Что может быть ужасней невзаимной влюбленности? Только влюбленность в собственного учителя, который, вроде как, строг, одевается с иголочки, скрывая все части тела, что тебе бы так хотелось увидеть наяву, а не в мокрых снах, просыпаясь посреди ночи от которых, ну просто необходимо запустить пальчики под белье, массируя набухший от возбуждения клитор, давая себе наконец расслабиться. В учителя, который стреляет глазками, намекает на близость, изредка зажимая в темных безлюдных коридорах школы, целуя смачно, а у тебя в кончиках пальцев покалывает из-за чувства опасности, ведь вас могут застать за чем-то тайным, запретным...
И ты понять никак не можешь, что у вас за отношения такие странные: то не разговариваете неделями, проходя мимо друг друга, задевая плечом и одаривая холодным, даже леденящим взглядом, от которого мурашки по коже и выть хочется волком, то целуетесь, сидя на парте запертого кабинета. Мокро, страстно, переплетая языки в жарком танце-борьбе, как в дорогих порнофильмах, когда между актерами искрит, только тут все по-настоящему, испепеляюще.
Вот и сейчас изящные ладони Намджуна, точно лезвия коньков по льду, скользят, очерчивая изгибы стройного тела, а ты тихо мычишь в поцелуй, втягивая в ротик мягкие губы, посасывая их поочередно, такие пухлые... Ты оттягиваешь из зубками, давая учителю глотнуть воздуха, но в голову почему-то не бьет резко осознание того, что тебе дарит свою ласку преподаватель. Но ведь все, что овеяно тайной, то, что запретно, всегда манит, точно магнит, верно? Его тонкие пальцы зарываются в копну твоих густых волос, массируя мягко кожу головы кончиками, ладонь давит на затылок, вынуждая тебя раскрыть рот пошире, пропуская властный горячий язык, желающий вылизать каждый уголок открывшегося для него пространства. Язычок исследует ребристое небо, щекочет, дразня, и, словно лопасть мельницы, вращается, кружа рядом с твоим языком.
Губы сминают губы, пальцы переплетаются, а ты сидишь на чужих коленях, бесстыдно разаедя ноги, даже не в силах вспомнить, как все началось. И чем закончится? Но последнее узнать гораздо интереснее, согласитесь.
— Что теперь? — ты кусаешь припухшую из-за страстных поцелуев губу, краснея щечками, но интерес сильнее стыда. Ведешь пальчиком осторожно вдоль пуговок на рубашке, которую так хочется разорвать в клочья, обнажая гладкую грудь, рельефный пресс. То, что тебе доводилось видеть, но трогать — нет. А ты смерть, как желаешь ощутить перекатывающиеся под папальцами крепкие мышцы, выпирающие из-под оливковой кожи.
