Прутья долга

Брачная ночь. Часть первая.

   Один шаг, другой, третий... Главное не сбиться с ритма, иначе ноги запутаются, и она упадет. Жаль только, не замертво.
Один вдох, другой, третий... А следом выдох. Главное не забывать дышать, тогда создается иллюзия, что страх отступает. Хотя бы иллюзия.
Впереди показалась еще одна дверь. Эвелин сглотнула, заставляя себя идти дальше. Назад пути нет. Впереди пытка жизни рядом с Асгедой. Пытка ночи рядом с Ледяным принцем.
Роан открыл дверь и выжидающе посмотрел на нее, давая время решиться и войти внутрь. А может и сам не хотел ее. Сейчас Эвелин бы это только обрадовало.
Вся дрожа и пытаясь сдержать истерику, девушка прошла еще несколько шагов и услышала, как за ней закрывается дверь. Дочь канцлера Кейна знала, что она здесь не одна. Обхватив себя руками за плечи, Эвелин заплакала. Выдержка окончательно покинула ее. Все, чего она сейчас хотела, — умереть. Тогда сердцу будет все равно, коснется он ее тела своими грубыми руками или нет. Тогда она ничего не будет чувствовать.
Девушка почувствовала легкое прикосновение к своей щеке и с криком отскочила, повернувшись лицом к ужасной участи.
— Нет! — она попятилась, но затем, кое-как совладав с собой, нервно сглотнула и приподняла голову. Черные глаза метали молнии страха и в то же время жгучего желания защищаться до последнего. Безумные глаза зверя, загнанного в смертельную ловушку. — Наша свадьба лишь договор между кланами, нас обоих к ней принудили. И то, что мы женаты, не значит, что я соглашусь принадлежать тебе, как женщина!
Эвелин старалась, чтобы голос ее не срывался, чтобы стоящее перед ней чудовище не заметило, как все внутри нее скрутило узлом. А он не мешал ей говорить, и девушка чувствовала, как с нее взглядом сдирают одежду, и крепче вцепилась в защищающую ее ткань.
Когда она замолчала, его взгляд, наконец, перестал блуждать по ее телу. Роан посмотрел ей в глаза и, уже не скрывая сочувственной улыбки, произнес:
— Как скажешь, жена.
Что-то насмешливое слышалось в последнем слове, а принц, обежав глазами спальню, снова посмотрел на нее и, кивая куда-то ей за спину, спросил:
— Только как мы объясним это ей?
Эвелин обернулась и почувствовала, как трудно ей становиться дышать. Как оказалось, они с самого начала не были одни.
Стоящая все это время чуть в стороне девушка смутилась, натолкнувшись на обреченный и такой несчастный взгляд невесты. Эвелин смутно припомнила, что она вносила в зал ритуальный кинжал во время церемонии. Гайя, Наследница Хранителя Пламени. Выходит, свадебный обряд еще не завершен.
— Зачем ты здесь? — прошептала Эвелин.
Она уже знала ответ, но не сдержала судорожного вздоха, когда услышала:
— Чтобы засвидетельствовать свершение брачной ночи.
Обреченная подняла голову к небу, прося у звезд защиты, но взгляд натолкнулся на безжалостный в своем равнодушии потолок.
Девушка огляделась, в последний раз пытаясь найти пути отступления, но только сжигала за собой мосты, убеждаясь, что спасения нет, а ее единственный путь покориться. Путь родной крови лидера. Путь каждого человека — это жертва. Особенно путь лидера. Ему не скрыться в тени, его все видят, на него смотрят и опираются. И на нем же лежит проклятие самого тяжелого выбора, с которым ему приходиться жить до конца. Отец сделал свой выбор. И она обязана была уважать его. Но кто уважал ее решения?
Эвелин обессилено завозилась с заколками, придерживающими фату, смиряясь. Легкая ткань перышком слетела с головы и упала на пол. Смирение сменилось безразличием. Такое случается, когда разум ищет спасение от безумия. Мир вокруг погружается в пустоту.
