STIKS Человек с котом

Глава 2

   Костыли – простое и удобное средство, помогающее справляться с затруднениями, которые возникают при серьезных травмах нижних конечностей. Вот только удобны они лишь в том случае, когда пострадала одна нога. Ведь ее можно вообще не напрягать – знай себе шагай на здоровой.
Граната – оружие, не сказать что точечное. Многочисленные осколки сорвали мясо с голеней, а местами и с бедер, изуродовали ступни и колени. Даже в самом продвинутом госпитале после такого отправляют на ампутацию, ведь спасти столь сильно пострадавшие ноги невозможно, а промедление может привести к куда более серьезным последствиям.
Но Карат уже не тот, кем был раньше. Все, кто попадает в Улей, вынуждены измениться. Подавляющее большинство при этом теряет звание человека и походит на него лишь внешне, и только на ранних стадиях эволюции зараженных. Далее их ждут еще несколько стадий, на каждой из которых потерявший разум выглядит все страшнее и страшнее, а под конец процесса он превращается в опаснейшего монстра: элиту, элитника, жемчужника. Разные слова, обозначающие одно и то же, – жуткое чудовище, которое непросто убить.
Карату повезло – он один из немногих, кому достался счастливый билет. То есть не совсем счастливый, понятия «Улей» и «счастье» вряд ли совместимы, но он может встречать угрозы этого мира в нормальном человеческом теле с сохранившимся разумом. Даже родная мать не заметит ни малейшего отличия. Он может говорить, а не только урчать и рычать, может радоваться маленьким радостям нынешней жизни, может чего-то желать и надеяться, а не просто носиться по кластерам в непрекращающихся поисках вкусного мяса.
А еще он может игнорировать травмы, которые совсем недавно могли на недели и месяцы отправить на больничную койку или превратить в инвалида. Даже без врачебной помощи Карат легко справлялся с последствиями легких осколочных и огнестрельных ранений. К тому же докторов здесь нет, серьезными случаями занимаются знахари и люди с прочими лечебно-профилактическими дарами Улья.
Хирургия здесь на уровне «отрезать болтающееся и зашить оставшееся», а все остальное лечится прикосновениями рук и капельницами, по которым поставляются в вены строительные материалы для ремонта организма.
Карат не знал, как выглядели его ноги изначально, но сейчас их внешний вид ему не нравился. Смотреть не хотелось, спасибо, что укрыты от взоров под штанинами безразмерной больничной пижамы. Будто от высохшей мумии пересадили, разве что самая капелька жизни просматривается.
Шуст, подойдя к крыльцу, присел рядом, бесцеремонно задрал штанину, покачал головой:
— Однажды я видел ноги столетнего дедушки, страдавшего от пролежней и трофических язв, так они выглядели куда симпатичнее.
— Они и сейчас посимпатичнее твоих.
— Даже спорить не буду, хоть ты и предвзят. Слушай, а может, тебе чулки стоит носить? Женские ножки они неплохо украшают.
— Вот сам и носи. Трусы женские тоже надеть не забудь.
— Гм… А ведь ты какой-то подозрительный. К бабам в Кумарнике не пошел, а я ведь тебя зазывал. А теперь вот о бельишке разговор завел. К тебе опасно задом разворачиваться. Ну да ладно, вернемся к нашим баранам. Что шаманы здешние говорят?
— Говорят, что завтра смогу ходить без костылей, а послезавтра почти перестану хромать. А ноги красивыми станут недели через три-четыре, не раньше. Кушать надо вкусно и питательно, витамины принимать, кальций, солярий посещать.
— Солярий? Всего-то? Не надо себя ни в чем ограничивать, раз уж ты такой шалун, так сделай заодно депиляцию и губы накрасить не забудь. Солярий ему… блин… У нас тут куча проблем, а наш гламурный мальчик, видите ли, загорать удумал под ультрафиолетом.
— Что на этот раз?
