Не будь дурой

Все эти красивые звёзды в его глазах

  А Игнат ни капельки не жалел. Жалеть — это вообще не в его компетенции.

Её красивая головка — по-настоящему изящная, даже птичья в чём-то, лежала на грязном полу, а каштановые волнистые локоны разметались по цветастому ковру, уже испачканному чьей-то рвотой. Тело как будто безжизненно; но грудь вздымалась от лёгких, поверхностных вздохов. Она просто вырубилась.

Игнат ухмыляется, гладит большим пальцем алебастровую кожу на щеке, в приглушённом свете кажущуюся синеватой, а потом пригубляет из бутылки пива, вспоминая всё в подробностях. Эйфория от наркотика в её крови длилась недолго — Тая даже натворить ничего не успела, лишь бормотала что-то про звёзды с одуревшими, стеклянными зелёными глазами, а потом вдруг упала. Игнат даже испугался — вдруг слишком много для неё? Но нет, она просто заснула.

И веселье продолжилось. Разве этот маленький казус повод прерывать вечеринку? Правда, потом всё равно пришлось. Шум слишком надоел ему. Да и вообще, в последнее время ему много чего надоедает. В том числе, и эта глупая девочка. Но ведь выкидывать её сейчас на улицу не по-человечьи? Да и Данёк потом заебёт. Игнат хохотнул, вспоминая хмурое лицо друга, который и не друг даже, наверное, а так, собутыльник. Раздражающе правильный.

Вдруг звенит звонок в дверь, и Игнат морщится от боли в голове. Рычит, массируя виски. Тая вздрагивает, но не просыпается. Парень, даже не посмотрев на неё, идёт открывать дверь. В квартиру заходит, как к себе домой, Даня. Игнат хмыкает — он даже не удивился. Только бесит его свежий вид.

— Опять устроил шабаш? — криво ухмыляется Даня, как будто устало. Игнату поебать, если честно, от чего он там устал. — А пташка твоя здесь? Скажи сразу, если помешал слиянию гамет.

Ему холодно от морозного воздуха, который пришёл с Даней, поэтому Игнат захлопывает дверь. В ушах звенит, и он залпом допивает бутылку и кидает её прямо на пол с глухим стуком. Моралист Данёк смотрит на это с неодобрением, но ничего не говорит. Только аккуратно скидывает ботинки и проходит мимо.

— Зиготы мне только не хватало, ага, — бормочет Игнат и идёт за Даней в гостиную, слегка шатаясь. Алкоголь, пусть и не сильно высокоградусный, даёт в голову.

— Ты, блять, мудоёб, — резко выдыхает Даня и смотрит на него чрезвычайно острым взглядом-я-тебя-сейчас-блять-на-креветки-спущу.

Игнат фыркает, когда понимает, в чём причина. Даня, закусив губу и ломая пальцы, смотрит на по-прежнему почти не подающую признаков жизни девочку. Его, должно быть, девочку. О которой, должно быть, он должен был заботиться.

Прости, боженька, мать твою налево. Он снова всё феерически проебал. И, знаешь что? Ему по-прежнему звездецки фиолетово.

— Да живая, ты, мамуль, не беспокойся только, в обезьяннике пока без нас, — хмыкает Игнат и неловко кашляет под строгим взглядом Дани. Подумаешь, умник, блять.

— Я не о тебе беспокоюсь, — заявляет он, поднимает Таю и бережно кладёт её на диван, укрывая каким-то одеялом. Игнат устало прислоняется к двери, чувствуя, как уходит вся тяжесть из тела. Алкоголь выветривается быстро, слишком быстро. Пальцы снова начинают дрожать, а в горле пересыхает. — Мог хотя бы на что-нибудь поприличнее заляпанного блевотиной пола положить её?

Игнату даже не хватает сил пожать плечами, потому что его разум внезапно куда-то уходит. Тело так неебически болит, что вздохнуть невозможно без этого удушливого состояния в горле. Он с трудом бредёт к холодильнику и достаёт ещё одну банку пива. С первым глотком свинцовая тяжесть уходит, оставляя место облегчению. Игнат с наслаждением делает ещё один глоток. А потом находит в себе силы привычно ухмыльнуться. Он знал, как это раздражает его друга.

