Не будь дурой

Принцесса и людоеды

  Тогда я сбежала, но в итоге снова пришла сама. Как смешно и глупо. Он не искал поводов встретиться со мной, я же сходила с ума, падая в одну и ту же бездну. И когда я увидела на грязном полу чёрную кожаную перчатку, так знакомую мне, я ни секунды не раздумывала.

Сердце гулко стучит в груди, пока я стою напротив его двери. Рука с перчаткой дрожит, и я посильнее прижимаю её к груди, делая вдохи через раз. Я трусиха. Из-за двери доносятся крики и громкая музыка. Меня совсем не ждут. С одной стороны мне горько, а с другой... мне так хочется туда.

Пока я стою и лелею свои страхи, дверь распахивается снова, и из неё выходит стройная девушка в короткой юбке и сигаретой в руке. Она ухмыляется и смотрит как-то ожидающе. Я же словно воды в рот набрала, щёки краснеют.

— Эй, Ленок, ты куда собралась? — слышу знакомый низкий голос, только сейчас он звучит как-то развязно, пока Игнат просовывается в дверную щель. И вот тут он замечает меня. Меня сразу бросает то в жар, то в холод, пока он ухмыляется. И эта ухмылка так напоминает ухмылку этой девушки, что мне становится нехорошо. Я не могу понять, что она обозначает, и от этого ещё хуже.

— Птичка, ты чего пришла?

— Я... вы перчатку потеряли, вот я и хотела... — пищу я, протягивая ему треклятую перчатку. Мне хочется провалиться сквозь землю, пока он осматривает меня с ног до головы, изучая словно дикую зверушку, а потом наконец забирает перчатку. На секунду касается моей холодной кожи своими тёплыми пальцами, и я с шумом втягиваю в себя холодный воздух.

Глупая. Бросив быстрый взгляд на девушку, я вижу, что теперь она наблюдает за мной с любопытством. Вот теперь мне следовало бы уйти. Я отдала перчатку, и меня совсем не ждут... но я не могу. Я стою и ловлю с открытым ртом насмешливые взгляды Игната, всё жду чего-то.

— Это всё? — словно сдерживая смех, спрашивает Игнат. Я вижу, как его рука скользит по бедру девушки, и на меня накатывает тошнота. Я не хочу смотреть, но и отвести взгляда не могу.

— Да... я, пожалуй, пойду, — задушенно испускаю я, чувствуя себя кроликом перед удавом. Я хочу повернуться и уйти, правда. Мне претит стоять и смотреть на это. Но не получается.

— Игнат, а пусть она зайдёт к нам, — неожиданно говорит девушка и сбрасывает руку Игната. Тот недовольно морщится, но всего лишь на секунду. Говорит мне подождать, окинув меня снова каким-то непонятным взором, а сам заходит в квартиру, уводя за собой девушку. Дверь они не закрывают, и я даже сквозь басы слышу некоторые обрывки фраз: «малолетка», «тюрьма», «мама». Нетрудно догадаться, о чём идёт речь, и от этого мне лишь становится хуже.

Но уйти я не успеваю, потому что после недолгих переговоров, которых я уже не слышу, Игнат выходит и опирается на косяк, глядя на меня сверху вниз. Я хочу отвернуться и сказать что-нибудь, но в глотке застревает ком невыплаканных слёз и горьких слов. Но я ничего не говорю, конечно же. Игнат снова улыбается своей улыбочкой, такой знакомой и сжимающей моё горло.

— Ну что, малышка, готова повеселиться по-взрослому? — он обволакивает меня своим шёпотом, наклоняясь ко мне. Разум подёргивается туманной дымкой, и я всё забываю. На секунду в сознании мелькает мысль о том, какая же я дура, но я тут же отгоняю её. Мне хочется лишь только смотреть в его серые глаза и слушать его голос. — Только не вздумай говорить мамочке.

Меня почему-то захватывает азарт, когда он отстраняется, пропуская меня. Я хочу, хочу туда до безумия, хоть и боюсь. Игнат словно видит это и подмигивает мне. Мне сразу становится легче, и я, движимая чем-то большим, чем любопытством, поддаюсь искушению и вхожу в квартиру.

Это мне кажется совсем другим, новым и неизведанным миром, который существовал параллельно с моим маленьким и уютным мирком, но о котором я ровно ничего не подозревала. А сейчас вдруг открыла. И, знаете, мне это понравилось. Меня заворожило абсолютно всё — запахи алкоголя, потных тел и чего-то ещё, витавшие в плотном и горячем воздухе; звуки орущей толпы, бьющей по ушам музыки. Я уже была в квартире Игната, но сейчас всё как будто совсем по-другому. В гостиной, которая стала словно больше, почти совсем темно, а от обилия веселящихся и орущих людей нечем дышать. Моя верхняя одежда каким-то образом исчезает с меня.

