Ultraviolence

Имя тебе безнадежность

  — Надо было сразу сделать промывание желудка, — Ян залетает в спальню и второпях распаковывает чемоданчик. Врач усиленно старается игнорировать впившегося в него взглядом Чонгука и пытается заставить свой голос перестать дрожать. Он понятия не имеет, что происходит, но лучше включить дурака, чем увеличить работу родным, которым потом и опознавать его будет не из чего.

— Сейчас мы всё сделаем, так что не переживай. А тебе, — бета поворачивается к Чону, — лучше пойти заняться делами. Сдам его тебе абсолютно здоровым, — Ян выдавливает из себя что-то, отдаленно напоминающее улыбку, и идёт к сидящему на постели и почти что сливающемуся с простынями Мину.

— Хорошо, — альфа встает на ноги и тянется за пиджаком. — Если что, ты знаешь где меня найти, — говорит он врачу и идёт на выход.

Стоит Чонгуку покинуть спальню, как Ян выдыхает и, отбросив в сторону абсолютно ненужные даже при отравлении пилюли, садится рядом с омегой.

— Простите меня, — еле шевелит губами Юнги.

— Это ты меня прости, — понуро отвечает врач. — Я не должен был так трусить, ведь ты мой пациент, и твоё здоровье важнее всего. Я принёс тесты, сделаешь, будем думать, что дальше.

— Я уже сделал и результат положительный.

Ян умолкает, лихорадочно ищет в голове, за что бы зацепиться, что сказать пригвожденному горем к постели пареньку, не придумывает.

— Не беспокойтесь, я сказал ему, что отравился, и буду придерживаться этой легенды. Я вас не подставлю, — Юнги сам разваливается на части, но пытается поддержать доктора.

— Как так? Сколько ты сможешь такое скрывать? Во-первых, тебе надо в больницу на обследование, узнать какой срок, и как вообще твое здоровье. Во-вторых, беременность не скрыть, только если на начальных сроках.

— Я знаю, — Юнги затравленно смотрит на врача. — Я решил, что скажу ему. Пусть он решает, потому что я не в силах. Но не сейчас. Мне надо прийти в себя, потом. Я хотел сказать сегодня, но я боюсь. Мне страшно от его реакции, страшно рожать ребенка, страшно делать аборт. Мне всё страшно. Я не знаю, как быть.

— Для начала успокойся, — Ян ободряюще улыбается Мину. — Ты прав, надо ему сказать — он отец ребенка. Но долго не тяни, пока живот не вылез, и потом, мне тяжело это говорить, но если он отправит тебя на аборт, лучше делать это на раннем сроке. Так что, как будешь готов, всё ему расскажешь. А пока найди время и сходи на обследование, я дам тебе пару клиник, где работают мои знакомые.

— Хорошо.

Омега, взяв нужные контакты, провожает доктора до выхода и, переодевшись, спускается в офис Чонгука. Раньше от проблем Юнги сбегал в учебу, но теперь он попробует вытолкнуть их работой. Чонгук сильно удивляется, когда, выйдя из кабинета, застает за столом секретаря Юнги.

— Тебе не нужно было работать сегодня, ты же болеешь, — альфа останавливается напротив стола и просит Риза подождать его у лифта.

— Всё прошло, Ян — золото, — Мин треснуто улыбается. — Скоро подойдет твой бывший секретарь и подробно мне всё объяснит, вплоть до того, какой кофе ты любишь. Так что я полностью готов приступать к своим обязанностям.

— Хорошо, только учти, — омега видит, как загораются озорные огоньки на дне зрачков Чона. — Никаких ошибок или инцидентов, тебя я буду наказывать построже, чем своего предыдущего секретаря.

— Я ошибок не делаю, ну кроме одной, что всё-таки согласился сопровождать той ночью Сэмуэля, — Мин взгляда с вмиг потемневших глаз не уводит, считывает ярость с чужого красивого лица, видит, как сжалась челюсть альфы, чувствует, как воздух в небольшой приемной моментально раскалился: каждый вдох — это ожоги на легких.

— Ну, посмотрим, — Чонгук с трудом пересиливает себя. — Тебе же лучше, если так.