— Ты смотри-ка, сейчас твой вездесущий сталкер придёт, — говорит он и хрипло смеётся.

Его расчёты оказались правильными — Даня с усилием хмурится и достаёт сигарету из кармана джинс. Прикуривает, пуская дым по всей комнате. Но Игнат не жалуется — тоже с наслаждением вдыхает его и слегка морщится от запаха ментола. Гадость какая.
Когда-то давно, между Даней и Леной что-то произошло, а Игнат до сих пор не ведает, что. Но он знает, что это подорвало когда-то крепкую дружбу их трёх и сделало самого Игната кем-то вроде посредника. И это бесит, если честно.

— И чем, скажи на милость, ты её накачал? — спрашивает Даня, внимательно глядя на него. Сейчас он без этой его притворной маски угодника, и так Игнату привычнее. А то, бывало, окажешься в компании, где Данёк разыгрывает из себя Казанову вперемешку с Фигаро и Дорианом Греем, и даже куда деться не знаешь.

Игнат надувает губы, притворно возводит руки к небесам.

— И почему старшие всегда виноваты? — возвещает он. — Честно, я только предложил, а она уже сама попросила.

Даня смеётся, но как-то горько. Игнату тоже не смешно сейчас. Пусто. Да, так это называется. И эта пустота уже успела доебать его последние два года. Игнат морщится от холода пива, но пьёт ещё и ещё, пока в голове не появляется, наконец, знакомый гул. Хоть какое-то заполнение.

— Там, где ты замешан, ты всегда виноват, Игнат.

— Без тебя знаю, умник. Долбоебизм какой-то. А чего ты так к этой малышке привязался? Влюбился, что ль? Так я не возражаю, она вся твоя. Только, боюсь, сама уже не захочет.

Игнат помнит её влюблённые глаза, большие и влажные, как у испуганной лани. Как же они действуют ему на нервы! Не надо его так любить — хочется крикнуть ему. Не надо его вообще любить.

— Не время сейчас для твоих шуточек, — бормочет Даня, а потом гладит Таю по волосам. Та улыбается во сне. — Нет, не влюбился. Просто... честно, Игнат, кончай уже с ней. Она от тебя и так уже столько натерпелась. Помнишь тот день, когда ты не в себя, а она была с тобой и даже не подумала ни в чём упрекнуть?

Теперь хмурится уже Игнат. До боли в пальцах стискивает банку так, что она чуть мнётся, а пиво немного выплёскивается. Он не готов сейчас об этом вспоминать. Не сейчас, когда тело только и жаждет повторения.
Ломка. Пора уже признаться себе в этом — у него ломка.

Снова звенит звонок, и Игнат, радуясь передышке, идёт открывать дверь. В квартиру летящей походкой входит непривычно трезвая Лена. Она, как всегда сногсшибательна. Игнат ухмыляется и салютует банкой ей, а потом подмигивает хмурому и напряжённому Дане — Лена совсем не обращает внимания на Игната. Всё, как он и предсказывал.

— Сколько там прошло, Данёк? — весело спрашивает Игнат. И кажется, он единственный, кого забавляет вот это вот всё. И то, только с первого взгляда. Если глянуть глубже, то станет совсем не смешно. Иронично. — Минут пятнадцать, прежде чем твоя поклонница пришла?

Даня испепеляет его взглядом и даже не смотрит на рыжеволосую, которая садится рядом с ним. Только прикасаться боится — знает, чем это может кончиться. С разозлённым хорьком-Даней шутки плохи.

— Чем заняты, пацанёнки? — спрашивает Лена невозмутимо, тоже закуривая. Даня отсаживается, глянув на её сигарету. Игнат издаёт хохоток, вспоминая, как тот курил две минуты назад. А сейчас строит моралиста. Ага, как же. Лене тоже знакомы все эти штучки благого Даниила, поэтому она не обращает внимания совсем.

Пацанёнки. Такое знакомое и тёплое прозвище из детства. Игнат, сам того не замечая, улыбается. Лена — стерва, конечно, но она его самый лучший и понимающий друг. Даня слишком помешан на всех этих принципах и прочей поеботе, постоянно доёбывает его этим. А Лена... Лена — она такая же. С ней не нужно никого изображать, она любого человека насквозь видит.