Я задерживаю дыхание, продвигаясь в толпу, словно слепой котёнок, то и дело натыкающихся на больших людей. Мне хочется зажмуриться, но глаза у меня широко раскрыты. Смех звучит везде. Я не боюсь. Совсем. Я словно себя не контролирую; мне хочется всего и сразу. Я не стесняюсь людей совсем, и из головы вылетает всё — репетиторы, домашка, мама. Храбрости мне придаёт горячее прикосновение к моей спине, оно согревает, пуская табуны мурашек по коже. Я знаю, чьё оно. Мне хочется обернуться, но в этом есть какой-то шарм, ощущать его прикосновение, знать, что он здесь, но не видеть его.

И поэтому когда он исчезает, я чувствую себя потерявшейся. Я даже не успеваю понять, как мне становится слишком холодно, даже среди всех этих горячих людей, просто от пустоты хочется кричать. Меня метает в разные стороны, и даже физически становится плохо. Я упустила свой маячок, и теперь в темноте не знаю куда идти. Вокруг меня столько незнакомых, а я ведь маленькая, всего лишь маленькая девочка, которая хочет, чтобы её прижали к груди и сказали, что делать. Сказали, что никуда меня не отпустят и вообще «давай сбежим отсюда».

Больше всего я желаю сбежать на холодный воздух. Но я потеряла, где дверь. А ещё я потеряла Игната, и это меня наполняет жгучим отчаянием почему-то. И я должна, должна найти его, даже несмотря на кружившийся перед глазами мир и огромный комок в горле. Я не нахожу его. Отчаяние всё ещё не покидает меня, но сама я как-то незаметно падаю на пустой диван, сложенный в углу. Мне почти удаётся вдохнуть, как вдруг диван прогинается под весом кого-то ещё.

— Что это за маленькая, сладкая принцесса пожаловала в скопище людоедов? — я вздрагиваю, когда слышу мелодичный низкий голос прямо у себя над ухом. Тут же отскакиваю в дальний угол дивана, по-детски прижимаю кулачки к груди, в которой испуганно колотилось сердце. Я ведь одна на взрослой вечеринке, а мне мама говорила, что со мной могут сделать... Но мне тут же становится как-то неловко и стыдно за свои подозрения, когда парень не делает попытки придвинуться ко мне и лишь тихонько, но очень красиво смеётся. Мягко, низко, и это почему-то внушает доверие. — Серьёзно, малышка, не боишься быть съеденной?

В этот момент где-то там вспыхивает свет — видимо, кто-то включил телефон — и я успеваю разглядеть своего собеседника. Это парень примерно возраста Игната. Очень симпатичный — тёмные волосы ёжиком и зелёные озорные глаза. А ещё у него подвижное, улыбчивое лицо — такие всегда нравятся людям, и не просто внешностью, а каким-то внутренним светом, харизмой. Им хочется доверять.

— Боюсь, — бормочу я, надеясь, что мой ответ не будет слышен из-за музыки, но, как назло, музыка затихает, а потом, когда я договорила, включается следующая композиция. Парень снова смеётся, я это не слышу, но вижу — и у меня вспыхивают щёки.

— И правильно, милая, — ласково говорит парень, наклонившись ко мне, чтобы я расслышала. Я ощущаю запах дорогого приятного одеколона и совсем не чувствую алкоголя. Да и не похоже, чтобы он пил. Меня это сразу успокаивает, и я заметно расслабляюсь. С ним не как с Игнатом. С ним мне не хочется бояться, а хочется улыбаться. Бывает, знаешь человека всего несколько минут, а уже кажется, будто вы вместе прожили всю жизнь. — А тебя мама не заругает? Время-то уже позднее.

Я вздыхаю, вспоминая о маме. Действительно, уже довольно поздно — я увидела перчатку, когда возвращалась от репетитора. А сейчас неизвестно, сколько времени прошло. Но я не готова уйти, пока нет, хотя и чувствовала себя неуютно.

— Меня Даня зовут. А как твоё имя, принцесса?

— Тая, — робко улыбаюсь я, пожимая протянутую тёплую широкую ладонь.

Я ничего не могу с собой поделать — рассматриваю танцующих пристально, выискиваю знакомые золотые волосы или татуировку на обнажённой руке. И каждый раз сердце обрывается, когда кажется, что вот он, Игнат, но потом оказывается — совсем не тот. Обида жжёт изнутри, необоснованно шепча в уши «брошенка, жалкая брошенка». А ведь неправда. Он меня не звал. Ему меня навязала та девушка. Я сама навязалась. И так горько от этого становится, что сглотнуть невозможно — как будто полынь на языке.

