Прутья долга

Утро

  Эвелин резко открыла глаза и поморщилась. Она недооценила вчерашнюю усталость и истощение. Сон сморил ее, когда вволю выплакавшись, девушка, наконец, осознала, что действительно находится в безопасности. Настороженно оглядевшись, Эвелин приподнялась и села, продолжая придерживать одеяло на уровне груди.
Роана в комнате не наблюдалось, и девушка уже хотела подумать, что все произошедшее было лишь в ее голове. Возможно, она подцепила в Полисе какую-нибудь болезнь, вызывающую галлюцинации, и бредила все это время. Вот только синяки на запястьях и порез на ладони от церемонного кинжала живо убедили девушку в обратном. В глазах всего Конклава она стала женой будущего короля Асгеды. Из груди вырвался мучительный вздох. Теперь, когда первый ужас прошел, до девушки постепенно стало доходить, в каком положении она оказалась. Покинув Полис, она отправится уже не домой, в Аркадию, а в горную крепость Ледяных людей, земли, где даже летом местами продолжает лежать снег. И сердца живущих там людей такие же холодные, как и глаза, как их родные земли. И вряд ли они обрадовались известию, что наследник их трона женится на Скайкру.
Эвелин еще раз оглядела комнату. Сейчас, при утреннем свете, обстановка меньше пугала ее, чем прошлой ночью, и у девушки появилась возможность осмотреть свое временное убежище. Свечи давно догорели, оставив после себя скрюченные огарки. Эвелин вспомнила, что их тени посылали в ее воспаленный мозг жуткие картины чудовища с разукрашенным лицом и горящими глазами. Девушка зажмурилась, затем резко открыла глаза. Еще немного и рассудок полностью откажется подчиняться ей.
Перед ней стоял крепкого сложения мужчина. В первый момент Эвелин даже не узнала его, без этой ужасной краски на лице он стал больше походить на обычного человека, чем на героя ее кошмарных снов, мучивших девушку перед свадьбой. После одного из них Эвелин пробралась в медицинский отсек и уже хотела наглотаться каких-нибудь таблеток, чтобы кошмар не повторился в жизни, но в последний момент выронила их, опустилась на пол и зарыдала. Ее смерть бы никого не спасла, кроме нее самой. А жизнь, мысли и чувства одного человека ничего не значат для народа. Таков закон. Жестокий закон, благодаря которому они выживали на Ковчеге. Но оказалось, и на Земле выжить не легче. Девушка почувствовала тошноту, так она была подавлена.
Роан внимательно вгляделся в ее лицо и с неожиданной встревоженностью спросил:
— Как ты себя чувствуешь?
Она поняла, что это не наваждение. Он реален, реальна эта комната, правда все, что с ней произошло. Вымученно усмехнувшись, девушка обхватила голову руками, провела по волосам и подняла глаза на мужа.
— Как человек, чью жизнь принесли в жертву, — она хотела заплакать, но к горлу подкатил ком, и слез просто не осталось, видимо она все уже выплакала. На лице появилась тень улыбки. — Наверное, ты чувствуешь то же самое.
Мужчина удивленно приподнял брови.
— Это наша вера, а не жертва, — она чувствовала, за ледяным спокойствием скрывалось яростное пламя. — Я смирился, смирись и ты, станет легче.
Черные глаза спрятались за ресницами, когда из мертвенно-бледного ее лицо стало пунцовым.
— Мне не отставили выбора, — сказала девушка хрипло.
— Таков долг лидера, — сказал Роан жестко. — Наша жизнь отдана клану, а не нам самим.
Она подняла голову и прямо взглянула на него.
— Что это, попытка поддержать меня или сломать окончательно?
На лице Роана появилось насмешливое выражение.
— Я никогда не был силен в первом, а во втором... — он окинул ее оценивающим взглядом. — Я и не пытался сломать тебя.