— Ты по поводу проблем? Так тут все просто, с финансами у нас нелады.
— В смысле деньги закончились, а перспектив никаких?
— Карат, чтобы деньги закончились, надо, чтобы они хотя бы поначалу имелись в наличии.
— Ты же из Кумарника вытащил много чего.
— Ага, как бы немало. Да только не успел завестись, как пара братков местных подкатила. Отсиделись где-то, и не могли еще минут пять посидеть, выползли прямиком на мою тушку. Вот они, встречайте-здрасьте, давай делиться с добрыми друзьями, а не то они быстро станут злыми. Ситуация не из тех, где быковать можно, да и помогли они нам, потом вместе сюда добирались, без приключений по пути не обошлось, так что лишние руки не помешали, обид нет. Но и хабара к этим рукам порядочно прилипло. А жизнь тут дорогая, лечение еще дороже. В общем, мы с тобой поиздержались и много должны.
— Много – это сколько?
— С больничкой и остальным где-то пять с половиной сотен споранов.
Сумма показалась умопомрачительной. Да и почему показалось – так оно и есть. Спораны относительно безопасно добываются исключительно из тварей, причем не первых попавшихся, а хотя бы среднеразвитых. То есть не из совсем свежеиспеченных, еще не растерявших человеческий облик, но и не из тех монстров, против которых даже огнестрельное оружие не панацея.
С полной гарантией встретить споран можно лишь в тех зараженных, от которых желательно держаться подальше. Те, которые попроще, – тоже не подарок, но не так давно Карат успешно с ними расправлялся даже без серьезного оружия. Но увы, можно прикончить несколько тварей, но так и не разжиться вожделенной «виноградиной». Хотя случаев везения тоже хватает, тут все зависит от удачи.
— Пять с половиной сотен… Получается, нам надо завалить около полутора тысяч приличных бегунов, ведь со споранами у них приблизительно каждый третий.
— Ага, ловко считаешь, тебе надо попробовать в учителя математики податься.
— Считаю-то я хорошо, а вот понять – откуда взялась такая цифра, не могу. В голове не укладывается, тут что-то не так.
— Стаб очень дорогой.
— Лапшу на уши не вешай. Это что за стаб, где за неделю больнички такие счета выписывают? Мне что, пересадку тела сделали? Даже если так, тело должны были взять от суперзвезды, а я узнаю свое родное. Не было ничего сложного, мне просто намазали ноги зеленкой, перевязали и пичкали через капельницы копеечными гадостями. Я тут справки наводил, мне озвучивали цены чуть ли не на порядок ниже. Почти на порядок, Шуст. То есть за все услуги с нас не больше сотни при самом поганом раскладе.
    — Ну так говорю же – стаб дорогой.
— И что ты тут такого дорогого нашел? А?
— Спроси уже прямо, а не потратил ли я все средства на продажных баб? Ты ведь именно это хотел сказать?
— Да хоть на пухлых мальчиков, это не мои дела. Просто хочется знать, на что здесь за неделю можно перевести некислое стадо бегунов? Это какие такие услуги ты оплачивал? Заказывал дрессированных элитников-трансвеститов или что-то покруче умудрился придумать?
Шуст устало отмахнулся:
— Вот только не надо всякие услуги на меня вешать, с этой стороны я по финансам чист. Ну, то есть да, без подруг честному рейдеру никак, а подруги жрут и пьют, а некоторые еще и наличкой берут без зазрения совести. Но тут суммы не те, за неделю столько ну никак не получится слить. Дело в том, что у нас тут прям заговор образовался, иначе не объяснить.
— Заговор, говоришь? Все интереснее и интереснее. Продолжай.
— Ну там не совсем заговор, просто стечение нехороших обстоятельств. Рыбака помнишь?
— Ты и впрямь думаешь, что я мог его забыть? – резко помрачнел Карат.
