Настенные часы показывали ровно шесть утра.
За окном ещё до сих пор было довольно-таки темно, лишь тонкие полосы жёлто-розового и голубого лёгкими бликами распространялись по небу, тем самым предвещая рассвет. По стеклу медленно сползали небольшие капли дождя, прошедшего этой ночью. Было холодно. Везде. Повсюду, по крайней мере, ей так казалось. Озноб бил её тело, а тёмные волосы, чуть мокрые от выступившего пота, были разбросаны по подушке.
– Нет! Нет! – громко выкрикнула брюнетка и резко вскочила в своей кровати, скидывая в порыве отчаянья на пол одеяло и прикладывая такую же мокрую ладонь ко лбу. Она быстро осмотрелась по сторонам и облегченно выдохнула. Этот сон повторялся несколько ночей подряд, изрядно измучив и так расшатанную психику юной девушки. Ей снилось, что она оставалась одна в тёмной комнате, запертой на множество замков, и только слабый лучик белого света пробивался откуда-то издалека, куда ей было не суждено добраться. Возможно, это объяснялось тем, что она боялась. Боялась не кого-то, а одиночества, которое преследовало её с самого детства. – Не надо, пожалуйста... – в темноту прошептала девушка, утерев тыльной стороной ладони скатившуюся по щеке слезу.
– Эмили, ты в порядке? – в комнату быстро забежала невысокая женщина средних лет с растрёпанными тёмно-каштановыми волосами, поблёскивающими редкой сединой и в одной ночной сорочке, прикрытой сверху махровым халатом. – Я услышала крик и решила зайти...
– Всё хорошо, Китти, просто плохой сон приснился, – как можно чётче ответила Поппи и слегка улыбнулась, дабы не расстраивать взволнованную женщину. Она являлась экономкой, которую нанял три года назад отец Эмили, чтобы та иногда приглядывала за его дочерью, убиралась в квартире и готовила еду, так как он и мать девушки всегда были в командировках и отъездах. – Не переживайте, ложитесь спать. Прошу прощения, если я вас разбудила.
– С каких это пор, ты обращаешься ко мне на «вы», девочка? – бровь Китти взметнулась вверх, а её глаза тёмно-серого цвета с какой-то материнской любовью, которой Эмили совершенно не знала и даже не могла почувствовать, посмотрели на неё. Брюнетка смутилась и опустила глаза вниз, сминая в правой руке край простыни. Она вспомнила. Вспомнила, как обращалась с этой женщиной, как кричала на неё и, в итоге, била посуду, тем самым доставляя ей дополнительную работу, из ничего раздувала огромные скандалы и срывалась на ней. Она была не виновата. Виноваты были родители, которые не обращали должного внимания на свою единственную дочь. Джеф был прав, что-то в Поппи изменилось. Скорее не изменилось, а сломалось, так будет правильнее сказать. Она сломалась под гнётом этой странной «болезни», обуявшей её тело и душу. Именно. Боль была душевной, а не физической. – Ну-ну, не расстраивайся. У меня не было в планах тебя обидеть, – морщинистая рука Китти опустилась на плечо чуть подрагивающей девушки и ободряюще его сжала. Почему-то сквозь неё прошло какое-то непонятное тепло, проникающее в каждую клеточку кожи, и отчего-то стало очень уютно.