Эвелин выпрямилась, не выпуская одеяла, и вопросительно посмотрела на мужа. На ее лице читалась настороженность, но хоть не слепой ужас. Ледяной принц мог считать это своей маленькой победой. Он получит тело этой женщины, но, покорив ее сердце. Семейная жизнь не должна начинаться с насилия, даже люди Асгеды признают это. Мужчина хотел, чтобы и она возжелала его, полюбила...
Беллами...
Как заставить себя не думать о том, что их трое, если даже не четверо?
Жизнь лидера не принадлежит ему самому, она отдана во благо клану. С раннего детства он слышал эту фразу. Благо Ледяного клана — его непреклонная жестокость ко всему, что может представлять хоть какую-то угрозу.
Что хорошо для Асгеды, хорошо и для будущего короля. Он не сомневался в правдивости слов матери, но злился, что Ее Величество королева Ниа, выбирая между народом и сыном, никогда не выбирала его. Сейчас мужчина понимал, что подобные мысли посещали не его одного. У них с дочерью лидера Скайкру больше общего, чем представлялось поначалу.
Роан поднял со спинки стула льняную рубашку и сшитое из шкур и меха платье, затем приблизился к кровати и протянул все это жене.
— В смежной комнате стоит чан с теплой водой, — он хотел сменить тему. — Это для тебя.
— Спасибо.
На одно краткое мгновение их руки соприкоснулись, а черные глаза встретились с голубыми.
В груди у девушки все замерло от страха или волнения. Если он снова попытается взять ее силой, она снова не сможет защитить себя, Скайкру не учат сражаться всех людей без исключения, вообще не учат сражаться на манер землян. Перед ним она была беззащитна, и это приводило Эвелин в отчаяние. Пальцы сами вцепились в ткань. По-счастью мужчина пока не посягал на ее тело, и у девушки появилась надежда, что он сдержит слово и «подождет». Но как ей быть со своим внутренним напряжением, со страхом?
Наступило неловкое молчание. Эвелин напряженно съежилась под его снисходительным хищным взглядом.
— Мне отвернуться? — Роан не сдержал улыбки.
Круглые черные глаза смотрели на него в упор. Напугано. Растерянно. Прикрыв глаза и не переставая улыбаться, принц чуть склонил голову набок и повернулся к ней спиной.
Чудовище, дикарь, привыкший терпеть и причинять боль... Таким она его представляла, таким он казался ей во время свадебной церемонии и в их первую ночь. Но этот жестокий человек и пощадил ее, когда даже собственный народ отказался проявить к ней хоть крупицу милосердия. Сейчас она не знала, что думать, как относиться к нему. Она знала лишь, что не забудет завершения прошлой ночи.
Напряженно девушка натянула рубаху и сползла с кровати. Прихватив с собой платье, она скользнула в смежную комнату и закрыла за собой дверь. Нужно успокоиться. Нужно успокоиться. Успокоиться, иначе она сойдет с ума. Но как сохранить спокойствие и рассудок, когда так сложно побороть желание броситься прочь отсюда и вернуться домой? Домой...
Эвелин несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула. Стало легче. Медленно девушка приблизилась к чану с водой и ополоснула руки и лицо. Захотелось облить себя полностью и очнуться от страхов, кошмаров и всего, что преследовало ее с того дня, как было объявлено решение о ее свадьбе. Минутная слабость. В комнате стояла ванна, и Эвелин решила поддаться этой слабости. Даже забыв проверить, заперта ли дверь, девушка скинула с себя рубашку и, ступив в ванную, зачерпнула из чана ковш воды и вылила себе на голову, затем снова. Она смывала с себя воспоминания, сдирала с плеч, спины, груди, бедер запахи, краткие чувства прикосновения, избавляясь от всего, что окружало ее прежде. Привязанности? Нет, от них она никогда не откажется.
