Всегда быть в центре внимания, быть лучше всех - вот к чему стремится героиня романа. Разве ценично иметь в жизни цель? Её девиз: "Либо ты, либо тебя!"
Но вдруг всё, чем обладала потрясающая модель, потеряло свою привлекательность. Потому что...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Когда я вернулась в отель, мне передали пакет. Это был большой жёсткий конверт для фотографий. Я решила, что набор снимков, сделанных для Клавина, и я должна рассортировать их для Марко. Сходив в душ и приведи себя в порядок, я свернулась калачиком под пуховым одеялом и открыла конверт. Там оказались вовсе не снимки для модных журналов. Это были мои фотографии, простые чёрно-белые фотографии, сделанные Саша во время того безумного дождя. Я разложила их на кровати. Они меня просто потрясли... Эти снимки не были роскошными, ничего подобного. Но они необъяснимо волновали, завораживали. Саша поймал что-то связанное со мной, что никто никогда не замечал. Он сумел понять и отразить мой внутренний мир. Это была я, но без грима и лоска. Были такие фотографии, где я словно застыла, а мимо меня спешит толпа, будто я единственный источник спокойствия в безумно, мечущимся мире. На одном из снимков я сижу в грустном кафе — просто девушка в старом плаще, которая выглядит так, будто жизнь никогда ещё не была такой замечательной и стоящей, несмотря на то что по её лицу струится дождь... А ещё в конверте была записка. Написана по-французски, аккуратным Сашиным почерком. И вот что в ней было: "Я хочу, чтобы эти фотографии были у тебя. Мне они больше не нужны. Они слишком сильно напоминают о тебе. Саша".
Я немедленно спустилась к конторке портье. — Когда для меня оставили этот пакет? — Примерно час назад. Молодой человек не захотел ждать. В удручённое состояние я упала на кровать. "Мне они больше не нужны". Почему он отвёрг меня меня? Может, я его чем-то обидела? Надо признать, что за последний день я едва ли о нём вспоминала. Я была слишком занята, слишком погружена в себя. Он мог подумать, что мне до него просто нет дела. А потом я неожиданно поняла. Он, должно быть, увидел газетный репортаж — всю эту ерунду обо мне и Морисе. Такое никто не мог пропустить. И теперь не было никакой возможности найти его и всё ему объяснить. Как я могла всё-таки испортить? Я чувствовала себя полной дрянью. Я здесь весело провожу время, шатаюсь по ночным заведениям, позирую для этих пошлых репортёрешек, а он в это время снашивает подмётки башмаков в поисках работы, которой, кстати, лишился из-за меня. Совсем без охоты я стала готовиться к вечеринке. Накрасилась, а потом пошла к своему необъятному шкафу одеваться. Это было действительно странно. Я могла поклясться, что платье висело на отдельной вешалке справа. Может быть, я ошибалась. Я пересмотрела все вешалки. А потом ещё раз. А потом ещё. Сомнения не было. Оно пропало. Но никто не мог войти ко мне в комнату и просто его взять. Я в недоумении оглядела комнату, и тут мой взгляд остановился на двухстворчатом окне, доходящем до пола и ведущем на балкон. Створки окна были закрыты, но не заперты. Я вышла на балкон. Окна у Ингрид были распахнуты, и наши два балкона разделяла только крошечная балюстрада. "Какого оно размера?" — во мне эхом отозвался голос Ингрид. Конечно, ей оно было бы в самый раз. Я старалась подавить растущую уверенность, что Ингрид "одолжила" платье. — Ингрид, ты здесь? — позвала я. Никто не ответил. Полная решимости, я перелезла через балюстраду. Был только один простой способ узнать, там ли платье. — Ингрид, — вновь позвала я. Её явно не было в комнате и в ванной тоже. Я на цыпочках подошла к шкафу, чувствую себя воровкой. На вешалках платья не оказалось, я стала искать в ящиках. Нижний ящик был набит чем-то тяжёлым. Резким рывком мне удалось его выдвинуть. Я не могла поверить своим глазам. Он был до отказа набит продуктами. И, похоже, самыми отвратительными продуктами. Огромные пакеты с конфетами и печеньями, десятки плиток шоколада и большая банка с шоколадно-ореховой пастой — всё то, от чего больше всего толстеют. А Ингрид была худой, как тростинка, хотя ела вдвое больше меня. А потом всё стало на свои места. Эти её походы в туалет, покрасневшие глаза. Её, должно быть, рвало. Как я раньше не поняла? У Ингрид, несомненно, были проблемы... теперь мне это было очевидно. Она страдала булимией. Ей нужна была помощь. Я медленно поднялась на ноги. Бог ты мой, ведь это действительно серьёзно. Да ещё этот скандал с Лизой. Я попыталась задвинуть ящик на место, но его заклинило. И тут я услышала, как на четвёртом этаже остановился лифт. Ингрид. Я в панике огляделась и вдруг увидела платье. Всё-таки она его взяла. Оно отражалось в зеркале в ванной — висело на другой стороне двери. Я схватила вешалку с платьем и остановилась в замешательстве. Честно говоря, пока я не была готова столкнуться с Ингрид лицом к лицу. Очень не хотелось выяснять с ней отношения прямо сейчас. Я вновь попыталась толкнуть ящик, но его заклинило намертво. Потом я подумала, что, может быть, это и хорошо, если Ингрид поймёт, что о её проблеме кто-то знает. Может быть, тогда она возьмется за ум. Я оставила ящик как есть и покинула комнату тем же путём, через балюстраду. Одеваясь и заканчивая с макияжем, я всё думала о том, как тяжело, должно быть, сейчас Ингрид. Но всё же ей вовсе не обязательно вымещать это нам мне. Прежде чем уйти, я вновь взглянула на фотографии, разбросанные на кровати. Они были великолепны. И вдруг меня осенило: Джулио наверняка будет на этом вечере. Я собрала фотографии, затолкала их обратно в конверте и взяла с собой.