— И как же ты сюда набрела, принцесска? Неужто сама пришла в зубы людоедов? — Даня вывел меня из размышлений, снова улыбнувшись.

— Сама, — вздохнула я. — А вообще я соседка Игната. Зашла сегодня, чтобы кое-что вернуть и вот...

И тут его взгляд резко изменился — я даже в темноте заметила. Я сегодня уже видела это выражение лица. Словно бы они знали что-то, что не знала я. Вот только у Дани лицо было не насмешливым, а каким-то серьёзным. Он долго вглядывался в моё лицо, пытаясь что-то найти, и я опустила глаза, скрывая что-то самой мне не до конца понятное.

— Ты хочешь здесь быть? — просто спросил он.

Даня был другой, нежели мой сосед. Игнат красив как-то чужеземно, далеко, его неземная неотразимость заставляла меня относиться к нему с каким-то благоговением, трепетом, словно он чёртово божество. А Даня — он близкий. Протяни руку — и коснёшься тёплой кожи лица. А до Игната мне никогда не добежать. Даня был на земле, со мной. И я ему отчего-то доверяла. Всего один вопрос — и мне хочется рассказать всё, ничего не утаив.

— Я... не хочу, — шепчу я, внезапно потеряв голос. — Сначала мне даже понравилось, а потом... Я никогда не была на подобных мероприятиях.

— Ты хочешь быть только с ним? — я вижу в его глазах какую-то жалость, и в красивом голосе понимание. И меня это добивает.

Я хочу, чтобы меня пожалели. Но не хочу быть жалкой.

— Я вас знаю от силы пять минут, — меня прорывает. Я хочу быть сердитой, но получается как-то слабо, как крик немощного младенца. — Не нужно лезть в мою голову.

— Независимая, сильная и гордая, — насмешливо пропел Даня, глядя на моё пылающее лицо. — Прямо Валькирия.

Я с досадой отвернулась. Меня злили не эти слова, а то, как он это сказал. Меня злило, что я точно не была такой. И ещё меня бесило, что он знал об этом, потому и насмехался. Да какого чёрта, неужели я открытая книга даже для людей, которые знакомы со мной десять минут?

И тут я замерла. С чёртовым раскрытым ртом и застывшей в глотке обиде. Подавись и выплюни, милая. Игнат танцевал с какой-то девицей, крепко держа её за бёдра. И вся эта квартира стала для меня резко противной, а я сама себе снова показалась ненужной. И вот теперь слёзы уже лились из глаз, не спрашивая у меня разрешения.

— Чёрт, — услышала я сзади. Я не стала оборачиваться и лишь скинула с плеч такие ненужные тёплые руки Дани. Вот сейчас мне точно не нужна поддержка. — Ну ты же не ждала серенад и дифирамб от людоеда, да, принцесса?

Я всхлипнула, решив не говорить, что именно этого я и ждала.

Свет внезапно включился, и я увидела всё. Эта была всё та же гостиная Игната, только она заполнена множеством людей. Я увидела, что это Игнат включил свет, тихонько смеясь над недовольными криками и невнятными бормотаниями парочек, которых застали врасплох. Я не могла на него смотреть — казалось, внутри у меня что-то вырезали, и теперь это кровоточит. Он же на меня не смотрел вовсе.

— А теперь, дамы и джентельмены, мы поиграем в замечательную игру, — прокричал Игнат. — Представляю вашему вниманию — «узнай меня»!

Теперь недовольных стало больше, а я решила, что уйду незаметно, когда игра начнётся. Но этого мне сделать не дали. Ко мне подбежала та самая Лена, которая заставила Игната пригласить меня.

— Пошли к нам в команду, — пропела она и куда-то потащила меня. Я даже не смогла сопротивляться. Лишь тихо ненавидела внутри её — всё ещё помнила, как Игнат обжимал её в коридоре.

— А что это за игра? — тихо спросила я. В команде, где я оказалась, были одни девушки. Многие из них были пьяны, но почти все были недовольны прибавлением. Я чувствовала их острые взгляды на своём теле, и мне больше всего на свете хотелось где-нибудь спрятаться. Они рассматривали мои потёртые джинсы и простой свитер с очками. Я же нервно заламывала руки.

— О, Игнат очень любит её, — захихикала одна из девушек. — Кому-нибудь из противоположной команды — мальчиков, завяжут глаза, и он наощупь будет угадывать нас. Самое интересное — к каким частям тела игрок будет допущен.