Закончив, девушка тщательно вытерла волосы и тело, затем снова надела рубашку. Со смешанным чувством страха и мрачной решимости Эвелин взяла в руки платье. Такой одежды не встретишь в Аркадии, меха — прерогатива Асгеды с ее суровыми погодными условиями. По крайней мере, оно закрытое, это успокаивало. Кроме того, одежда есть одежда, врожденный прагматизм Скайкру взял верх, и Эвелин, больше не раздумывая, надела его.
Не слишком уверенно девушка вышла из ванной комнаты. В чем она сможет найти утешение от горькой судьбы родной крови лидера? Захотелось с кем-то просто поговорить, выплеснуть душу и понять, как жить дальше. С кем-то, кого она хорошо знала, кто смог бы понять ее. Только бы не видеть жесткое безжалостное выражение его лица!
Стараясь не смотреть по сторонам, Эвелин скользнула к двери и потянула за ручку. Затем снова. Дверь не поддавалась. Сердцем начала овладевать паника, когда девушка дернула сильнее и тут почувствовала на своей спине взгляд. Его взгляд.
Эвелин усвоила кое-что на Земле, а именно способ выживания землян. Лучшая защита нападение. Вчера разум отказывался подчиняться ей, парализуя тело, но сейчас адреналин лишь подстегивал к действию. Может не слишком разумному.
С глубоким вдохом девушка резко повернулась и посмотрела в эти бесстрастные оценивающие глаза.
— Что... что происходит?! — фраза прозвучала громче, чем она рассчитывала, но это было неважно.
Мужчину, похоже, позабавила ее попытка казаться смелее, чем она была на самом деле. С величественной грацией дикой кошки он поднялся с кресла, на котором дожидался, пока девушка осмелиться выйти из ванной, и медленно приблизился к ней.
К чести Эвелин она не отступила назад и не вжалась в дверь, продолжая следить за его движениями с настороженным вниманием. Грудь ходила ходуном от частого тяжелого дыхания, руки сами сжались в кулаки. Заметив это, девушка заставила себя с силой разжать пальцы.
Роан остановился в двух шагах от нее и еще раз оглядел пугливое создание, доставшееся ему в жены. Странно было видеть ее в таком наряде, но еще более странной выглядит национальная одежда Скайкру. В голове промелькнула животная мысль разорвать на ней платье и прижать обнаженное дрожащее тело к груди... Только мысль, и больше ничего, зато какая приятная.
На долю секунды на губах мужчины заиграла улыбка, когда Эвелин, каким-то образом почувствовала его настроение и все-таки отступила.
Еще один шаг навстречу. Сжав зубы, жена смотрела прямо в его лицо. Он понимал, кого она видит перед собой. Ее люди не умели сражаться, не знали, как держать в руках меч, и сама она казалась хрупкой рядом с ним, так непохожая на всех женщин, видимых им ранее. Все они были воительницами. Все, кроме нее.
— Тебе не сказали?
Его спокойный хрипловатый голос завораживал, и это напрягало, напрягало, потому что в нем было скрытое требование поддаться. И не только в голосе. Требование читалось во взгляде, во всем облике. Невысказанное, но явное.
Эвелин часто заморгала, вырываясь из его мысленной хватки, и сделала глубокий вдох.
— Не сказали о чем?
Больше всего сейчас девушка хотела, чтобы он отодвинулся, больше всего ей хотелось надеяться, что хотя бы тогда ее голос перестанет походить на предсмертный писк мышки.
Ледяной принц внимательно смотрел на нее, следя за реакцией.
— Когда двое людей вступают в брак, на двенадцать дней их запирают в одной комнате. Считается, это укрепляет семью, — объяснил Роан, затем на его лице появилось знакомое насмешливое выражение. — Хотя нет, не на двенадцать, уже на тринадцать дней. У нас ведь теперь тринадцать кланов?
