Всегда быть в центре внимания, быть лучше всех - вот к чему стремится героиня романа. Разве ценично иметь в жизни цель? Её девиз: "Либо ты, либо тебя!"
Но вдруг всё, чем обладала потрясающая модель, потеряло свою привлекательность. Потому что...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Когда я была ребёнком, у меня была большая мечта. В моих фантазиях владелец роскошного магазина одежды, расположенного по соседству, звонил мне по телефону и приглашал в свой магазин. Там мне предлагали выбрать то, что я захочу, и взять бесплатно. В своих грёзах я заходила в огромный торговый зал, и в нём были только он и все эти ассистенты, которые всегда воображает и обращаются с вами так, словно вы ничто. Но в присутствии хозяина они обходились со мной очень мило и помогали мне, пока я обшаривала полки, примеряла вещи и отвергала их. И я мучилась, не зная, на чём остановиться. В конце концов я выбирала самую лучшую вещь — вроде пары сандалей, инкрустированных алмазной крошкой, которые стояли у них на витрине. Они, наверное, были вульгарными. И вот теперь меня пригласили в магазин Клавина и предложили по своему вкусу выбрать наряд для вечера. И у меня было такое чувство, как в детстве. Прежде всего мне надо было нарядиться, чтобы пойти в сам магазин. Мне пришлось тщательно подобрать одежду вплоть до своего самого дорогого белья. Итак, убедившись, что я выгляжу наилучшим образом с головы до пят и мне не стыдно будет раздеться, я вошла в демонстрационный зал, чувствую себя на миллион долларов. Бог ты мой, вот это жизнь! Мне предложили присесть в большое, вмещающее двоих кресло, обитое белым шёлком. Я села и стала ждать, пока из заданей комнаты не позовут Элен. Я представляла себе, что выбрать наряд у Клавина — значит быстро просмотреть всё на вешалках. Но если не считать нескольких прозрачных манекенов, одетых только в ремни от Клавина, в зале не было ничего, похожего на одежду. Элен меня ожидала. Она выглядела элегантной, свежей и знала своё дело. Настоящая тигрица демонстрационных залов. Она спросила, что "у меня на уме". Я объяснила, что мне надо пойти на вечер. Но она, похоже, это уже знала, а также знала мои размеры — её обо всём подробно известили. — Может быть, я просто покажу вам несколько вещей. И мы выберем. По сигналу Элен один за другим вышли ассистенты, неся самые потрясающие наряды от Клавина. Там было платье с приспущенными плечами и вырезом по диагонали моего любимого ярко-красного цвета. Было несколько игриво просвечивающих платьев из атласа в сочетании с лёгким шифоном. И было одно из трёх ярусов блестящего синего атласа, соединённых чем-то вроде хрустальных подвесок с алмазной гранью. Я хотела выбрать что-то скромное и действительно утончённое... Но... Это было неотразимо. Оно и на вешалке выглядело довольно эффектно, но когда я его примерила, вырез лёг на место. У платья был очень маленький верх, соединённый с мини-юбкой двумя большими хрустальными подвесками, а на спине пересекались крест-накрест две тонкие бретели, соединённые на талии ещё одной повязкой. Внутри оно всё было отделано мягчайшим шёлком, и ощущение от этого было потрясающее. Я повернулась перед зеркалом. Элен одобрительно кивнула. — Мне оно нравится! Я хочу взять это. — Подождите немного... — сказала Элен. Она подозвала женщину, которая стояла неподалёку с подушечкой для булавок и сантиметром в руках. Платье казалось мне безупречным, но Элен не успокоилась, пока портниха, специально занимающаяся примеркой, не указала, где надо слегка подогнать. — Но оно нужно мне сегодня вечером, — возразила я. — Мне кажется, оно и так очень хорошее. — Оно будет у вас в отеле к 7:30 вечера, — успокоила меня Элен. — И оно будет безупречным. Похоже, что бы я ни сказала, мне нельзя будет