STIKS Человек с котом

Глава 8

Обратная дорога оказалась такой же скучной, как в первый раз. Карата снова обделили, не позволили сидеть у бойницы, к тому же в стальную бочку набили куда больше людей, некоторые серьезно ранены, воняло кровью, застарелым потом и чем-то неописуемо отвратительным. К тому же разгар дня, здешнее Солнце ничуть не уступает земному, а по ощущениям на дворе стоит конец весны или начало лета на широте если не субтропиков, то близко к ней. То есть в такое время душно и жарко, вентиляция в цистерне убогая. Хотелось пить, но фляга сгинула вместе с рюкзаком, попрошайничать не стал, не такая уж нестерпимая жажда.
Дорога казалась бесконечной, Карат под конец твердо уверился, что ад – это не котлы с расплавленной смолой и серой, а такая вот тряска по колдобинам многочисленных стабов, чьи-то натужные стоны под ухом, муки запертого в раскаленной бочке человека и смрад от толпы незнакомых тебе людей, с которыми ты вынужден делить тесное пространство.
Но наконец что-то начало меняться. Машина остановилась, снаружи кто-то стал что-то изумленно спрашивать, но послышался резкий звук удара кулаком по лицу и короткая фраза Финна, в которой не нашлось места ни для хотя бы одного приличного слова.
Снова тронулись, но проехали недолго. Машина вновь остановилась, через бойницы и лючки башенок донеслась бравурная мелодия. Похоже, живая музыка – оркестр играет.
— Ты гляди! – удивленно охнул боец у ближайшей бойницы.
Поймав страдальческий взгляд Карата, понимающе спросил:
— Намаялся? На тебе лица нет.
— Это просто выражение неземного счастья.
— Ха, да ты юморист. Из новеньких будешь? Двигай сюда, посмотри. Только ствол в бойницу не сунь, за такую шутку тут могут гранату в ответ закинуть.
Карат ничего не понимал, но к бойнице приник с радостью – хоть на что-то посмотрит и при этом подышит чистым воздухом.
Одного взгляда хватило, чтобы понять – они добрались до Полиса. Здешнюю ландшафтную архитектуру ни с чем не перепутаешь: утопающие в пышной зелени аккуратные домики; куда ни плюнь, попадешь в клумбу с цветами; а детских площадок, как больших, так и не очень, не меньше, чем клумб. И фирменные пешеходные дорожки, выложенные ровной плиткой без выпирающих бордюров.
Чуть просунул голову в узость бойницы, пытаясь рассмотреть невидимый оркестр. И увидел, что встали перед перекрестком, и на сопряженной улице происходит какое-то непонятное действо. Рыцарь в сияющих доспехах ведет под уздцы пони, на котором восседает мальчуган лет пяти, одетый под гусара. Улыбается так широко, что даже издали можно разглядеть белизну его зубов, и помахивает блестящей сабелькой в такт музыке. Сами музыканты шагают следом четким строем, на ходу ловко управляясь с громоздкими инструментами.
А возле кабины два незнакомых мужчины в гражданской одежде что-то ожесточенно втолковывают грязно ругающемуся Финну.
— Что за дела? – громко спросил Карат. – Почему стоим?
— Детский парад это, – издали ответил Юпсик. – Он тут каждый месяц проводится, если не чаще. Сынок Карбида открывает шествие – важное дело.
— Ага, на белой лошади, – устало добавил кто-то из бойцов. – А нам теперь торчать здесь хрен знает сколько.
— А чего это мы стоим? – спросил другой. – Объехать быстрее будет.
Откуда-то спереди приглушенно донеслось:
— Не будет никакого быстрее. Разве не видели, как под конец ехали?
— Да вроде медленно, а что не так?
— А то, что у нас одна передача осталась. Или этот Шумахер сломал, по пустырю гоняя, или сама крякнула. Не знаю. Но ехать мы теперь можем только медленно и только вперед.
— А выйти можно? – взмолился Юпсик.
— Финн прикажет, сразу все выйдем. А пока сидим.
— Как сидеть?!
— Как все сидят – на жопе.
— Но мы уже приехали!
— Приедем, когда до расположения доберемся.
— Может, выйдем?! Тут же заживо запечемся!
— Никто не выйдет. Глянь наружу, там праздник для деток. Толпа потных мужиков в грязном камуфляже праздник испортит, общественность это не одобрит.
— Бред какой-то. Мне вообще-то отлить надо.