Девушка равнодушно посмотрела на белую блестящую материю. Фата сейчас казалась оперением лебедя, лебедя, которому рубят крылья.
Взгляд скользнул дальше по полу, устланному циновками и шкурами животных, затем устремился к стенам, потолку, окнам. При других обстоятельствах Эвелин бы решила, что комната довольно уютная. Нарастающий сумрак придавал обстановке таинственности и покоя, как и слабый свет от свечей.
Она уже была готова поддаться умиротворению, когда взгляд неожиданно упал на кровать. Огромная, украшенная резьбой и застеленная шкурами, она приковала к себе внимание девушки. Эвелин отступила на несколько шагов и съежилась, почувствовав, что уперлась спиной в грудь мужа.
Роан осторожно провел рукой по ее черным волосам, отчего девушка зажмурилась, не смея дышать.
— Позволь, — хрипло произнес он. — Позволь мне.
Наследник трона Асгеды не ждал, что это до смерти напуганное, но такое прекрасное создание согласиться, но Эвелин, сглотнув, выдавила:
— Хорошо.
У нее не было выбора. Только пройти избранный путь до конца.
«Последний шанс, Эвелин, — когда-то давно, в прошлой жизни, говорил Беллами. — Уйдем в леса, где нас не найдут».
Она осталась, отвергнув любовь своей жизни, чтобы спасти их народ от войны с землянами. Мир — это хорошо. Мир — это благо. А что благо для Скайкру, то хорошо для отца и Беллами. Сделав выбор, ей придется смириться и с последствиями, каким бы страшными они ей не казались.
Муж между тем освобождал ее волосы от многочисленных заколок. И зачем Небесным людям столько железа и пластмассы на голове? Распущенные волосы, скрепленные сзади разве что одной-двумя заколками, выглядели бы лучше. Тем более такие длинные, мягкие, блестящие... Роан пропустил прядь черных волос между пальцами. Потом снова. Это было приятно, и он почти забыл и свое раздражение по поводу свадьбы, и то, что внушал слепой ужас неожиданно появившейся у него жене. Руки сами обняли ее за плечи, затем скользнули по грудной клетке.
Дыхание Эвелин стало глубже, тяжелее, сердце колотилось у самого горла, готовое выпрыгнуть, каждая клеточка тела напряглась. Подняв голову, девушка мысленно взмолилась Великому древу дать ей сил и терпения. Но единственное известное ей божество осталось глухо к ее мольбам.
Эвелин услышала треск рвущейся ткани, когда, согласно обычаям своего народа, Роан разорвал лиф свадебного платья, закрепляя этим свое право на девушку. Но то, что было в порядке вещей в землях Асгеды, оказалось совершенно неприемлемым для Скайкру. Натянутая до предела струна лопнула.
— Не смей, дикарь! — выкрикнула девушка, вырываясь и в гневе и ужасе разворачиваясь лицом к стоящему позади нее мужчине.
Руки судорожно вцепились в разорванное платье, прикрывая грудь.
Дикарь... Вот кем она его видит: диким, жестоким, покрытым шрамами, с холодным, безразличным лицом. Как долго эта девчонка будет сопротивляться, распаляя его желание?
«Ну, вот опять, — не без насмешки подумал Роан. — И что ты дальше будешь делать, моя Небесная Ночеглазка».
Небесная Ночеглазка... Это имя бы ей подошло, стань она частью Асгеды.
Приготовившись выслушать очередную отповедь, что мирный договор между кланами не означает ее личное согласие, Ледяной принц оказался не готов к тому, что его напуганная и строптивая невеста вдруг зальется слезами с утроенной силой и попятиться от него с безумным блеском в глазах.
— Это сон, — лихорадочно залепетала девушка. — Пожалуйста, Великое древо, пусть это будет сон... Дурной, ужасный сон... А утром... утром я проснусь в своей комнате, выйду в общий зал Великого древа Ковчега, где бабушка будет рассказывать выдержки из истории, а потом выльет пузырек в почву, питающую твои корни. А отец, — она зарыдала, но продолжала говорить, — отец со снисходительной улыбкой скажет, что бабушка зря тратит ресурсы. Они начнут спорить, как делают это каждое утро, потом отец уйдет на Совет, а мы с бабушкой выльем еще один пузырек от его имени...
