет, сзади. Нет, со всех
сторон! Ей надо бежать, спасаться, но она совсем одна. Где другие – теперь неизвестно,
но они где-то там снаружи в ночи. Она отчаянно закричала, но ответа не последовало.
Вместо этого по глазам ударил свет. Яркий слепящий свет. Темный круг вырвался из тени и
приближался к ней. Всё ближе, ближе…
С полузадушенным воплем Мика рванулась вперёд и со всего маху ударилась лбом о
деревянную перекладину двухъярусной кровати. Сердце выпрыгивало из груди. Уф. Она
снова откинулась на подушку и перевела дух. Сон. Всего лишь сон. Девушка постаралась
успокоиться, но сердце продолжало нестись вскачь. Что-то случилось – не зря ей опять
приснился кошмар. Оствинд! Мика снова подскочила. Бум! И снова со всей дури стукнулась
лбом о перекладину.
– Да блин! – громко выругалась она. Сердце чуть не выскочило, так теперь еще и шишка на
лбу. Она глубоко вздохнула.
– 21, 22, 23. Всё, – осторожно выбравшись из кровати, девушка выудила из темноты
кроссовки и на цыпочках выбралась из комнаты. Только бы не разбудить пугливых
Вальтеров. К ее огромному облегчению ночь снаружи была вовсе не такой тёмной, как в её
недавнем кошмаре. Высоко в небе стоял месяц, блёклый на фоне щедрой россыпи ярких
звёзд. Тех было так много, что Мика даже некоторое время изумлённо глядела на небо.
Белоснежные здания гасиенды в неясном свете казались еще более внушительными, тёплый
ветерок доносил аромат пряностей. Девушка направилась к конюшне: быстрыми шагами
пересекла двор, чуть помедлила, успокаиваясь и, наконец, вошла. Стоило открыть дверь в
денник Оствинда и увидеть, что её жеребец спокойно стоит в углу, у Мики вырвался вздох
облегчения. Все было хорошо. Она подошла к Оствинду, по привычке намереваясь
погладить, чтобы окончательно прогнать остатки кошмара.
– Привет, – прошептала она, чтобы ненароком не напугать спящего коня. – Мне жаль, что я
тебя разбудила, но…
Мика аккуратно провела рукой по шее Оствинда и тут же отпрянула – его шея была
напряжена, да и сам он дрожал, словно натянутая тетива лука, с которого готова сорваться
стрела. Спина была холодной и мокрой от пота. Мика услышала прерывистое дыхание и,
наконец, увидела, что его темные с золотистым отливом глаза широко распахнуты.
– Оствинд, это же… Всего лишь я. Слышишь? – полушёпотом обратилась к нему Мика,
надеясь, что спокойный тон вырвет друга из оцепенения.
Мысли в голове обгоняли друг друга. Что с ним такое? Может, ему приснился тот же
кошмар, что и ей? А лошадям вообще снятся сны? Мика вдруг осознала, как сильно ей не
хватает Каана, который бы нашёл ответы на все вопросы. Вздохнув, девушка взяла из
кормушки пучок сена и принялась аккуратно вытирать мокрую от холодного пота спину
Оствинда. Спустя некоторое время она с облегчением почувствовала, как напряженные
мускулы постепенно расслабляются под ее пальцами. Полчаса спустя Оствинд, казалось,
успокоился, однако при любом безобидном шорохе, доносившемся из темноты, нервно
поводил ушами. Радовало, что он хоть немного пожевал сена и теперь уже расслабленно
опустил голову. Мика решила притащить в денник подушку и переночевать рядом с ним.
На выходе из конюшни она заметила свет, беспокойно метавшийся в окне здания напротив.
Там, как днём объяснил ей Вальтер, держали молодняк. Мика вспомнила странное поведение
мужчин за ужином и поменяла свое решение. Может, Оствинд что-то увидел или услышал,
что напугало его? Если да – то ей нужно понять что именно.