— Лей в штаны, никто никого не выпустит. Смирись уже.
* * *
Ну вот и все. Носилки с Шустом скрылись за дверью приемного покоя, а Карата дальше не пустили. Он грязный, потный, и вообще, вооруженным лицам, не имеющим гражданства Полиса, в больницу вход запрещен. Даже его разодранная штанина и засохшая кровь вокруг прорехи никого не заинтересовали. Сегодня пострадали многие, причем некоторые серьезно, и те из них, кого удалось привезти, нуждались в помощи куда больше, чем какой-то поцарапанный снабженец.
Смирившись, Карат направился к казарме. Но даже тут не обошлось без проблем: по пути его остановили два неприметных мужичка, которые так сильно походили на ментов в штатском, что никем другим не могли являться. Ткнули ему под нос какой-то блестящей бляхой, грубо скопированной с американского полицейского жетона, после чего относительно корректно предложили уматывать другой дорогой, потому как дальше детский парад и вообще праздник, таким грязным пугалам на нем не место, малышню распугает, да и взрослым не по себе, не любят тут на убогих смотреть.
Не стал лезть на рожон, добрался до казармы другой дорогой.
Что самое приятное в цивилизации – всегда есть доступ к горячей воде. Карат понятия не имел, электричеством ее здесь греют, или имеется централизованная котельная, но кожу ошпаривает будто кипятком. Затем выпросил у не такой уж строгой комендантши нитки с иглой, и тетка даже подсвечивала ему ярким фонариком, пока он зашивал ногу – рана оказалась не такая уж пустяковая: глубокая, с рваными краями, выглядит скверно.
В столовой к нему пристали какие-то практически незнакомые ребята, выспрашивая подробности произошедшего. А он отвечал односложно, отмалчивался, не было настроения болтать.
И тем более вспоминать последние события.
Без удивления узнал, что Сурок уцелел. Примчался сюда на пикапе вместе со звенящим «иконостасом» Есаулом. Оба тут же сообщили о гибели сводного отряда. Мол, после столкновения с превосходящими силами атомитов выжившие бойцы рассеялись по местности. Как эти уроды-командиры теперь выпутаются из такой неловкой ситуации, никто не представлял, но то, что выпутаются, – сомнений нет. И того и другого Карбид привечал, а он здесь если не бог, так царь – как скажет, так и будет.
Карат даже не злился ни на того, ни на другого. Он и похуже уродов встречал, а что до местных кадров, так это проблема Полиса. Не должны в нормальных стабах такие деятели занимать руководящие должности, это вредит делу. Если уж ставить в начальники, так в подчиненных у них должны состоять только метлы и лопаты.
Но нет же, поставили. Даже в Улье с управлением бардак, а ведь где как не здесь надо зубами скрипеть, до капли мобилизуя все ресурсы ради выживания.
Допил крепкий чай, спросил у самого бойкого говоруна:
— С нами женщина приехала, так получилось, что местную прихватили. Где ее можно найти, не знаешь?
— Помылся, покушал и по бабам? Вот это по-нашему.
— Так где?
— Она иммунная?
— Не знаю, свежая, с тем магазином прилетела. Но вроде симптомов не было.
— В карантине, наверное, таких только через него завозят.
— А карантин где?
— Это тебе к больничке надо. За ней увидишь что-то вроде кочегарки, это морг и крематорий местный, а уже за ним вроде барака длинного, вот туда тебе и надо.
— Благодарю.
— Красивая хоть?
— Да вроде ничего.
— А возраст?
— Лет тридцать.
— Самый сок, надо и самому сходить. Но ты, если что, серьезно не переживай.
— Из-за чего я должен переживать?
   — Да так… лучше тебе вообще о таком не знать.
* * *
Второй раз за этот бесконечный день возвращается к больнице. Сейчас одет чисто, неброско, никто не преградил дорогу. К тому же Карат не приближался к музыке и веселью, звук оркестра доносился откуда-то слева, там вроде бы центральный парк Полиса, по слухам – красивое место, в нем чуть ли не ежедневно проводятся культурно-массовые мероприятия.
Да тут вообще-то все красивое. Но красота какая-то не такая, неправильная. Навязчивая, что ли, или скорее игрушечная. Будто это не жилой городок, а объект для развлечений. Вроде Диснейленда, только с жилыми коттеджами. Но даже они не выглядят нормальными. Похожи на те домики, которые Карат видел на «Поляне сосновых сказок». Так не слишком удачно назвали пригородный комплекс, где можно снять бунгало на денек-другой, поколдовать над закопченным мангалом, попить водочки, поваляться на немаленькой постели с привлеченными к мероприятию ляльками.