— Да кто тебя знает, мутный ты какой-то. Так вот, снял я тут по пьяни одну цыпочку на ночь, скажу тебе, та еще штучка. Ну, в смысле на большого любителя: килограммчиков сто пять живого веса, три подбородка, ростом не выше урны, а звать ее Крошка. Представляешь эту умору?
— Хочешь сказать, что это оказался замаскировавшийся Рыбак?
— С чего ты такое взял?!
— А зачем ты тогда его упоминал?
— Блин, как же трудно с тобой, я ведь просто хотел подробно все объяснить. Ну так вот, спускаюсь потом к мужикам, весь на расслабоне, слово за слово, и, оказывается, торчит в зале какой-то Рыбак. На траве торчит, спек тоже был, куда же без него, еще и заливается водярой. По тройному полетел. Ну, я поддатый уже крепко, решаю подвалить, но почти с добром. То есть без наезда, мало ли Рыбаков на белом свете. Подсел, издали завел разговор, а он в наглую дурака включает, в непонятки уходит, а потом, ты представляешь, буром на меня попер.
— В смысле с кулаками?
— Да нет, там словесно все, но слова, скажу тебе, гнилые, такие полагается назад в глотку заколачивать. А я же поддатый, и расслабон как пришел, так и ушел. В общем, сунул ему в зубы, хорошо так сунул, с хрустом. А тот лось здоровый заломить меня попытался, шею лапал. По трезвому еще можно было что-то придумать, но я уже столько выжрал, что папу от мамы отличить не мог. Рука сама к поясу сунулась, предъявил перо, ну и пописал его слегка.
— Слегка?
— Ну, может, где-то и не слегка, понесло меня по кочкам, хрен остановишь. Понятия не имею, тот это Рыбак или не тот, но ливер я ему нашинковал как следует, его тут рядом с тобой дня три по лоскуткам латали, потом свалил куда-то.
— Резать людей в приличных стабах не рекомендуется.
— Ага, это ты в точку сказал. А в дорогих тем более. В общем, поставили меня на бабки, которых не было. А тут с этим просто – или плати сразу, или долг по счетчику набегает.
    — И как же могло набежать столько за какую-то неделю?
— Ну так стаб же дорогой.
— Но не настолько же?
— В том-то и дело, что настолько. Выставили меня бакланом диким, который без ножа зад не подотрет, а с такими тут не церемонятся. Да ты не грузись, это мои личные терки, я сам все четко решу. За больничку заплатим, претензий к тебе не будет, а остальное чисто на мне повиснет, другие не при делах.
Карат вздохнул:
— Шуст, ты меня огорчить решил? Мы вообще-то сюда вместе пришли. Точнее, ты меня «пришел», не бросил гнить, значит, все вопросы решаем вместе. Вот только понятия не имею, где столько бабла достать, да и, как понимаю, доставать в итоге придется куда больше. Сколько в день капает по счетчику?
— Да уже почти полсотни набегает.
— Это чтобы только за проценты платить, мы должны полторы сотни бегунов приходовать ежедневно. Так получается?
— Ну да, математика так говорит.
— Не расплатимся мы с такой математикой.
— Согласен. Это какое-то анальное рабство, а не математика.
— Может, тебя спецом подставили?
— На кой я им нужен?
— Так ведь все понимают, что расплатиться нереально.
— Ну так на это и весь расчет. Тюрем тут нет, вот и наказывают таких дерзких, как получится. Деньгами удобнее всего.
— Надо когти рвать.
— В том смысле, что решил в бега подаваться?
— Ну а где мы столько споранов откопаем? Я не вижу другого способа выбраться из такой ямы. Разных стабов полно, заберемся подальше, найдем нормальное местечко, вряд ли здешние за долги станут гонять нас по всему Улью.
— Думаешь, ты первый хитрозадый парень, который до такого додумался?
— Даже если за нами плотно следят, можно найти возможность.
— Никто за нами не следит, не нужно им это. Для них пять сотен споранов – мусор. По местным масштабам мы не должники, а лохи печальные, западло за такими присматривать.