Я выпучила глаза. Да они же просто-напросто будут давать лапать себя каждому из этих парней! Девушки оценивающе поглядели на меня.

— Начинает всегда Игнат, — сказала Лена и ухмыльнулась. Остальные сделали это за ней.

Мне стало дурно. Тут к нашей компании подошёл Игнат и, усмехнувшись, спросил:

— Какие-нибудь ограничения?

Девушки захихикали, а одна из них провела пальчиком по обнажённому плечу. Игнат на это не обратил внимания. Я находилась за всеми, поэтому осталась незамеченной.

— Нет, — томно протянула Лена и покосилась на меня. — Если кто-то из маленьких не испугается.

Я подняла подбородок. И внезапно преисполнилась решимости. На секунду я задумалась — меня ведь будут трогать эти парни!.. А потом решительно помотала головой, снимая с себя все ограничения и отдавая своё тело в общее пользование. Девушки заулюлюкали.

— Ну и замечательно, — подмигнул Игнат и снова ушёл.

Через некоторое время Лена повела нас к середине гостиной, и мы сели на пол. Я села в самом углу, последней. Всё же надеялась, что меня просто не заметят. Парни предвкушающе болтали. Я заметила Даню — он стоял рядом с Леной, пока та что-то мурлыкала ему на ушко. На мгновение его взгляд упал на меня — и я разглядела там что-то похожее на насмешку, смешанную с жалостью. Словно я была смешной, но меня одновременно было жаль. Почему-то вновь сделалось противно, как будто я что-то делаю неправильно.

А потом Игнат начал игру. Вдруг сделалось очень тихо. Парень с завязанными глазами потрогал первую девушку. Сначала лицо, а потом спустился ниже, к груди. Я зажмурилась. К горлу снова подкатила тошнота. Девушка как будто наслаждалась этими прикосновениями.

— Силикон, — наконец сказал он. — Юляш.

Парни взорвались аплодисментами, а девушки засмеялись. Игнат пошёл дальше. И так он трогал всех, пока я пыталась сдержать слёзы. Все надежды вот так вот рухнули, за один вечер. Мне совсем не хотелось, чтобы он ко мне прикасался. Вот так прикасался. Я всё ещё помнила наш поцелуй. Он был совсем другим.
Хотя что я понимаю? Я ведь и не целовалась никогда. Может, это было так же пошло и некрасиво. Как бы мне хотелось чего-то другого... Но Даня прав — не ждать же мне серенад от людоеда.

Вот только я всё равно ждала.

Наконец, очередь подошла и ко мне. Я вся дрожала, пока Игнат с завязанными глазами подходил ко мне. Сердце у меня подскочило к горлу, когда он сел на корточки передо мной, совсем как в тот раз. Я неосознанно опустила взгляд на его красные улыбающиеся губы. Мне невыносимо хотелось их коснуться, даже несмотря на всё, что я видела. Я снова чувствовала этот пронзающий трепет, вызванный запахом коньяка.

Он пьян, ну конечно.

— Так, а это у нас кто? — прошептал, вызывая мурашки по моему позвоночнику. Ребята подбадривали его криками, но я совсем не обращала на них внимания. Передо мной был только Игнат — тот Игнат, который вызывал у меня одним взглядом те чувства, от которых хотелось одновременно петь и удавиться.

Я с широко раскрытыми глазами смотрю, как его рука ложится мне на волосы, гладит их, а потом его лицо приближается. Он утыкается носом мне в волосы, что-то невнятно бормоча. Этого он ещё не делал, и я готова снова простить ему все обиды. Готова снова ощущать это стеснение в груди и сбивающееся дыхание. Я замираю. Замираю и до боли надеюсь — ну пусть всё будет по-другому, пожалуйста...

Но тут его рука ложится мне на грудь, так же, как и у других. И парни заржали ещё сильнее, обсуждая, по всей видимости, мой размер. И комментарии их были не лестными. Мне стало так ужасно, как ещё никогда не было. Ладонь Игната всё так же ощупывала меня, пока я даже пошевелиться не могла от шока. В ушах зашумело, а желудок перевернулся.

— Так кто же ты, детка? — недоумённо бормочет Игнат. Я боюсь сказать хоть что-нибудь. Меня словно парализовало. Он меня не узнаёт. Он меня не узнаёт, и я готова плакать от унижения. — Единица, натуральная... Такого что-то не припомню.

И тут я не выдержала. Оттолкнула его руки, пробежала мимо всех ошарашенных людей, схватила свою одежду в прихожей и выбежала из квартиры. За мной никто не кинулся. И тогда я позволила себе скатиться по стенке, зажимая рот рукой, чтобы из него не вырвался крик.

Принцесса всё же влюбилась в людоеда.