Нет в Полисе жилого духа. Какая-то «потемкинская деревня», больше на декорацию походит, а не на настоящий населенный пункт.
Труба крематория дымилась, и Карату не хотелось думать о причине.
И вообще непонятно – для чего здесь понадобился крематорий? В Улье даже хоронить необязательно, запакуй в мешок и вези на обычный кластер, подгадывая так, чтобы оказаться там перед самой перезагрузкой. Твари не успеют добраться до тела, зараженных там в такие моменты не бывает. Как кластер обновится, так все исчезнет, ни следа не останется.
Куда улетят трупы? А хрен его знает. Главное, что практичнее похороны не придумаешь: ни затрат топлива на сжигание покойника; ни занятия земли, которую можно использовать для чего-то более полезного.
В карантине его встретили казенная обстановка и мордатый санитар:
— Тебе чего, парень?
— Сегодня с юга женщину привезли. Там бой был, она местная, свежая, пришлось взять. Надеждой зовут. Хотел узнать, все ли с ней в порядке?
Санитар на миг задумался, затем взгляд его резко изменился, настороженно спросил:
— Она… У нее… Было у тебя что-то с ней?
— А тебе какое дело, что было? Просто ответь, если знаешь.
— Да все уже, забудь. Вычеркнули ее с полчаса назад.
— Как это вычеркнули?
— Ну так обращение у нее пошло. Там все симптомы, перерождалась она.
— Но я ничего не заметил, – опешил Карат.
— Так это знать надо, там хитрости свои. Анализы крови сразу результат дают, без них можно долго гадать. Хотя можно и по симптомам понять, жаль, что они не сразу проявляются. У зараженных в первую очередь голосовой аппарат меняется. Ну, это из того, что можно глазом засечь. То есть ухом. Если сипеть начинает кто, кашлять или охрипнет – симптом ясный. Слышал, как мертвяки урчат?
— Слышал.
— Это потому, что они на вдохе голос подают. Вот сам попробуй, у нормального человека такое не получится. Так что ты для начала на голос внимание обращай. Чуть что не так – делай выводы.
— Она нормально говорила, не кашляла и не хрипела. И у меня с ней ничего не было. Просто выручил ее пару раз.
— Да, она и правда нормальная с виду была, и ничего с лица, симпатичная, всегда жалко таких. Но ты не грузись, все нормально сделано, тут у нас не садисты.
— Как это происходит? – В голосе Карата не было нездорового любопытства, ему и правда надо знать, как именно убили женщину, которую ему пришлось спасти не один раз.
— Им ничего не говорят про обращение, а говорят, что укол надо сделать, и все будет хорошо. Ну, те руку подставляют, их колют, дальше им спать хочется, засыпают намертво, а им второй ставят. Они его даже не чувствуют. Сердце останавливается прямо во сне, не мучаются, все продумано. И нести потом недалеко, до крематория всего ничего.
* * *
Из смрадной духоты стального чрева раскаленной автоцистерны Карат не выбирался с таким облегчением, как из стерильной карантинной приемной. Только на улице стало доходить, что, возможно, этот невзрачный барак видел сотни и тысячи смертей.
Без мучений. Просто заснуть и не проснуться.
Получается, зря ее спасал. Тащил за собой, думал, что так лучше. Спасибо, что по дороге ей не пришлось страдать наравне со всеми, для женщины выделили место в кабине.
А может, и не зря. Подарил лишние несколько часов жизни. Останься она в той лесополосе – и хана, ведь прямо на нее шагали мертвяки, привлеченные канонадой.
Не говоря уже о том забавлявшемся атомите.
И куда теперь? Теперь можно и в больничку. Только обойти морг, стараясь не коситься на дым из трубы, и бешено надеяться, что с Шустом все хорошо.
* * *
Грета покачала головой:
— Карат, мне очень жаль, очень, но я тут ничего не решаю, и никто из наших такой вопрос не решит. Бесплатно пациентом с таким статусом никто здесь не станет заниматься, а на твоем друге уже большой долг, он в базу неплательщиков внесен. Ему понадобится целый комплекс регенерационных мероприятий, все очень серьезно, у него взрывная ампутация, повреждены позвоночник, спинной мозг, кишечник. Чудо, что он вообще выжил, его продержали на спеке слишком долго. Вы, рейдеры, считаете, что даже безголового на нем можно довезти куда угодно, и это в чем-то верно. Но спек – яд, с ним все упирается во время. Даже здорового большая доза убивает за часы или даже минуты, а что говорить про такого калеку. Это настоящее чудо. Большое чудо, что довезли.