– Держи его, черт побери! – громыхнул сердитый мужской голос рядом с окном, возле
которого притаилась Мика. Ей пришлось привстать на цыпочки, но даже так ничего не было
видно. Вытащив из позабытой кем-то тачки два ржавых ведра, она поставила их одно в
другое, перевернула вверх дном и осторожно влезла на шаткий помост. Никто внутри не
увидел голову, возникшую в давно немытом окне. Петро и тот грузный мужчина, что сидел
рядом с ним за столом, стояли в большом деннике, перекрывая пути к отступлению
небольшой щуплой лошади темной масти, которая из страха жалась к деревянной
перегородке. Загнав ее в угол, они теперь крепко держали ее, чтобы не вырвалась. В
конюшне был и третий, он стоял перед лошадью, протягивая в дрожащей руке какой-то прут.
Он шагнул чуть ближе, и Мика в тот же момент поняла, что в очередной раз ошиблась. Это
был никакой не третий мужчина. Это была Сэм, и лицо ее было белее мела.
– Готова? – прошипел Петрос, и Сэм кивнула. Она робко шагнула к лошади, которая
безуспешно пыталась вырваться. Дыхание Мики участилось: каждой клеточкой своего тела
она чувствовала страх, исходивший от бедного животного, зажатого в жестком захвате. Ей
потребовались все силы, чтобы не сорваться и с диким воплем не влететь в это окно –
остановить их. Что за штука у Сэм в руке? Мика прижалась к стеклу: было похоже на
металлический прут, на конце которого ослепительно-красным светился набалдашник… в
виде звезды?
– Давай же! – приказал отец, и Сэм, подчиняясь, приблизилась к лошади.
– Ты сама хотела, так давай, пока не остыло! – прикрикнул Петрос, но прозвучало это на
удивление Мики не строго, а … с сочувствием? Но Сэм не могла пошевелиться. Петрос
кивнул своему напарнику, тот одним шагом оказался возле Сэм, выхватил у нее из рук прут с
раскаленным железом и мгновенно приложил его к шкуре молодой лошади. Зашипело,
показался дым, даже до Мики за ее окном донесся запах паленой шерсти. Лошадь было
дёрнулась, но сильные руки Петроса удержали ее.
– Вот и славно. Не так все страшно, как казалось, – глухо сказал он и отпустил лошадь. В
этот же момент Сэм развернулась на месте и посмотрела прямо в глаза Мике. Та испуганно
отпрянула от окна, конструкция из ведер закачалась и с громким лязгом упала. Мика вжалась
в стену и теперь лихорадочно ждала, что будет дальше. Видела ли ее Сэм? В конюшне
послышались быстро приближающиеся шаги. Черт! Дверь распахнулась, оттуда
стремительно вылетела девушка. Но она даже не посмотрела в сторону окна, под которым
съежилась Мика. Вместо этого Сэм устремилась прочь, в темноту с такой скоростью, будто
за ней кто-то гнался.
Выждав приличное время, Мика медленно поднялась. Петрос со своим приятелем давно
ушли, а Сэм всё еще не вернулась. Мика в нерешительности постояла, обдумывая, что ей
делать дальше. Одно было ясно точно: нельзя здесь держать Оствинда! Ей надо найти
телефон, потому что: во-первых, ей вряд ли хватит денег на возвращение в Кальтенбах, а во-
вторых, ей надо услышать хоть чей-то родной голос. Но прежде всего, надо было
посмотреть, как лошадь.
Девушка осторожно открыла дверь в конюшню – снаружи она выглядела также, как и та, где
стоял Оствинд. Только денники здесь были больше, и молодые лошади стояли по несколько
в каждом. Гнедого малыша Мика отыскала в уголке. Он недоверчиво смотрел на нее, пока та
приближалась. С большим облегчением девушка заметила, что тот, кажется, больше не
испытывает боли. Но он все еще был неуверен, очень напуган и ни за что не хотел, чтобы его
касались. Когда до него оставалось не более метра, Мика остановилась и отвела взгляд.