Слова становились все невнятнее, а сама Эвелин уже была готова поверить в их правдивость, но оглядевшись по сторонам увидела, что ничего не изменилось. Ночной кошмар не развеялся. Они на Земле и уже никогда не вернуться в космос. Девушка сжалась, придавленная жестоким открытием. Слезы продолжали течь по раскрасневшимся щекам. Она всхлипывала и дрожала, дрожала и всхлипывала.
Из всех женщин на земле наследному принцу Асгеды досталась именно эта! Роану вдруг стало жаль девушку. Этот брак был вынужденным для Скайкру, также как и для Асгеды.
В голубых глазах сверкнула уже привычная жесткость, а лицо снова стало бесстрастным, как на церемонии и за столом, когда он коротко приказал Гайе:
— Оставь нас.
Наследница Хранителя Пламени не тронулась с места. Роан повернул голову и мрачно повторил:
— Оставь нас.
— Я не исполняю приказы Асгеды, — гордо сказала Гайя.
Ответ, достойный воина, но мысли мужчины были заняты другим. Командующая и Хранители пламени стояли выше каждого клана в отдельности и обладали властью управлять ими всеми, но сейчас их вмешательство зашло слишком далеко. У всего есть предел, и у терпения Асгеды тоже. Принц понимал, как опасно бросать вызов высшим силам, но обстоятельства требовали от него, как от мужчины, именно этого.
Роан вплотную приблизился к смуглолицей девушке и почти прорычал:
— Это не приказ, это наше право. Выйди, или я вышвырну тебя, и вот тогда это уже будет приказом.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга, затем Гайя перевела взгляд на Эвелин, и что-то в ее облике заставило ее смягчиться.
В последний момент обреченная невеста заметила промелькнувшее в глазах Наследницы Хранителя Пламени сострадание, затем Гайя повернулась к ним спиной и вышла, закрыв за собой дверь.
Эвелин с опаской посмотрела на мужа, не зная, чего ожидать, не зная, что хуже. Присутствие в спальне постороннего напрягало ее, потому что казалось еще одним диким обычаем. Но теперь, когда они остались совершенно одни, у принца Асгеды развязаны руки. Никто не придет на помощь. Никто не увидит, не услышит ее криков о помощи. Она сжала зубы и крепче вцепилась в разорванную ткань — единственное, что еще защищало ее тело от его посягательств.
Роан вздохнул, и в его глазах появилась усталость. Сделав шаг в ее сторону, мужчина не громко сказал:
— Я не враг тебе. Не бойся.
Но никому не дано пробиться сквозь страх и беспокойство, которыми женщина сама себя накрутит.
— Не подходи ко мне, чудовище! — выкрикнула Эвелин в отчаянии.
Девушка попятилась от него, натыкаясь на острые края стола. Ужас уже поглотил ее с головой, а все остальное перестало иметь значение.
Роан какое-то время изучающе глядел на нее, а затем вдруг спросил:
— Ты боишься меня или секса?
Эвелин обреченно посмотрела ему в глаза и ответила вопросом на вопрос:
— А разве сейчас это не одно и то же?
Снова эта жуткая полуулыбка на его губах. Роан опустил глаза, но спустя мгновение они снова смотрели прямо на нее.
— Я видел слишком много страха, жена, — сказал он. — Можешь мне поверить, у каждого страха свои корни, поэтому разница есть.
Когда-то давно, еще девочкой, Эвелин читала о древней флоре и фауне Земли. Там говорилось о змеях, существах, способных взглядом заворожить жертву, а потом убить. Но в электронной книге ничего не было сказано, что люди способны на то же самое. Это она сама узнала здесь.
— Может быть, — осторожно ответила Эвелин. — Только я этой разницы не вижу.
Он приподнял брови, затем повернулся к ней спиной, чтобы налить вина.
— Ты будешь? — вопрос прозвучал спокойно, но девушка все равно только сильнее напряглась.