— А без этих регенераций он выживет?
— Шансы есть, но процесс восстановления займет очень много времени.
— Сколько?
— Не могу сказать точно. Может, полгода, может, меньше, а может, больше. Но не слишком на это надейся, ему нужна серьезная помощь.
— И точную сумму ты тоже не сможешь назвать?
— Требуется комплексное обследование, но даже с ним точную сумму не определить. При таких травмах всегда возникает что-то непредвиденное, при нем надо дежурить день и ночь, причем не кому зря, а людям вроде меня. Очень тяжелый случай.
— Ну а если на первое время оплатить? Это сколько?
— Не меньше ста, а то и ста пятидесяти споранов.
Карат не удержался, присвистнул.
— Не свисти, денег не будет.
— Да их и так нет. Сто пятьдесят виноградин? Ну и расценки у вас!
— Обычно они гораздо меньше, но у Шуста плохой статус, он тут проштрафился. И покалечило его очень нехорошо.
— Да я все понимаю, но сто пятьдесят – это смертный приговор.
— Жаль такое говорить, но это оплата только за первую неделю интенсивной терапии, а вытаскивать его придется не меньше двух-трех. Потом потребуется ускоренная регенерация и восстановление, это уже гораздо дешевле, но тоже немало. И так, пока ходить не научится. Очень опасно, когда травмы спинного мозга осложнены ампутацией нижних конечностей, после них зачастую возникают осложнения с опорно-двигательным аппаратом.
— Гм… Пары сотен споранов у меня нет.
— Карат, я очень хочу помочь, но… Слушай, у вас же бой был, вы воевали.
— Вот то-то. Я вообще удивлен, что Шуст должен платить. Он ведь за Полис воевал, а не борщом обварился.
— Но он в снабжении, а страховка распространяется только на военных на полном контракте. С ними таких проблем не бывает.
— Понятно.
— Но ты все же попробуй записаться на прием к Карбиду. И при записи укажи, что хочешь похлопотать за друга, покалеченного в сегодняшнем бою. Он не всех принимает, тем более пришлых, но такого может и принять. Он уважает воевавших. Если сумеешь поговорить с ним, как со мной, он точно устроит бесплатное лечение. Ты умеешь быть убедительным.
   Грета бледно улыбнулась, машинально поправив свои роскошные волосы.
— Ладно, меня ты тоже убедила. Попробую твой вариант. И где можно записаться на прием?
— Это недалеко. Тут все недалеко. Только учти, что сразу он никого не принимает, ни разу такого не было. Минимум день придется ждать. Скорее даже два или три. Плохо, что твоему другу придется ждать лечения, но тут я ничем не смогу помочь.
* * *
Из роскошной приемной Карат вышел, будто оплеванный. Та расфуфыренная фифа, которая принимала у него прошение, должно быть, сразу побежала руки мыть. Ну как же, осквернилась, запачкалась о бумажку, исписанную нищим бродягой. Лицо у нее и до этого было кислее не придумаешь, а тут скривилось, будто тонну зеленых лимонов только что сжевала.
Замечал до этого за Сурком повадки холопа, каким-то чудом угодившего в ряды аристократии, но тут случай куда более запущенный. Эта приближенная к главному боссу секретарша зашла намного дальше никчемного командира. Похоже, не считала за людей никого, кроме узкой кучки привилегированных граждан Полиса. Она показывала это всем своим видом и не забывала делать словесные намеки. Выглядело это так, будто не слишком потасканную работницу плечевой отрасли отмыли при помощи стирального порошка, густо накрасили, посадили на императорский трон и объявили, что все вокруг быдло, а она величайшая королева Вселенной.
Как-то странно здесь столкнуться с таким отношением. От Улья Карат ожидал поголовной демократичности. Но нет же, и здесь некоторые равны, а некоторые равнее[11].
Смешно и противно смотреть на такое, но в чужой монастырь… Не будь Шуст в столь отчаянном положении, Карат бы не постеснялся высказать этой напыщенной макаке несколько не самых ласковых слов. И дверь бы захлопнул с такой силой, чтобы стекло не выдержало, хлипковатое оно в нем.