забрать платье с собой. Так что мне пришлось удовлетвориться парой вечерних туфель с ремешками к нему — конечно, тоже от Клавина. ... Я побрела вниз по улице к кафе, держа фирменный пакет от Клавина, чтобы весь мир его видел, и чувствовала себя очень шикарной. Настало время ланча, и кафе былл переполнено посетителями. Я ухитрилась найти столик в углу и встретиться взглядом с Саша. Похоже, он сбивался с ног. Он нёс одновременно не меньше трёх тарелок с едой, с трудом удерживая равновесие, и нервно поглядывал в сторону кухни. Хозяин стоял у распахивающихся дверей, следя за каждым его движением, как придирчивый сержант в армии. Я заказала лёгкую кока-колу у другого официанта и увидела, что Саша, проходя мимо, остановил его и что-то сунул в руки. Когда принесли мой стакан, с ним был счёт, а на нём нацарапана записка: "Я должен тебя увидеть. Мы можем провести вместе вечер? С.". Я перевернула счёт и написала: "Вечером я занята. Можем увидеться до семи. Э.". Допив колу, я тщательно разложила деньги за неё на маленьком пластмассовом блюдце и уложила чек так, чтобы его было видно. Я встала, чтобы уйти, взглядом подавая сигнал Саша, чтобы он подобрал моё послание. Но не везёт — так уж не везёт! Мсье патрон, похоже, имел ещё одну пару глаз на затылке. Он ринулся к моему столику и забрал пустой стакан вместе с изобличающим документом — злостным чеком. Потом претенциозным жестом распахнул передо мной дверь и сказал: — Mademoiselle, bonne journée.(Удачногодня, мадемуазель) "И тебе того же, ты, червяк", — мысленно произнесла я, закипая от злости. Что же теперь будет? Я вернулась к себе в номер очень расстроенная. Но мне не пришлось долго пребывать в наведении. Через полчаса девушка, дежурившая у конторки портье, позвонила и сказала, что меня ждут внизу. Я вышла из лифта и увидела Саша, стоящего в вестибюле с большой потрёпанной сумкой. Было такое впечатление, что в ней всё его имущество. Вид он имел весьма бледный. — Они тебя не уволили? — Именно так. Мне надо было быть осторожнее. — Но это моя вина. Я чувствую себя ужасно. Может быть, мне пойти т попросить их взять тебя назад? Саша покачал головой. — Это не первый раз. У меня всегда неприятности. Всё равно. Это скучная работа. Пошли. Мне хочется как можно быстрее уйти подальше от этого маленького Гитлера — моего бывшего хозяина. — Куда мы пойдем? У меня только два часа. — Я не знаю. Куда-нибудь... — сказал он, сосредоточенно глядя в землю. Потом он сделал смешную злую гримасу и заявил: — Хотя нет, знаю. В какое-нибудь место под стать моему чёрному настроению. — Ты хочешь сказать, на фильм ужасов или что-то в этом духе? — Подожди, увидишь, — загадочно сказал он и зашагал на первой скорости. — Если мы хотим попасть туда вовремя, нам надо спешить, — он взял меня за руку, и мы практически побежали вниз, к станции метро. Нам пришлось пару раз делать пересадку, пока мы наконец не вышли на станции "Denfert-Rochereau". — "Denfert", или "d'enfert", означает "адский", —пояснил Саша. И он стал строить гримасы, как чёрт, а потом повёл меня ко входу, где было написано "Entrée des Catacombes". (Вход в катакомбы) — Катакомбы — разве не туда кладут мертвецов? — настороженно спросила я. — Именно так! — он потянул меня за руку. — Я прихожу сюда, когда чувствую себя действительно плохо. Он заплатил в окошечко кассы за два билета и провёл меня вниз по жуткой лестнице с каменными ступенями, которая казалась бесконечной. Когда мы наконец оказались в самом низу, с потолка закапало мне на голову, а под ногами захлюпало. В тусклом свете я с трудом поспевала за скользящей, как тень, фигурой Саша, а он шёл всё дальше по лабиринту узких тёмных проходов. А потом, когда мои глаза привыкли к мраку, я заметила, что по обе стороны от нас сложены