— Тогда что не так?
— А ты посмотри вокруг.
Карат посмотрел и не увидел ничего нового. Здешние обитатели, судя по всему, создали поселение или вообще с нуля, на ровном месте, или на месте деревеньки без капитальных железобетонных построек. По крайней мере ни заброшенных домов, ни руин, ни остатков фундаментов от снесенных зданий не наблюдалось. Куда ни глянь, увидишь симпатичные одно- и двухэтажные коттеджи, расставленные по причудливой и тщательно продуманной планировке. Все сооружения гармонично вписываются в комплекс дорог с идеальным покрытием, замощенных плиткой тропинок, скверов, клумб, детских площадок, оплетенных диким виноградом беседок в относительно укромных уголках. Тот, кто это спланировал, хотел, чтобы получилось красиво и со вкусом, и в большинстве случаев это ему удалось.
Хотя любители строго функциональных урбанистических пейзажей могли бы с этим поспорить.
Неподалеку отрывисто грохнуло с такой силой, что Карат вздрогнул, затем с недоумением прислушался к быстро стихающему шелесту над головой и произнес:
— Это еще что такое?..
— «Паладин», – невозмутимо ответил Шуст под раскаты очередного выстрела.
— Не понял?
— Ну в смысле пушка это, то есть гаубица самоходная, вроде натовская[1].
— Кого-то прямо из городка минусуют[2], снаряды над нами пролетают. Батарея где-то рядом работает, вон в той стороне.
— Конечно, рядом, они стоят сразу за окраиной, там целая система позиций для разной техники. И открыто стоит, и в капонирах, и по ангарам. Говорю же, стаб дорогой и дорого охраняется. Тут и артиллерия своя, и бронетехника, и считай, что настоящая армия, а не какая-то там копеечная самооборона. Ты ведь хорошо посмотрел вокруг? Видишь? Не городок, а та еще сказка. Здесь и больница своя, и школа, и детсад, и киношка работает, театр открыт почти каждый день, даже радиостанция развлекательно-новостная имеется и одна программа кабельного телевидения. И никакого беспредела, все четко по закону. Правда, законы местами гниловатые, но терпимо.
— То есть ты пописал того типа и по закону должен за это ответить. Согласен, все правильно, но не пойму, что не так в моем предложении свалить от местной кабалы подальше. Неужели это один приличный стаб на весь Улей? Мы что, ему замену не найдем?
— Ну что ты, конечно, найдем, не хуже, а то и лучше. Некоторые считают, что Улей бесконечен, всегда есть куда податься. Тут дело вовсе не в этом. Вот возьми старую жизнь. Страны самые разные были, но везде люди не просто так бегали, а при документах, то есть учтенные по бюрократии. Здешние стабы – это что-то вроде стран, документов здесь простым рейдерам не дают, но без них тяжело, как залетный народ учитывать? Сегодня ты тухлый мур и сдаешь своих внешникам, а завтра чуть в сторонку переехал, прикинулся новичком, и все у тебя хорошо. Такие кадры ни одному поселку не нужны, поэтому на всех приличных стабах держат списки.
— Про списки что-то Фарт говорил. Ну тот, из Кумарника.
— Кумарник – дешевый стаб, там списки некому держать и пополнять. В списки вносят погоняло человека, чуть описание внешности, иногда дар Улья и все такое, все косяки, за которыми замечен, и обязательно его особую карту. Далее списки расходятся по стабам и копируются. В каждом стабе пополняемая база, и туда в том числе вносят данные по долгам и прочим грешкам. Если попал в такой список с нехорошим довеском, тебе нигде не будут рады. Сказать, что тебя подставили и ты вообще ни при чем – не получится, в Улье такой номер не пройдет, свои хитрости есть, быстро на чистую воду выведут и больно накажут. Только и останется отираться на помойках вроде Кумарника, где всем на всех наплевать и где вечером ложишься, сам не зная, проснешься ли поутру.