Альфа разворачивается и идёт к ожидающему его Ризу, а Мин продолжает копаться в бумагах.

Оставшиеся три часа Юнги внимательно слушает красивого омегу, уже бывшего секретаря Чона, записывает некоторые моменты, запоминает имена тех, с кем надо соединять сразу же, а еще узнает, что Чонгук трахал или трахает этого омегу. Последний факт вовсе неудивителен, зная альфу, но горечь заполняет нутро, и Юнги сам того не ожидая, отодвигается от парня. Оставшийся час Мин собраться с мыслями больше не может, и обучение решают перенести на завтра. Юнги заканчивает собирать в папку бумаги, которые планирует изучить вечером и, сдав своё место другому омеге, идет к лифту. «Небось, и этого трахает. Кобель любвеобильный», — злится про себя Мин и сталкивается с выпорхнувшим из лифта Чимином.

«Тебя мне только не хватало».

— Я успел, — восклицает Чимин и, взяв Юнги за руку, втаскивает в лифт. — Мы идём обедать, ты не представляешь, сколько у нас с тобой дел.

Юнги понимает, что в этот раз от прилипчивого брата своего альфы не отделаться, и смиренно принимает свою участь.

Чимин привозит Мина в итальянский ресторан и, выбрав место на террасе, продолжает без умолку трещать. Юнги снова мутит, он отказывается от горячего и заказывает салат с рукколой и помидорами черри. Нехотя жует когда-то любимые листья, усиленно притворяется, что слушает Чимина, и продолжает подавлять рвотные позывы.

— Тебе надо бы побольше есть, — вдруг меняет тему Чимин. — Ты какой бледный и совсем худой.

Юнги отчетливо слышит заботу в голосе омеги, но не поддается.

— Я всегда такой, без разницы, сколько я ем. Так что не беспокойся.

— Ну, хорошо тогда. Короче, через неделю у Чонгука день рождения, — выпаливает Чимин. — И мне очень нужна твоя помощь. Обычно я сам всё организовывал, но теперь ты его омега, и ты должен мне помочь.

— Я не очень хорош в этом всем, и я не думаю, что моя помощь так необходима. Мне кажется, ты и так прекрасно справишься, — Юнги не хочет ничего организовывать и вообще, он не понимает, какого черта Чимин ведет себя так, будто они с Чонгуком — нормальная пара.

Чимин не идиот и, конечно же, видит и знает, что между ними происходит, при этом выставляет Юнги чуть ли не любимым Чонгука.

— Ничего не хочу слышать, — Чимин отодвигает от себя тарелку и смотрит на Мина. — Чонгуку будет приятно, если ты поможешь, а мне полегче. Не хочу, чтобы наши отношения из-за того инцидента в пентхаусе остались натянутыми. Я, честно, хочу с тобой дружить, раз уж моему брату с тобой хорошо, то и я буду только рад.

Юнги не верит ни одному слову омеги, продолжает смотреть на него, даже улыбается, мол, ему приятно, но Чимин точно лжет или что-то задумал. Юнги уверен.

— Я постараюсь помочь, но сильно на меня не рассчитывай — я еще и работаю теперь.

Чимин чуть ли в ладошки не хлопает, получив согласие, и принимается за тирамису. Очередная волна тошноты подкатывает к горлу, и Юнги зажав рот, извиняется и бежит в уборную. Рвотные позывы, как и девяносто процентов их всех за день, ложные.

— Тебе плохо? — обеспокоено спрашивает Чимин, стоит Мину вернуться за столик.

— Да, я отравился, и даже врач приходил, но пока, видно, окончательно не отпустило.

— Уверен, что отравился? — Чимин подозрительно приподнимает бровь и смотрит так, что Юнги кажется, он всё знает. Но Мин прогоняет подкравшуюся панику и, улыбнувшись, говорит:

— Уверен. Это все рамён. Моя любовь к уличной еде меня погубит, — отшучивается Мин.

— Завязывай с этим, я вот могу только дома есть, у нас повар шикарный, — улыбается в ответ Чимин. Вот только глаза омеги не смеются, и Юнги от этого взгляда не по себе.
Обсудив пару деталей предстоящего праздника, омеги расходятся по домам.