Малыш-однолетка осторожно фыркнул, качнул головой и осторожно двинулся к ней. Вскоре
Мика ощутила теплое дыхание на своей руке. Она улыбнулась.
– Что же они с тобой сделали, малыш? – тихо спросила она. Но однолетка лишь
доверительно ткнулся ей носом в ладонь, всем своим видом показывая, что и сам не знает.
Мика медленно нагнулась и увидела то место, которого коснулось раскаленное железо. Она
догадывалась, что увидит, но дыхание всё равно перехватило. На темной шерсти
угадывались те же очертания цветка, который она когда-то срисовывала в Кальтенбахе.
Зубчатая звезда и волна под ней. Колючник из Оры.
Мика в нерешительности стояла возле темной двери главного дома гасиенды. Затем
повернула железную ручку. Она не знала, который сейчас час, но в окнах справа и слева от
двери света не было, да и ей было уже все равно, поймает ее кто-нибудь или нет. Мика
аккуратно отворила массивную дверь и оказалась в прихожей. Ее глаза уже привыкли к
полутьме, и девушка с удивлением поняла, что гасиенда Петроса очень напоминает родной
Кальтенбах. Массивная мебель из дерева стояла на облицованном плиткой полу, на стенах
картины лошадей – разных форм и размеров. Мика развернулась. Вот только где проклятый
телефон? В Кальтенбахе он всегда стоял на комоде возле лестницы и… точно! Мика
ухмыльнулась и направилась на поиски телефона, который и правда нашёлся на небольшом
столике возле деревянной лестницы, ведущей на второй этаж. Она почти дошла до него, как
вдруг услышала какой-то странный звук, похожий на жалобный стон. Мика в испуге
остановилась и хотела уже уйти, как вдруг снова услышала этот звук, и то как кто-то
швыркнул носом. Кто-то, кто сейчас навзрыд плакал чуть выше, на лестнице. Мика
выдохнула и медленно двинулась вверх. Через окно на втором этаже проникал лунный свет,
осветивший Сэм, которая сидела на ступеньках, безвольно свесив голову на руки. Ее узкие
плечи вздрагивали при каждом всхлипе. Мика подпёрла стену: она не могла с собой ничего
поделать, но при виде плачущей Сэм она испытала что-то похожее на удовлетворение.
– Кхм, – откашлялась она, и Сэм тут же встрепенулась. Она вгляделась в темноту, но стоило
ей увидеть Мику, как ее глаза опасно сузились.
– Что ты здесь делаешь? Проваливай! Иди отсюда, – яростно прорычала она и в следующий
миг запустила тяжелым кожаным сапогом, который ударился в стену возле Микиной
головы.
– Ты рехнулась? – прошипела Мика, чувствуя, что закипает. Она угрожающе двинулась к
Сэм. – Что здесь происходит, а? Почему твой отец ставит клейма посреди ночи? И какого
черта ты теперь сидишь тут и ревёшь?!
Язвительный ответ Сэм затерялся в очередном всхлипе.
– Это … тебя … не … не касается. Исче…зни.
Ну всё… Терпению Мики – а терпением она никогда не отличалась – пришёл конец. Всё то
чувство безысходности, что царило на ее душе в эти несколько дней, вырвалось наружу:
– Еще как касается! Скорее всего, вы сделали то же самое и с моим конём, и он не смог этого
забыть, и с тех пор не выносит, когда его запирают! Он дико боится оставаться взаперти, и я
проделала весь этот чертов путь сюда, в это место, где воспитали в нем этот страх! Я хотела
помочь ему, потому что сама… виновата… я виновата … – Мика вдруг замолчала,
обнаружив, что сама вот-вот расплачется. Сэм подняла голову и в изумлении уставилась на  
нее.