— Что-то не совсем понимаю, здесь же толпы народа, как их различать? Да тех же Рыбаков может бегать много, сам говорил. Одни гибнут, другие приходят – нескончаемый круговорот, учесть невозможно.
— Рыбаков много, а вот особая карта одна.
— Что за карта?
— Ты не знаешь?!
— Откуда мне знать?
— А, ну да, ты же валялся без памяти, когда тебя ментат снимал.
— Ты о чем вообще?
— Ментат – человек с особым даром Улья. Вроде как не особо и полезный, но в крутых стабах такие котируются, на них учет завязан, и не только учет. Смита видел?
— Да, я говорил с ним.
— Вот он ментат из крутых, а еще при безопасности здешней работает. Вроде не только карты делает, но и на роли ходячего полиграфа при них. То есть детектор лжи на двух ногах.
   — Я так и не понял, что за карта.
— А хрен его знает, таким балбесам, как мы, это не понять. Просто ментат проводит над тобой рукой и составляет то, что они называют картой. Никто, кроме них, не знает, что это такое, но они ее могут записывать на простую бумажку кучей черточек разной длины и точками, сам в этой тарабарщине ничего не поймешь. Надо, чтобы другой ментат провел рукой над бумагой, и потом он может много чего рассказать об этом человеке и узнать его в толпе. Эту информацию можно не только в бумаге передавать, но и на дисках, флешках и других носителях. Легко каталогизируется теми же ментатами, при надобности найдут твою карту за минуту или меньше.
— А перекраситься и бороду отрастить? Узнают?
— Изменить себя так, чтобы по карте не узнавали, невозможно. Хоть рожу от макаки пересаживай, хоть бабское платье напяль, а все равно с одного взгляда мгновенно вычислят. То есть, если накосячил по полной в одном стабе, в других об этом узнают, потому как карты передают с торговыми караванами, это дело пусть и не мгновенно работает, но отлажено.
— Улей вроде бы бесконечен или очень большой – ты сам говорил.
— Ага. Только, чтобы добраться до стабов, где наши косяки никому не интересны, придется подохнуть не один раз, тут такие путешественники долго не живут. Да и куда податься? В какую сторону? Я не представляю. То есть дорога предстоит длинная, и на ней непременно подвернутся неприятности, мы же не в раю.
— Я понял – опасно.
— Да тут все опасно, просто надо уметь взвешивать риски. Так что ты хорошенько подумай – стоит ли нам попадать в черные списки. Взвесь.
— А я-то думал, что здесь анархии побольше.
— Анархии как раз хватает. Многие стабы на ножах друг с дружкой, то есть там, где серьезные терки с местными, к нам не будет претензий. Но учти еще одно – в Улье главное не деньги, а репутация. То есть на тебя даже в таких местах будут смотреть как на беглого должника, который не может расплатиться за свои косяки. Даже если доберешься до дальних земель, где наши дела никого не волнуют, да и не знают о них, все равно к тебе будут относиться с подозрением. Ведь явно не новичок, где-то жил, так почему свалил с родных краев, какая причина? Ведь рискованное дело – так далеко забираться, неспроста на такое пошел, явно в чем-то замешан. У нас одно время была своя бригада, куда такого кадра приняли. Вроде ничего плохого от него не видели, но вот чуял я, что есть за ним какая-то гниль. Так и оказалось, паскудник устроил логово на мелком стабе, куда из удобных кластеров свозил свежих детей. Переродившихся сразу зачищал, а на остальных отрывался куда дольше, некоторых месяцами держал, нелегко мелкие умирали. Когда на это дело местные наткнулись, он завалил пару ребят и ушел. Да только люди решили, что такой твари негоже землю топтать, послали за ним группу, от которой хрен скроешься.
