Ultraviolence

Ты у меня в крови

  — Как ты себя чувствуешь? — Намджун подходит к стоящему на балконе Джину и легонько касается губами затылка омеги. — Ты опять рано встал, а я больше всего ненавижу просыпаться один.

— Нормально чувствую, — говорит Джин и поворачивается к альфе. — Мне кажется, ты что-то не договариваешь. Будто за пределами этого дома война, ад, а я сижу тут в изоляции и уже не различаю дни. Даже врачи приезжают на осмотр сюда. Я так не могу больше.

— Малыш, тебе не надо думать о том, что там, тебе надо думать только о себе и ребенке.

— Что происходит в Совете? — омега делает шаг назад и серьезно смотрит на альфу. — Что делают мои родители? Как они, где они? Перестань повторять, что всё хорошо, что всё под контролем! Не могу больше этого слышать, — срывается на крик Джин.

— Тихо-тихо, — Намджун притягивает парня к себе и обхватывает ладонями его лицо. — Всё нормально. Твои родители в полном порядке, а Совет сейчас слишком занят другими, более актуальными вопросами, чтобы думать о тебе. Прошу тебя, поверь мне, — Ким ненавидит врать омеге, но выпускать его сейчас нельзя. Родители омеги под домашним арестом, судебное разбирательство затянется еще на пару месяцев. Намджун смог убрать руки правосудия от самого Джина, но Совет, как и весь город, омегу не простил.

— А глава? Что говорит по этому поводу глава Совета? Скажи мне правду, что мне грозит? — Джин смотрит так, что альфе приходится отвести взгляд, лишь бы не расколоться.

— Я не знаю про главу, но если члены Совета спокойны, то и он тоже. Ты же знаешь, к главе нет допуска ни у кого.

— Знаю, даже я никогда с ним напрямую не говорил, но его распоряжения и указания всегда передаются членам Совета, поэтому я уверен, что они от него уже что-то получали.

— Не забивай голову, прошу тебя, — Намджун кладет голову омеги на свою грудь и поглаживает его по волосам. — Совсем скоро у нас родится малыш, и начнется новая жизнь, все остальное в прошлом и не имеет больше никакого значения.

Джин тяжело вздыхает, но расслабляется в руках своего альфы. Как бы тяжело ни было омеге тащить на себе этот позор, что он столько лет лгал стольким людям, Намджун прав, главное сейчас — это их малыш.

***

— Поэтому я и потребовал у наших источников проверить мои подозрения, потому что от вас ждать умных ходов не приходится.

В высоком кожаном кресле в глубине комнаты сидит глава Совета города. Напротив него стоят трое самых влиятельных представителей Совета.

— Ваши подозрения оправдались. Мы знали, что Второй Дом совсем не прост, но все равно не думали, что он пойдет на такой рискованный шаг, — отвечает ему преклонного возраста альфа, один из представителей организации.

— Чон Чонгук внаглую убрал главу Пятого дома и еще при вас же этим гордился. Для него нет понятия честной игры, и у него нет терпения, что, кстати, его и погубит. Вот только вы, разъезжающие в машинах за сто тысяч за счет налогоплательщиков, свои жирные задницы от кресла отодрать и начать делать свою работу без палки так и не научились, — говорит мужчина и окидывает собеседников полным презрения взглядом.

Мужчины учтиво опускают головы и молча слушают самого главного человека Совета.

— Уверен, он уже знает, что мы в курсе о предполагаемом нападении на яхт-клуб, теперь он пойдет другим путем, и я хочу, чтобы мы были на шаг впереди. Если Чонгуку удастся выиграть и в этот раз, то наша кончина близка, а когда я говорю наша — я имею в виду и вас всех, и ваших семей. Удивите меня.

Мужчины почтительно кланяются и покидают кабинет.