груды костей. Завернув за угол, мы буквально наткнулись на гору черепов. — Это действительно человеческие кости? — спросила я, вздрогнув. — Конечно, — сказал он. — Они остались от большой чумы двести лет назад. — Это же просто грубо и вульгарно, —я вновь вздрогнула... У нас дома такие вещи не выставляют напоказ. Когда человек умирает, это как бы замалчивается, смягчается, словно и не произошло ничего; его хоронят по всем правилам, с кучей цветов и музыкой. Но все эти европейцы с их костями и реликвиями были так примитивны. — Это не вульгарно. Это обыкновенные кости. — Мне это на самом деле не нравится, — сказала я. Я почувствовала страх замкнутого пространства, мне стало холодно и как-то липко. — Зачем ты меня сюда привёл? — Извини, Эшли. Всё в порядке, давай отсюда уйдём, — Саша обнял меня за плечи. — Послушай, это просто сухие старые кости. Им двести лет. Ничего особенного! Я знаю некоторых людей, которые устраивают здесь вечеринки. — Вечеринки! Вот это действительно гадко и отвратительно. Я вновь вздрогнула, и Саша слегка прижал меня к себе. Я почувствовала тепло его тела, и, хотя мы и находились в отвратительном месте, мне было хорошо рядом с ним. С Логаном я никогда такого не чувствовала и всегда ощущала свою вину перед ним из-за этого. Но на этот раз всё было по-другому. Когда мы, спотыкаясь, вышли на солнечный свет, я с облегчением вздохнула и рассмеялась, хотя зубы всё ещё отбивали дробь. Саша привёл меня на небольшой пятачок посреди улицы — такой тихий островок в потоке машин. Там было несколько деревьев и пара скамеек. — О, вот это лучше. Солнце! Свежий воздух! — Я нестолько раз глубоко вздохнула, радуясь свету, теплу и бурлящей вокруг жизни. Саша обнял меня и повернул к себе лицом. Наверное, я выглядела испуганной, потому что он сказал: — Прости меня. Тебе это совсем не понравилось, правда? А я думал, ты такая сильная, твёрдая характером американка. А потом совсем неожиданно мы стали целоваться прямо у всех на виду, посреди площади. Проезжавших мимо мотоциклист дал гудок, приветствую нас, и крикнул: — Браво! Так держать. Мы засмеялись и уселись на одну из скамеек, и Саша снова поцеловал меня, но медленнее и с большим чувством. Потом он немного отстранился, отбросил с моего лица волос и сказал: — Ты знаешь, когда я думаю о тебе, меня очень беспокоит одна вещь. — Какая? — Что, если дома тебя ждёт какой-нибудь рослый ковбой. — Мне тоже не даёт покоя мысль: нет ли у тебя миниатюрной и сексапильной французской подружки по имени Николь или вроде того. — Была. Но её звали не Николь. И мы больше не встречаемся. — У меня то же самое — больше не встречаюсь. — Так что, он не захочет приехать и дать мне в нос? Я покачала головой. — Пусть только попробует. А что твоя девушка? Она не станет преследовать меня, как какая-нибудь отвёргнутая красотка из телесериала? Он рассмеялся: — Нет, на этот счёт ты можешь не волноваться.
Мы болтали ещё очень долго. Хотя я и не могу точно вспомнить, о чём именно. Кажется, мы говорили о Логане и бывшей подруге Саша, наших семьях и ещё всяком-разном. На обратном пути мы решили немного пройтись пешком. Но каждый раз, подходя к очередной станции метро, нам не хотелось спускаться вниз и садится на поезд, и мы шли дальше. Так незаметно мы очутились возле самого отеля "Кристон". — Эй, сколько времени? — спросила я. — Половина восьмого, — ответил Саша. — Быть того не может. Я опаздываю. Мне надо бежать! — воскликнула я. — Но когда я тебя вновь увижу? — Я не знаю! Приходи в отель. Оставь записку. Меня просто убьют! Если я не поспешу, меня тоже уволят, — и я убежала. Саша так и остался стоять на тротуаре; он держал в руке сумку и выглядел каким-то потерянным. Если хотите знать, я от этого чувствовала себя не лучшим образом.