— Ну и дела у вас…
— Это ты о любителях мелких деток и прочих запретных радостей? Да тут разных извращенцев пруд пруди, сам не понимаю, откуда набегают. Есть мнение, что процент переродившихся среди психов меньше, вот оттого и кажется, что уродов куда больше обычного. Или сказываются условия, где контроля меньше и цивилизации почти нет, от такой свободы даже у разных латентных крышу срывает. Плюс вечные стрессы и адреналин. А может, все вместе сошлось.
— Шуст, если не уходить, то как расплачиваться будем? Это же не долг, это и правда рабство получается, беспредел чистой воды, выплатить столько мы никогда не сможем, процент дикий.
— Да, мой косяк, нельзя здесь ножами махать, строгий стаб.
— Ладно, насчет косяка замяли, ты говори, как выпутываться будем. Я же вижу, у тебя мысли какие-то есть, не просто так именно сейчас тему поднял.
— Ну, вариантов у нас ровно три: первый – тупо сматываемся, последствия тебе уже вкратце понятны; второй – где-то очень быстро ловим тысячи полторы ловких бегунов и потрошим на спораны; третий – расплачиваемся иным образом. Вот насчет иного образа есть у местных что-то вроде каторги для таких залетчиков.
— Говори.
— Стаб большой, его кормить надо, поить, одевать, развлечения предоставлять, защищать. Для защиты имеется армия при крутых стволах и броне, для всего остального – снабжение. Под это дело у них набрана рота сталкеров, работа там не сахар, но и не соль с перцем. Так… что-то среднее. Я тут справки наводил уже, пояснили, что, если завербуемся на полгода, счетчик отключат и по истечении срока ты свободный, как ветер, никаких к тебе претензий.
— Полгода? Да ты попробуй прожить полгода, сам же говорил…
— Ага. Но есть еще бонус. Если мы не задействованы на операции, можем заниматься охотой. И во время операции все трофеи с убитых нами тварей тоже забираем. Их можно отдавать в счет долга, то есть потихоньку сокращать срок.
— Его нереально сократить, там цифра дикая.
— Для нас дикая, для здешних бугров – гроши.
— Круто живут.
— Да уж покруче нас.
— Ты, я так понял, все и так и эдак продумал, говори уже четко.
— В общем, или мы платим только за твое лечение, и тогда я в кабалу на полный год улетаю, или отдаем все, что есть, и по итогам выйдет, что примерно пять месяцев нам здесь придется оттрубить. Или даже меньше – где-то выслужимся, где-то заплатим, месяца за четыре реально соскочить. Лучше варианта не вижу, я не хочу ссориться с местными, себе дороже может выйти. Стаб не из первых, но уважаемый, в конфликты не лезет, влияние у них повсюду неслабое, никто с ними не грызется, все стараются дружить. Дружить с ними выгодно, ты уж мне поверь.
— Четыре месяца… Но я на костылях, какой из меня работник снабжения?
— Да я уже о тебе намеки кидал, сказали, что в курсе, когда ты поднимешься, сроки устраивают.
— Даже хромого брать согласны? Это что же у них там за снабжение такое?
— Для Улья нормальные дела, втянешься.
— Сталкивался?
— Было дело, но не здесь. Везде все одинаково, плюс-минус чуток. Так я пойду? Надо же сказать, что мы согласны, а то счетчик тикает.
— Из больницы позвони.
— Да тут ногами три минуты.
— Ладно, иди уже. И это… ты кота моего не видел?
— Его хрен заметишь. Живет как партизан.
— Это почему?
— Забыл? Ты же сам сказал, что его надо привезти в стаб, где полным-полно злых собак. А я вот по пути вспомнил, что сынишка местного наиглавнейшего бугра на псинах помешан, тут у них целая стая. Плюс двойной периметр, и между ограждениями овчарки бегают, а они точно недобрые, других туда не берут. Куда твой кот ни подастся – везде засада и боль.
— Его Грета здесь подкармливала, но говорит, что второй день не видела.
— Так по кошкам загулял, то-то концерт ночью слышал, спать не давали. Ну так я пойду, или еще что спросить хочешь?
— Иди уже.