– Эй, Соня …
– И МЕНЯ ЗОВУТ НЕ СОНЯ! – рявкнула Мика из последних сил и опустилась на ступеньку
рядом с Сэм.
Некоторое время обе девушки сидели рядом в темном коридоре, на лестнице, не говоря ни
слова. Напольные часы зажужжали и отбили ровно два. Сэм восстановила дыхание, да и
Мика, похоже, успокоилась. Ей даже стало немного лучше. Будто ее яростный выплеск
прорвал стену между ней и этой странной девушкой со сложным характером. Видимо, Сэм
это тоже почувствовала.
– Кто ты тогда, раз не Соня из Реклингхаузена, которой 19? – осторожно спросила она, и
прозвучало это совсем по-другому. Почти дружелюбно.
– Мика, мне 17, я из Франкфурта. Раньше жила. Теперь в Кальтенбахе.
Сэм кивнула, будто теперь ей всё стало ясно.
– А твоя лошадь… Она из наших?
В этот раз кивнула Мика.
– Думаю, да. У него ваше клеймо. Я никогда не знала, откуда он, пока … – Мика вдруг
вспомнила улыбающиеся глаза Милана под смешной шапкой и задвинула воспоминание
подальше. – Пока мне кое-кто не сказал, – быстро добавила она.
– И ты проделала весь этот путь, чтобы… а зачем?
Мика неопределенно пожала плечами.
– Нам надо было уехать из леса. Слишком много деревьев.
– Ну да, – Сэм украдкой посмотрела на Мику. Соня она или нет – в голове у неё точно
бардак. Ну вот, опять качает, словно собираясь с мыслями.
– Так что там случилось? – спросила Мика.
Сэм хотела в очередной раз съязвить, но что-то во взгляде Мики её остановило. Она
опустила голову.
– Я опять не смогла. Вот что было.
– А, по-моему, наоборот, – спокойно сказала Мика. – Ты не хотела причинить ему боль. Это
нормально.
Сэм презрительно фыркнула.
– Это ненормально! Лошади – это бизнес отца. И дела у него сейчас плохи. Мой отец и так
переживает, и он … он не любит, когда подпускаешь к себе лошадей. Он говорит, это
опасно.
Мика хотела было запротестовать, но почувствовав, что ничего этим сейчас не добьется,
промолчала. Сэм в какой-то степени была на ее стороне – даже если бы сама в этом никогда
не призналась. К своему удивлению, Мика поняла, что эта грубоватая девчонка ей даже …
немного нравится.
– Но разве лошадей клеймят не днём? И вообще, разве клеймят не жеребят? – спросила она,
потому что происходившее в конюшне до сих пор не укладывалось в голове.
Сэм изучающе посмотрела на Мику, словно обдумывая, может, ли она ей доверять.
– Обычно, да. Но моему отцу пришлось продать часть земли муниципалитету. Он не хотел,
но нам срочно понадобились деньги. А на земле живет несколько лошадей, которые
принадлежат нам, – она немного поколебалась. – Они дикие. А сегодня одну поймали.
Может, ее бы потом и муниципалитет поймал. Ну, а ночью ловить проще.
Сердце Мики пропустило удар.
– Дикие лошади? 
На раскрасневшемся лице Сэм показалась кривая ухмылка.
– Вроде того.
Мика от волнения чуть не подпрыгнула.
– Я… Мы… – но прежде чем она успела хоть что-нибудь сказать, на дворе послышался шум
мотора. Сэм в испуге вскочила, вытерла рукавом рубашки заплаканное лицо.
– Это отец! Будет лучше, если он тебя не увидит. И никому ни слова? – попросила она. Мика
тут же кивнула.
– Замётано, – подтвердила она. Сэм улыбнулась.
– Тогда до завтра, Соня.
– До завтра, Саманта, – сказала Мика и исчезла прежде, чем второй кожаный сапог угодил
бы ей в голову.