Смешно подумать, но это в Улье.
Ну каким надо быть недоумком, чтобы обитать в домах, где двери, а местами и целые стены сделаны из стекла? В случае прорыва тварей даже не думай там отсидеться, ищи убежище понадежнее. Вот только где, если здесь практически все строения такие смешные в своей непрактичности.
В Улье каждый дом должен быть крепостью. Все остальное – гнусное извращение. Смотреть на это место Карату смертельно надоело, а ведь всего ничего здесь пробыл.
Хрустальные домики, буйная цветущая зелень, ни сантиметра колючей проволоки до самого периметра, живая музыка, сплошная вереница баров и ресторанчиков на двух центральных улочках для публики приличной, с местным гражданством, и забегаловки на удалении от них для тех, кого здешние, рванувшие «из грязи в князи», сочли недостойными.
Эта попахивающая дымом из крематория пародия на земной рай долго не продержится. Здесь кто-то сильно заигрался, а Улей игры не любит.
И когда же местный царек и бог соизволит принять нищего снабженца? И соизволит ли вообще до такого снизойти? На какие темы ему общаться со столь презренным отбросом, что на него даже медицинская страховка не распространяется?
Карат почему-то вспомнил Рыбака. Но без зубовного скрежета и желания стискивать его шею до тех пор, пока посиневший язык не вывалится. Нет, из памяти всплыли кое-какие слова предателя: «Что-то достала меня эта Внешка, сыт ею по самые гланды, сам не знаю, зачем вообще сюда понесло. У нашего брата такое случается, прокисшая моча в голову бьет, крышу рвет, вот и несемся одни-одинешеньки, непонятно куда и зачем».
   Для чего вообще такие, как он, лезут на Внешку? Почему им не сидится в таких вот цивилизованных стабах? Горячая вода, отменная кормежка, знай себе, иногда выезжай и делай то, что прикажут хозяева твоей сытой жизни. Ну а помрешь, так заменить несложно. Перезагрузки одна за другой выбрасывают в этот мир все новых и новых новичков, и каждый из них мечтает найти теплое местечко. Но нет же, многим рвет крышу, срываются, ищут приключения на мягкие места.
Карат здесь всего ничего, но начинает таких понимать.
Присел на резную лавочку, коих тут не меньше, чем людей, а то и больше. Полез было в карман, но остановил руку, в бок ткнулось что-то теплое. Обернулся и увидел, что невесть откуда взявшийся кот сидит рядом и тычется в хозяина лбом, демонстрируя ему свою великую любовь.
— Преданность свою показываешь, предатель полосатый? – беззлобно поинтересовался Карат.
Гранд на это никак не ответил, но на всякий случай чуть отодвинулся, он четко реагировал на человеческий голос, на малейшие его оттенки. А может, и слова понимал, зверь не из рядовых.
Карат погладил мгновенно замурлыкавшего кота, вздохнул:
— Остались мы с тобой одни. Но на Шуста все же надеюсь, должен выкарабкаться, живучий он, долго здесь протянул, не каждому такое дано. А между тем вечер на дворе, и на душе погано… Какие будут предложения? Может, вдвоем здешних собак погоняем, хоть какое-то развлечение…
Кот уставился в глаза хозяина и робко, едва слышно мяукнул, что при его габаритах выглядело странно.
— Жрать, что ли, хочешь? Так шел бы в больницу, там Грета накормит, она к тебе неравнодушна.
Кот вновь мяукнул и никуда не пошел, а Карат вновь полез в карман и вытащил два спорана – всю сегодняшнюю добычу, взятую в злосчастной лесополосе. Покрутил виноградины перед носом Гранда:
— Тебе этого хочется?
Тот с интересом принюхался и тут же брезгливо отвернулся.
— Странный ты сегодня, котяра. А не пойти ли нам вдвоем куда-нибудь? Например, в бар. Я угощаю. Ты «за»? Ну тогда чего мы сидим? Там и пожуешь, если съедобное найдется. И не смотри на меня взглядом прокурора. Как бы ни были сложны жизненные обстоятельства, я пьянствовать не начну – не мой метод. А вот пива пару банок раздавить можно. Ты бы видел, в какой душной бочке мне сегодня пришлось мариноваться. После такого не пару банок, а целый ящик выдуть не грех. Пошли-пошли, не отставай.