Теперь пришло время ей изучающе посмотреть на него. Говорят, алкогольные напитки расслабляют... а еще лишают человека разума.
— Нет, — последовал короткий ответ.
Роан снова усмехнулся, словно понимая ее опасения. Сделав глоток, он поставил бокал обратно и не спеша расстегнул застежку от плаща.
На всякий случай Эвелин со вздохом прикрыла глаза и отвернулась. А ведь не плохая мысль заболтать другого. Стихший на одно мгновение вихрь из ее собственных страхов, рассказов, увиденных фактов с новой силой поднялся в сердце, которое вопреки ее желанию продолжало удар за ударом отсчитывать ее жизнь.
За плащом последовала рубашка, с содроганием дочь лидера Скайкру думала о той скорой минуте, когда чудовище решит раздеться полностью. Она силой заставила себя смотреть ему в глаза, в которых ясно читалось холодное превосходство. Только внимание само собой переключалось на могучее, крепкое тело. Роана воспитывали, чтобы он смог стать сильным лидером могущественного, но безжалостного клана. И эту силу она уже отчасти испытала на себе и боялась ее. Черные глаза невольно скользили по мускулатуре, задерживаясь на шрамах, покрывающих, как оказалось, не только лицо мужчины, но и тело. Некоторые были симметричны и, видимо, нанесены намеренно, как татуировки на телах других кланов, другие неровные, еще более уродливые выбивались из общего рисунка и явно были получены в бесчисленных битвах, в которых участвовала Асгеда.
Роан медленно приблизился к ней и провел рукой по ее щеке, следующий шаг приблизил бы его к ней вплотную, но девушка, не выдержав, заплакала и бросилась прочь в сторону спасительной двери и... забарахталась в его стальных, но странно нежных объятиях. И снова, как во время танца, она почувствовала его животную силу, приглашавшую покориться ему. Но как раз на это у нее не хватало решимости.
— Отпусти! — всхлипывая, выдавила Эвелин. — Отпусти меня!
Она замахнулась и ударила его в грудь, понимая, что физически не в силах предотвратить сексуального контакта. В тот момент девушка боялась и ненавидела супруга, но единственный возможный и позволенный ей протест — это слезы, к которым Ледяные люди были глухи.
Отпустить на свободу пойманную добычу? Учение воина не позволит Роану сделать это, как и его мужская потребность обладать, покорять, завоевывать. Убивать? Нет, для этого она слишком красива. С растущим раздражением Ледяной принц с каждой секундой понимал, что на всей планете Земля нет существа прекраснее этого. И нет существа, чьи попытки вырваться казались настолько нелепыми, что почти смешными. Нет существа, к которому он бы испытывал столь же яркие и противоречивые чувства.
— Не усложняй, — почти прорычал он, зарываясь носом в ее волосы, вдыхая запах ее духов.
Но новый порыв ужаса завладел телом несчастной, принесенной в жертву невесты раньше него. Она чувствовала, что он хочет ее, она знала, что должна позволить ему, но не могла. Не могла! Ее сердце мечтало о другом мужчине. Проблеск в сознании быстро перерос сперва в новую мысль, а затем в громкий отчаянный крик.
— Беллами! Беллами, помоги мне!
Если любимый и слышал ее, то прийти все равно бы не мог. А вот Роана это имя вывело из себя, голубые глаза холодно блеснули. Безжалостные глаза убийцы.
— Его здесь нет, моя Небесная Ночеглазка, — жестко сказал он. — Нет и не будет, потому что отныне ты принадлежишь мне.
Снова треск рвущейся ткани — это ее свадебное платье окончательно превратилось в изорванную тряпку. В руках еще оставались клочья материи, но больше они не спасали ее тело от его хищного, вожделеющего взгляда.
Судя по жесткому выражению лица, Роан остался доволен увиденным. Ничего подобного он еще не получал. Ни одного шрама, ни одной татуировки на теле, кожа девушки была гладкой, как у младенца.
Больше не раздумывая, Роан легко перебросил Эвелин через плечо и потащил к их брачному ложу.