Прутья долга

Крепость королей

Быт Асгеды также хорошо отражал свирепость, воинственность и силу этого клана, как и шрамы на их лицах — это Эвелин поняла сразу, при первом же беглом взгляде на свое новое жилище. Вход в крепость королей украшал огромный череп какого-то животного. Девушка задрала голову и посмотрела на стены, словно вырезанные в толще скальной породы и вечной мерзлоты, заметила еще несколько костей, свисающих с карнизов.
      «По крайней мере, они не человеческие», — подумала Эвелин. Утешение, конечно, слабое, но дочь лидера Небесных людей поймала себя на мысли, что здесь не так уж и плохо, как она представляла поначалу.
      Роан между тем спешился и помог слезть с лошади жене. И снова у нее сбилось дыхание, когда девушка хоть и на краткий миг оказалась пушинкой в его сильных руках. Тело инстинктивно напряглось, и, чтобы хоть как-то скрыть смущение, она с утроенной силой принялась разглядывать крепость.
      Эвелин пыталась понять, нравится ли ей новый дом. Хотя какая разница? Ее сердце мертво. Недавняя бравада и жажда жизни улетучились, словно их и не было, оставив уже привычную ей пустоту. Глаза сделались стеклянными, пока муж вел ее внутрь. Отсюда ей уже не выбраться. Никогда.
      Постарайся выжить. Сквозь покорную апатичность пытался пробиться маленький и слабый росток жизни, но она упорно душила его, не давая окрепнуть.
      — Проходи.
      Она посмотрела на мужа, затем на открытую дверь и словно призрак прошла внутрь. Вздох. Последний вздох обреченного или новый вдох предвкушения чего-то нового? А может и то и другое?
      Дверь закрылась, отделив их от всего остального мира.
      Роан прошел мимо, на ходу расстегивая плащ, повернулся и посмотрел на нее. Девушка не сдвинулась с места. Она просто не знала, как теперь себя с ним вести. Предательская пустота в голове. Растерянность. Страх. Нет, на него чувств уже не осталось. Ни на что не осталось. Пустота.
      В голубых глазах, смотрящих на нее, была усталость.
      — Отдохни, — сказал он коротко.
      Мужчина тоже был вымотан долгой дорогой или ее постоянно красными от слез глазами.
      И они оба ничего не могли с этим поделать. Долг перед родным народом посадил обоих в клетку.
      Эвелин огляделась по сторонам. Серый цвет чередовался с белым, и почему-то это действовало на нее успокаивающе. Дома ее тоже окружал сплошной серый цвет металла. Здесь комната изобиловала камнем. Изделий из дерева, как успела заметить Эвелин, в Асгеде немного.
      Девушка осторожно прошла в другой конец комнаты и присела на краешек кровати. Сцепив руки на коленях, она подняла голову, и взгляды их встретились.
      — Ты тоже устал, — вдруг сказала девушка, — как и я.
      Устал с дороги. Устал от навалившегося на них груза.
      В голубых глазах, устремленных на нее, промелькнула искорка удивления, которая тут же потухла, сменившись обычной для мужа бесстрастностью.
      — Нашим людям приходилось совершать и более длинные переходы, а после сразу вступать в бой.
      Жестокость Асгеды — источник ее силы. Или следствие? Глядя на мужа, Эвелин безуспешно пыталась понять это.
      — Каково это, — спросила она, — жить одной лишь войной?
      Ей действительно важно было знать. Ей предстояло жить здесь. Хотя бы выжить для начала. Ей хотелось знать, окупится ли ее жертва, ведь она здесь только ради мира. Но возможен ли мир, когда для землян война является стилем жизни?
      Роан усмехнулся, но сейчас веселье не коснулось его глаз.
      — Такими ты нас видишь? Бесчувственными дикарями, жаждущими чужой крови?
      Девушка прерывисто вдохнула и на выдохе ответила:
      — Я не знаю.
      Это чистая правда. Она действительно уже не знала. Столько всего навалилось. Она так устала и запуталась. Но где-то глубоко внутри медленно поднимала голову истинная дочь практичного, целеустремленного и в чем-то циничного человека, который, не моргнув глазом, отправил на казнь лучшего друга, отдал свое единственное дитя на растерзание дикарям, а, добиваясь власти, не гнушался и скупкой голосов.
      «Мне нужна власть, чтобы найти виновных в гибели твоей матери», — этим он оправдывал свои действия перед ней и перед самим собой. Спасти человеческую расу любой ценой стало его навязчивой идеей, но при этом Маркус Кейн не смог спасти свою родную кровь.
      Значит, ей придется спасать себя самой, чтобы выжить. Отец просил ее об этом. А чтобы выжить, нужно знать, с кем имеешь дело. Эвелин Кейн не знала. Но если она дочь своего отца, то должна узнать. Только тогда у нее появится шанс на спасение.