— Да вот, пытаемся выяснить у гусара о его любовных притязаниях к прекрасной даме, — немного неуклюже и нелепо пародирует Игнат Даню, показывая на Таю. Лена смотрит на неё так, словно только что заметила. Ухмыляется, а потом качает головой, словно жалеет о чём-то.

— Нет необходимости говорить обо мне в третьем лице, пока я всё ещё здесь, если вы заметили, конечно, — цедит сквозь зубы Даня. Скрипит челюстями. Злится.

Лена, глянув на Игната, хохочет, а потом к ней присоединяется и Игнат. Как будто снова попали в детство.

— Не, не думаю, — вдруг с полным убеждением заявляет Лена, откидываясь на спинку дивана. У неё открытая блузка, а потому видны тонкая, длинная и белая шейка с ключицами и ложбинка. Игнат облизывается, а Даня только сильнее напрягается, изо всех сил стараясь не смотреть. — Даня слишком умён, чтобы сцепиться с этой глупышкой маленькой. Я предупреждала ей, говорила отстать от тебя, Игнат, пока не поздно, но всё без толку. Пускай потом пеняет на себя. Ну так что, зайчик, я ведь права? Эта девочка не в твоём вкусе, ведь так?

Игнат хмыкает. Как всегда, надо ей быть в любой бочке затычкой. Разобрала всех и каждого.
Он будто слышит, как работают шестерёнки в голове у Дани, когда он думает, как же ответить этой самодовольной девице. Но, видимо, сдавшись, кивает, а потом нехотя объясняет:

— Она мне не нравится в романтическом смысле, так что расслабь булки, Игнат, — Игнат разводит руками, расслабленно ухмыляясь. Его это и не напрягало как бы. — Я даже не знаю... здесь другое. Мне её то ли жалко, то ли ещё что. Она мне напоминает Таню.

— Твою сестру? — с удивлением переспрашивает Игнат.

— Ага. Но только тем, как я к ней отношусь. Так они не похожи. Таня... ну, ты знаешь этого монстра. А Тая... Просто её тоже опекать хочется. От тебя, Игнат. Чего ты к ней прицепился? Отпусти её, серьёзно. Она вот это всё не заслужила. Не заслужила, чтобы ты к ней относился, как к шлюхе.

Вопрос даже не стоит, влюблён ли он в неё. Потому что все и так знают ответ. Не такие девочки — слишком простые, незамысловатые, непритязательные, многого не требующие, только чтобы их любили — привлекают Игната.
И он бы согласился с Даней, что она этого не заслужила. Вот только ему абсолютно всё равно.

— Потуши свой пукан, — вмешалась Лена. — Это долбоёбство было бы адекватной лекцией, если бы она сама к нему не липла. Серьёзно, девчонка не знает, что такое гордость.

— Как и ты, — бормочет Даня.

Лена усмехается, глядя ему прямо в глаза. Игнат с интересом наблюдает за тем, как Даня нервно выдыхает, не отрывая взгляда. И правильно делает. Лена, конечно, сильная баба, но и на неё нужна управа — считает Игнат.

— Ошибаешься.

— Тебе просто члена не хватает, детка, — подмигивает он девушке, а та смеётся. Игнат снова выпивает залпом всё пиво — сил терпеть нет. И зря он это делает — синющие глаза Лены вцепляются в него, как клещи в кожу. — Ну можно я тебя трахну, пожалуйста, а?

— Опять, да? Если честно, не думаю, что это хорошая идея — заглушать ломку алкоголем. Рано или поздно тебя добьёт или передоз, или сдохнувшая печень.

— А я твоего мнения не спрашивал, — огрызается Игнат, а потом выпивает ещё одну банку. — Заебала со своими советами лезть куда следует и куда тебя вообще не звали. Иди лучше на дорогу, там тебе самое место.

Лена не обижается, лишь выкуривает ещё одну пачку сигарет.
Вот так они и сидят, в этой прокуренной и грязной квартире — он банку за банкой, она сигарету за сигаретой, а Даня просто думает, глядя в пустоту.

У каждого свой способ глушить эту пустоту. У каждого свой способ заполнить дыру. Главное — вместе.

Прости, Тая. Прости, девочка. Все эти красивые звёзды в его глазах, о которых ты говорила в нирване — скоро они все погаснут. А пока...
Пока они горят не для тебя.