Они оба знали ответ. Эвелин подумала, что она и замуж вышла только для того, чтобы ее народ стал этим тринадцатым кланом. Тринадцатым днем ее жизни взаперти один на один с наследником трона Ледяной нации. А дальше только хуже.
— А что после того, как пройдут тринадцать дней? — спросила девушка обреченно.
Она решила, уж лучше знать заранее, чтобы какой-нибудь новый обычай больше не застал ее врасплох.
— Хорошо, когда в первые тринадцать дней удается зачать ребенка, — он с долей жалости встретил ее полный ужаса взгляд. — Не беспокойся, я знаю, что мне не на что надеяться.
И снова к ней вернулось чувство, что с нее взглядом сдирают одежду. Девушка хотела проскользнуть на балкон за глотком свежего воздуха, но муж преграждал ей дорогу. Чем закончилась ее предыдущая попытка вырваться и сбежать от него, Эвелин помнила слишком хорошо.
— Через тринадцать дней мы покинем Полис и отправимся в Асгеду, в крепость королей, — продолжил Роан, — где ты станешь моей королевой.
Не сводя с нее глаз, Ледяной принц ласково коснулся ее щеки.
— Не трогай меня, — попросила девушка.
Судорожным движением она вцепилась в его ладонь, убирая его руку от своего лица. В следующую секунду ее запястье было перехвачено, и Роан резко дернул ее за руку, привлекая к себе. Растерянная, сбитая с толку, она буквально упала ему на грудь. Эвелин хотела было отпрянуть, но сильная рука уже обхватила ее за талию, обрубая пути отступления.
— От-пусти... — дрожащий прерывистый шепот.
Лица коснулось горячее дыхание, снова захотелось заплакать.
— Тебе, возможно, говорили, Асгеда не терпит ни страха, ни слабости, — слова звучали угрожающе, мужчина прикрыл глаза, а когда открыл их, они горели голубым пламенем и казались почти синими, яркими, жесткими. Но было в них что-то еще, что-то, чего Эвелин никак не могла понять. — Все это правда. Они правы в отношении самих себя.
Рука скользила по спине, его прикосновения, его ласки были подобны ударам тока, парализующим, лишающим сил, воли, самообладания. На глазах выступили слезы.
— Отпусти, — повторила девушка.
Роан протащил ее, впечатывая в дверь. Его холодный голос звучал грубо и жестко, но в словах была правда, безжалостная, как и народ, к которому она теперь принадлежала.
— У тебя есть тринадцать дней, чтобы научиться хотя бы делать вид, что ты не в ужасе от своего замужества и... от меня.
Дыхание с хрипом вырывалось из ее груди, мужчина все еще удерживал ее запястье, другой рукой оглаживая ее спину, талию, переходя к бедру. Свободной рукой девушка уперлась в его плечо в бесполезной попытке оттолкнуть.
-... Тринадцать дней, чтобы свыкнуться с мыслью, что ты моя жена, что принадлежишь мне. Привыкнуть, что ты больше не Скайкру, что ты Асгеда. Тринадцать дней, жена.
Тик-так... Зловеще звучало в его словах.
— Лучше тебе послушать меня и смириться, — закончил мужчина. — Для тебя самой.
Он больше ее не удерживал, и Эвелин обессилено рухнула на колени. Великое древо, во что ей пришлось впутаться, спасая свой народ от бессмысленной войны? Девушка всхлипнула. Где ей, такой жалкой и напуганной, непривычной к тому, что окружает ее сейчас, найти силы справиться со всем, что навалилось на ее хрупкие плечи?
Какое-то время Роан, прищурившись, смотрел на нее, затем повернулся к ней спиной и вышел на балкон. А где ему взять терпения и добиться хотя бы ее доверия? Нет, Асгеда не боится трудностей, Ледяных людей привлекают новые завоевания. Но это окажется потруднее многих других. Роан усмехнулся и покачал головой. Он добивался и не таких упрямиц. Только бы мать ничего не испортила.